Она пришла чуть ли не к полуночи, видимо, сильно торопясь, и исчезла на кухне. Через некоторое время она появилась вновь, в замызганном белом фартуке и с деревянным подносом, на котором лежала мелочь на сдачу. Деджанус наблюдал за ней, покуда она переходила от столика к столику, принимая заказы и непринужденно улыбаясь, засовывая в кармашек чаевые. Женщина была пышногрудой, миловидной и чувственной. «Оно и понятно, – подумал он про себя. – Все в его вкусе». Когда она сообразила, наконец, что за плохо освещенном угловым столиком кто-то сидит, то подошла к нему.
– Извините, благородный господин, я не разглядела вас здесь, в темноте. Вам что-нибудь принести?
– Еще вина. – Он протянул ей пустую кружку, и она удалилась. Когда она вернулась, он заплатил за вино, а затем показал ей серебряную крону. Лицо ее расплылось в широкой улыбке, и она потянулась за монетой, но Деджанус убрал руку.
– Присядь.
Улыбка женщины исчезла.
– Понимаю, – безрадостно проговорила она, но тем не менее присела.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал он.
– Могу себе представить.
– Не такая помощь, Икана, – невесело рассмеялся Деджанус.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – напряглась женщина.
– У нас однажды был общий друг.
– У меня много друзей.
– Этого звали Камаль Аларн.
Женщина охнула и двинулась было встать, но рука Деджануса стремительно метнулась вперед и схватила ее за запястье, удержав на месте.
– Кто ты? – прошипела она.
Свободной рукой Деджанус снова показал ей монету.
– Новый друг. Взамен старого.
Он отпустил ее руку, и она больше не пыталась уйти.
– Ты не ответил на вопрос.
– Я на него отвечу, Икана, но это будет последним вопросом, какой ты когда-либо задаешь мне. Перед тобой Деджанус.
Глаза ее расширились от удивления и страха. Деджанус увидел, что она борется с порывом бежать от него без оглядки, но ее взгляд был прикован к серебряной кроне.
– Тебе незачем бояться. Я не виню тебя за знакомство с Камалем. Даже я был его другом до того, как он стал изменником. – Он отдал ей монету, и она упрятала ее в блузу, между пышных грудей.
– Сведения, – продолжал он. – Мне нужно знать то же, что узнавал Камаль. Я хочу, чтобы всякий раз, когда происходит что-то, о чем, на твой взгляд, мне следует знать, ты сообщала мне об этом. Обо всем незаконном, обо всем идущем вразрез с интересами королевства. Обо всем, идущем вразрез с МОИМИ интересами. Обо всем необычном или неожиданном.
Икана кивнула. Он видел, что она все еще напугана, и это было хорошо. Весьма важно, чтобы Икана поняла – он такой; если она разозлит его, он может столь же легко наказать ее, как и вознаградить.
– Ты взяла мою монету. Теперь ты работаешь на меня. Я буду время от времени наведываться сюда, и ты будешь рассказывать мне обо всем, что увидишь и услышишь, и что мне тоже следовало бы видеть и слышать. Будешь работать хорошо – будут тебе новые кроны. Подведешь меня – убью.
Она снова кивнула и встала, собираясь уйти.
– Я не закончил, – негромко произнес он, и она упала обратно на место. – Мы можем начать прямо сейчас. Мне нужно знать, кому еще платил Камаль за сведения.
Через минуту она убралась, а Деджанус откинулся на спинку стула, расслабившийся и довольный ходом дела. Через несколько дней он полностью восстановит прежнюю сеть Камаля из нищих, пьяниц и шлюх, ту самую сеть, благодаря которой тот все время был в курсе происходящего в старом квартале города; это сыграло немалую роль в успешной деятельности Камаля на посту коннетабля. Эта была сеть, соперничавшая с сетью самого Оркида; она и позволит Деджанусу следить за деятельностью самого Оркида в Кендре – именно ради этого он главным образом и выискивал Икану и ей подобных. Деджанус допил вино и ушел, довольный собой и могуществом одной серебряной монеты.

