..— Вообще-то мы собирались летом во Францию, если ты не забыла.— Ну, наша поездка состоится в другое время.— В какое?— Мы еще не определились с датами. Трое из нас замужем, и мы хотели сперва обсудить это со своими мужьями.— Выходные исключаются, — отрезал он.— Ты сам так часто работаешь по выходным, что мне казалось...— Сейчас у меня очень необычное дело.— Похоже на то.— И раньше я тоже работал по выходным.— Да.— В прошлом.— Да. Значит, тебе можно работать по выходным...— Поехать отдыхать с девочками вовсе не значит работать!— Вот как?— Что вы будете там делать?— Понятия не имею. Мы еще не вдавались в детали. Я же сказала тебе — Джейн и Эдди тоже замужем. Им тоже сперва надо поговорить с мужьями. Господи, в конце-то концов, речь идет о каких-то жалких двух-трех днях, а не о двух месяцах в деревне!— Ты сказала: «На выходные».— Или на несколько дней среди недели. Я же не знала, что ты так расстроишься.— И вовсе я не расстроился.— По тебе видно. Ну ладно, все. Я скажу, что не могу...— Ну конечно, выставь меня домашним тираном.— Майкл, ну что с тобой?— Все остальные мужья скажут: «Конечно, дорогая, езжай хоть в Токио на месяц, я не против». И только крепостник Майкл устраивает скандал.— В конце концов все это не так уж важно, — сказала она. — Проехали. Я скажу им...— Нет, зачем же, езжай. Только предупреди меня...— И не подумаю...— ...заранее, чтобы я заказал обеды в китайском ресторане.Сара не знала, что ей делать: поймать его на слове или отступиться, пока не поздно. Сердце стучало, как молот о наковальню. Она ведь даже ни разу не намекнула Эндрю, что, возможно, сумеет вырваться на несколько дней, а все оказалось так просто. Последняя полудетская жалоба Майкла заставила ее почувствовать себя расчетливой и мерзкой шлюхой. «Откажись, — уговаривала она себя. — Скажи ему, что передумала. Сейчас же, сию минуту». Но мысль о том, как они с Эндрю поедут куда-нибудь в Новую Англию, найдут тихую маленькую гостиницу и пробудут там целых два или даже три дня...— Все дело в том, что я буду скучать по тебе, — объяснил Майкл, а затем чмокнул ее в щеку и выключил свет.Лежа в темноте с открытыми глазами, Сара спрашивала себя: «Кем же я стала?»Она долго-долго не могла заснуть. * * * В девять часов теплым весенним вечером четвертого мая в квартире Уэллесов зазвонил телефон. После второго гудка трубку взял Майкл.— Алло? — спросил он.Какой-то щелчок.— Алло? — переспросил он.Тишина.Он раздраженно посмотрел на трубку и положил ее на место.— Кто там, милый? — крикнула Сара из другой комнаты.— Не отвечают, — сказал Майкл.Она сразу поняла, что звонил Эндрю. Он вернулся.Она продолжала смотреть в книгу. Слова бессмысленно теснились на странице, мозг отказывался улавливать между ними хоть какую-то связь. Ей необходимо выбраться из дому, добежать до ближайшего телефона. Но не сразу после звонка. «Выжди время», — приказала она себе и третий раз подряд принялась читать один и тот же абзац. Двадцать минут десятого она спросила:— Хочешь холодного йогурта?— Не очень, — ответил Майкл.— Тогда, если ты не возражаешь, я схожу вниз и куплю себе.— По-моему, в морозилке есть.— Я хочу слабо замороженный.Сара встала, заложила книгу закладкой, не спеша положила томик на кофейный стол. Ей казалось, что все вокруг происходит как в замедленной съемке. Она открыла кошелек удостовериться, что у нее достаточно четвертаков для автомата, — иначе пришлось бы доставать их из баночки на кухне; среди мелочи виднелись и четвертаки — все в порядке. Она захлопнула кошелек со щелчком, показавшимся ей громче пушечного выстрела, уложила его обратно в сумочку, сумочку повесила через плечо и сказала:— Я на минутку.— Может, я...— Нет, ни в коем случае! — испугалась она.— ...тоже не откажусь, — сказал он. — С обезжиренным голландским шоколадом, если у них такой есть. Или любой другой.— Но обезжиренный, да?— Да.— Хорошо. Сейчас вернусь.