Оркид и Марин стояли на небольшой террасе перед гостевыми покоями Марина. Сверкающий город уступил место темным, спокойным водам залива Пустельги. Они смотрели на запад, на свою родину, и Марин глубоко вздохнул.
– Ты скучаешь по горам, – определил Оркид.
– И по своему двору. Знаю, он жалкий по сравнению с двором Аривы, но там я чувствую себя уютней, чем здесь. В Кендре слишком многие борются за власть; дома я знаю, что удар в спину мне не грозит.
– Особенно теперь, когда ты так тесно связал нашу землю с королевством.
– Да, сделано было неплохо, – без малейшего высокомерия молвил король. Он потрепал брата по плечу. – Сделано нами. Но теперь мы должны извлечь из этого выгоду.
– Так скоро? Разве нам не следует подождать, пока все утрясется, прежде чем снова взяться за дело? Ведь Двадцати Домам – не говоря уже о правителях других провинций Гренда-Лира – понадобится некоторое время для восстановления своей уязвленной гордости.
– Да, знаю, план был именно таков, но обстоятельства предоставили нам возможность сослужить еще большую службу Гренде-Лир, укрепив тем самым свои позиции.
– Какие обстоятельства?
– Задуманное Салоканом нападение и бегство принца Линана в Океаны Травы – или к Салокану, если верить слухам.
– Какая нам с того польза?
– Ты слишком долго жил в Кендре, и твой мозг привык следовать самым извилистым путем. Давай сперва разберемся с проблемой Линана. Подумай, Оркид. Если он в Океанах Травы, под защитой четтов – что может выбить четтов из колеи больше, чем все прочее?
– Восстановление рабства.
– А кроме этого? Не думаю, что Арива позволит такое, да и нашему народу рабство всегда было отвратительно. Мы ведь сродни четтам, помнишь?
– Тогда я в растерянности…
– Я дал тебе подсказку. – Марин таинственно улыбнулся.
Канцлер нахмурился, но покачал головой, смирившись с неудачей.
– Аман был создан южными четтами, селившимися в долинах вокруг гор к востоку от пустыни. У нас до сих пор есть некоторые связи с ними. Мы можем с помощью крупных взяток и своего влияния подтолкнуть их к выступлению против северных четтов. Это по меньшей мере отвлечет их, облегчив задачу Джесу Прадо.
Оркид кивнул.
– Это может помочь. Такой ход ослабит любую поддержку, какую мог приобрести Линан. А что насчет Салокана?
– Помнишь, мы обсуждали, как бы поставить Сендаруса во главе армии Аривы? Я могу подсластить эту пилюлю. Для этого я отправлю для пополнения армии тысячу нашей лучшей легкой пехоты, и это в дополнение к тем войскам, которые она в любом случае призовет из Амана. Она будет рада получить профессиональных солдат.
– Это должно сработать, – задумчиво произнес Оркид. – Думаю, мне не составит труда убедить Олио, что так будет лучше для всех. А если он устранится, станет легче склонить к такому решению и Ариву. А коль скоро она согласится, за ней последует и Совет.
– И если Сендарус получит командование армией, – медленно проговорил Марин, – Арива даст ему Ключ Меча.
– Владыка Горы! Ты не мелочишься, верно?
Марин пожал плечами.
– Нам выпал случай существенно упрочить свое влияние в Кендре. Если все пройдет отлично, в Амане будут видеть спасителя королевства. А после этого возможно все.
Оркид молчал, ошеломленный мечтой брата.
– Скоро мне придется уехать, – продолжил в конце концов после паузы Марин. – Думаю, дня через два. Мне потребуется дней пять, чтобы добраться до Пиллы, и как только я доберусь – сразу отправлю пехоту. Можно отправить их вверх по Гелту до Чандры – это избавит Ариву от необходимости оплачивать доставку. А еще я свяжусь с теми племенами южных четтов, с которыми мы торгуем. Остальное будет зависеть от тебя.
– Я сделаю все от меня зависящее. – Оркид покачал головой. – Я-то надеялся, что когда Сендарус женится на Ариве, закончатся времена столь масштабных и рискованных планов.
– Мы рождены для подобных замыслов, – сказал Марин. – Думаю, мы оба никогда не сможем остановиться – ни я, ни ты.

ГЛАВА 15

Два человека вывели своих лошадей из ущелья и остановились. Перед ними раскинулись Океаны Травы, и они с большим чувством облегчения поняли, что выполнили свою задачу. Младший хотел ехать дальше.
– Рендл будет вдвойне доволен, если мы найдем поблизости реку или суак. При переходе через горы отряд израсходует почти всю воду.
– Если поблизости есть река или суак, то есть и четты, – хмуро ответил старший товарищ, смахивая снег с подбитой мехом кожаной куртки и шлема. – Мы свое дело сделали. Давай-ка очистим подковы лошадей и поедем обратно. Мы и так-то доберемся до лагеря не раньше, чем еще через неделю.
– Да ведь зима, сержант, – насмешливо бросил младший. – Все четты сейчас в Верхнем Суаке.
Сержант поднял одну из ног своей лошади и принялся ножом выковыривать камешки из стершейся подковы.
– Поступай как знаешь, но я тут болтаться не собираюсь. Тебе придется нагонять меня.
Младший вполголоса выругал сержанта. Несмотря на показную легкомысленность и браваду, ему не улыбалось одному заезжать в Океаны Травы – но и показаться трусом или дураком не хотелось.
– Я недалеко, – пообещал он и пришпорил коня.
Сержант ничего не сказал, но покачал головой. Когда он закончил заниматься лошадью, то нашел незаснеженный камень, уселся на него и принялся жевать длинную полосу вяленого мяса. Четыре последних ночи ему снилось горячее тушеное мясо и свежее пиво. Ло-шадь его щипала поблизости желтую траву. Он посмотрел на небо. Бледному солнцу еще час оставалось ползти до зенита. До полудня он подождет, а потом…
Воздух разорвал страшный пронзительный вой, и сердце замерло у сержанта в груди. Он влез на камень и, стоя на нем, встревожен-но обшарил взглядом расстилавшуюся перед ним траву, но ничего не увидел. А затем услышал еще один звук – долгий победный вой степного волка. Миг спустя в поле зрения появился галопом мчащийся конь его спутника; пустые стремена шлепали жеребца по бокам.
– Ну, все, – прошипел сержант и вскочил на собственную лошадь. Он хлестнул ее поводьями и пришпорил, направив обратно по ущелью, наплевав на опасность непрочно держащихся камней и крутого склона. Лошадь бежала неохотно – пока мимо не промчался конь без седока, – зато уж потом не нуждалась в понуканиях всадника.

Перепуганный наемник почти не мог дышать. Дикого вида четт уперся коленом ему в грудь и приставил к его горлу короткий нож. Четт, казалось, к чему-то прислушивался, а через некоторое время усмехнулся и встал.
– Не уби-би-бивай меня! – взмолился наемник.
Четт с пренебрежением взглянул на него.
– Не буду. Во всяком случае, пока. – А затем снова усмехнулся. – Пока не буду. – Он откинул голову и снова издал протяжный вой.
Наемник обмочился, но был слишком напуган, чтобы устыдиться.

В четырехстах лигах от ущелья Гудон трудился на причалах Даависа. По опыту работы лоцманом на реке Барда он знал, насколько деловитой бывает зимой столица Хьюма, но раньше не замечал ничего похожего на нынешнюю активность. Корабли из Спарро постоянно подвозили огромные корзины с зерном, бочки с вином и ящики сушеного мяса. Кроме того, наблюдалось больше обычного солдат, и все они выглядели мрачными. От других рабочих он узнавал слухи о грядущей войне с Хаксусом, слухи, которые не менялись по существу, из какого бы источника ни исходили; а вот о том, что именно предпринимает в сложившейся ситуации королева Арива, слухи ходили разные. Зачастую они звучали весьма дико – и почти наверняка были ненадежны.
К причалу подвалила еще одна баржа, и Гудон вместе с кучкой других рабочих поспешил помочь разгружать ее, пока бригадир не сделал ему выволочку. А затем он вздрогнул, узнав нетерпеливо стоящую на носу фигуру, и быстро пригнул голову. Спрятавшись за одним особенно рослым портовым грузчиком с веревкой на плечах, Гудон помог ему поднять над головой кипу фуража для лошадей и сунуть ее в веревочную петлю. Затем он проскользнул, прячась за ящиками с зерном и капустой, на корму баржи. На мгновение подняв взгляд, он увидел, как Джес Прадо быстро отдал бригадиру распоряжения и исчез в портовой толпе.
Гудон испустил глубокий вздох облегчения; шок, испытанный им при виде Джеса Прадо, постепенно растаял.
– Эй, ты! Чалат! Шагай вон туда! Я тебе плачу не за то, чтоб ты пялился на свои ноги!
Гудон быстро поклонился бригадиру и присоединился к цепочке рабочих, дожидающихся на корме разгрузки товаров. Через несколько минут баржа опустела, отчалила, и ее место тут же заняла другая. Она была заполнена усталыми, измотанными наемниками, вместе с ними плыло шесть лошадей, выглядевших так же плохо, как и их хозяева. Через планшир этой баржи перекинули более широкие сходни, и наемники начали выходить на берег, ведя лошадей.
С этой части причала Гудон видел происходящее намного ниже по течению реки, и видел он там только нескончаемую цепь барж, набитых солдатами и лошадьми.
– Что происходит? – спросил он стоящего рядом рабочего.
Тот пожал плечами.
– Новые подкрепления для предстоящей войны. Королева Чариона сильно рассердится. Ей нужны регулярные войска, а не эта наемная шваль. – Рабочий сплюнул. – По крайней мере, это означает, что выгружать нам придется меньше.
Выгружать, может, пришлось и меньше, но количество барж более чем сглаживало разницу. Гудон не мог припомнить, чтобы ему когда-либо в жизни приходилось так тяжело трудиться. Бедра и плечи гудели от предельного напряжения, а ладони начали покрываться волдырями.
К вечеру баржи прекратили подплывать, но активность в порту вместо того, чтобы ослабнуть, возросла. Пустые баржи связали друг с другом по две, начиная от конца причала, пока они не соединились с паромным причалом на другой стороне реки. На баржах настелили огромные толстые доски и закрепили их толстыми, как канаты, веревками. Когда этот понтонный мост закончили, он был двадцать шагов в ширину и двести в длину; течение тащило его, заставляя выгибаться посередине, словно лук. Гудон и рабочие сначала помогали сооружать мост, а затем принялись привязывать веревки к железным петлям каменных якорей и сбрасывать их – по два с каждой баржи. Как только работа была завершена, рабочих поспешно выдворили, и у паромного причала противоположного берега появилась колонна солдат, ведущих в поводу лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50