Веди себя естественно. Не говори ни о чем. Просто уходи, и все. Взялась за ручку. Открыла дверь. Вышла в прихожую. Закрыла дверь. Замок щелкнул. Не торопись, иди медленно, медленно, медленно к лифту. Вызвала лифт. Вот он с грохотом поднимается по шахте. Разъехались в стороны двери. Вошла. Теперь нажать кнопку первого этажа. Двери закрылись, лифт поехал вниз.Она расслабилась только у кофейной лавки на углу Семьдесят восьмой и Лекса. * * * — Привет, — сказала она. — Это я.— Сара! Боже, как я соскучился по тебе!— Ты вернулся.— Да, вернулся. Ты поняла, что я звонил?— Да.— Где ты?— Рядом с домом. Я придумала повод выйти.— Как насчет завтра?— Нормально.— Билли будет ждать. В обычное время.— Хорошо.— Не знаю, как и дождусь.— Я тоже. Как бы мне хотелось сейчас оказаться с тобой.— И мне тоже.— Я люблю тебя, Эндрю.— И я люблю тебя, Сара.— До завтра.— До завтра.Они одновременно повесили трубки.Записывающее устройство отметило длительность разговора — двадцать три секунды. Детектив первого класса Джерри Мэндел взял ручку и записал имя звонившей — Сара. * * * В то же самое время, в квартале от Мэндела, детектив первого класса Фредди Култер, одетый в робу монтера, откручивал пластинку с фонарного столба на углу Мотт-стрит и Брум-стрит. Он уже вмонтировал видеокамеру в тележку для передвижной торговли «хот-догами», которая встанет на дежурство с завтрашнего утра. Теперь ему требовался источник питания.Питание — всегда самое важное. Надо либо проложить свой собственный провод, либо к чему-нибудь подключиться. Скажем, можно установить аккумулятор от катера или автомобиля внутрь тележки, и его хватит на какое-то время, но рано или поздно его придется менять. Лучше избегать подобных проблем. Он подключился к проводам внутри столба, затем поставил на место старой новую пластину, в которой имелась выемка для дополнительного провода.Затем он спрятал вывод провода под клинообразным куском дерева, раскрашенным для солидности желтыми и белыми полосами, собрал инструменты и пошел прочь, зная, что завтра утром, в десять часов, на этом углу встанет тележка продавца «хот-догов», и полиция получит изображение любого, кто войдет в голубую дверь напротив. * * * К половине пятого в среду, пятого мая, у детектива третьего класса Грегори Аннунциато появились опасения, что вся затея провалилась. Начиная с десяти утра он продал множество «хот-догов», но у него все-таки несколько другая задача.На Аннунциато, поверх клетчатой футболки и вельветовых брюк, красовался белый, забрызганный горчицей фартук, отлично скрывавший кобуру с револьвером на поясе. Из-за курчавых черных волос и темно-карих глаз многие покупатели интересовались, не итальянец ли он. Когда он отвечал утвердительно — хотя на самом деле родился в Бруклине, — они неизменно переходили на итальянский и, насколько ему удавалось разобрать почти незнакомый язык, сообщали, какие вкусные у него «хот-доги» и как хорошо, что он начал здесь торговать, потому что обычно тут никого не бывает. Аннунциато не отводил глаз от голубой двери. В шестнадцать тридцать три на улицу заехал черный представительский «линкольн» и остановился на той же стороне улицы, что и тележка Аннунциато, метрах в десяти от него. Из машины вышла привлекательная блондинка в сером костюме, с атташе-кейсом и серой кожаной сумкой через плечо, что-то сказала водителю и захлопнула за собой дверцу. Когда она двинулась через улицу по направлению к голубой двери, Аннунциато нажал на кнопку, включавшую камеру.Не поворачиваясь, женщина подошла к двери на теневой стороне улицы и позвонила.Затем что-то сказала в домофон.До ушей Аннунциато донеслось жужжание, и дверь открылась.Когда дверь за женщиной захлопнулась, камера автоматически зафиксировала дату и время: 5 мая — 16:43:57. * * * До сего дня ей так и не удалось прочитать ему свое стихотворение. Она вынула листок из сумочки и, сидя нагишом в постели, чувствуя себя как ребенок, декламирующий перед гордыми родителями, начала: Энди и Дэнди, Тэнди и Дрю, Ну почему я тебя так люблю? Фарелл — отважный и Фаррар — кузнец, А для меня — покоритель сердец. Картер и Голдсмит, кто вы такие? Вас не найти в каталогах страны... — Что такое? — переспросил он резко.— Ну, видишь ли, мы не смогли отыскать...— Не смогли отыскать?— Да, мы...— Мы?— Мой финансовый агент. Я попросила его...— Что ты сделала?— Я попросила его собрать информацию по «Картеру и Голдсмиту». Чтобы использовать ее в стихотворении. Но он ничего не нашел, поэтому я...— Зачем тебе это понадобилось?— Для стихотворения.— Ты попросила кого-то копаться в делах моей фирмы?— Да, но...— И он ничего не нашел, да?— Она не зарегистрирована ни в одном...— Потому что ею владеют частные лица. Тебе не следовало собирать такую информацию.— Я и не думала. Просто...— Ну ладно. Читай дальше.— Не хочу.— Читай.— У меня пропало настроение.— Ну и отлично.— Да, отлично.Ее поразила его реакция, она не могла понять, что ее вызвало. Сара вдруг вспомнила, что сидит без одежды, и почувствовала себя беззащитной, обиженной непонятно на что. К глазам подступили слезы. Оба молчали, как ей показалось, бесконечно долго. Затем, желая отомстить и причинить ему такую же боль, какую испытывала она сама, Сара сказала:— Этим летом я уезжаю.Недовольное выражение на его лице тут же сменилось знакомой гримаской обиженного ребенка. «Отлично», — подумала она.— Когда? — спросил он быстро.— Кажется, он назвал август.Как приятно, что он огорчился. Он будет скучать по ней. По его лицу все ясно. Но тут он снова злобно посмотрел на нее.— Кто назвал? Твой финансовый агент?— Нет, муж. В августе он обычно берет отпуск.— И надолго?— На три недели.— А мне что прикажете делать все это время?Опять обиженный вид. Его лицо ясно отражало ежеминутную смену настроения.— Ты в любой момент можешь вызвать кого-нибудь из своих девчушек, — пожала плечами Сара. Она сидела, прямая как палка, уперевшись в кровать руками.— Ты — моя единственная девчушка.— Ну конечно.— Ненавижу этих богатых адвокатов, которым ничего не стоит в любой момент сняться с места и уехать.— Он — не богатый адвокат.— Вот как? Все мои адвокаты очень богаты.— Все? Сколько их у тебя?— Три.— Ну так вот, мой муж получает восемьдесят пять тысяч в год.Она специально подчеркнула слово «муж». Ей все еще хотелось отомстить ему за то, как он обрушился на нее из-за какого-то пустяка...— Чудный повод бросить его.— С чего ты взял, что я собираюсь его бросать?— Ну... — Он повел плечами.«Он все еще злится. Отлично», — подумала она. Он лежал рядом с ней на кровати, нагой, стройный, прекрасный и безумно желанный. Как бы невзначай она смахнула рукой воображаемую соринку со своей левой груди.— Что, если я скажу тебе, что мне, возможно, удастся вырваться на несколько дней? — спросила она.Его брови взлетели вверх.— Что ты имеешь в виду?— К тебе.Она повернулась к нему лицом.— Ты шутишь? Когда?Выражение его лица изменилось как по мановению волшебной палочки, глаза загорелись от радости.— Где-нибудь в июле. Посреди недели. Во вторник, среду...— Нет, ты все-таки шутишь!— Я уже спросила у него.Глаза опущены, как у монашки, а грудь приглашает.— И он согласился?— Ну... не очень охотно.— И не шумел?— Слегка пошумел.— Если бы я был твоим мужем...— Но ты мне не муж.— ...и ты заявила бы мне, что собираешься уехать на несколько дней...— Я же не говорю, что он пришел в восторг.— Но ведь согласился.— Да.— Со мной о таком даже не заговаривай.— В самом деле? И что бы ты сделал?— Убил бы его.— Вот как?— Узнал бы, кто он, и убил бы.— Понятно.— Вот так-то. А знаешь, сколько я зарабатываю за год?— Мне все равно.«Он все еще злится, что она заговорила о муже. Ну и хорошо. Злись себе и дальше».— Никогда не слышал, чтобы адвокат зарабатывал только восемьдесят пять тысяч в год, — не успокаивался он.— Он работает на город. Там такие зарплаты.— Восемьдесят пять тысяч в год...— Да. Вообще-то немного побольше.— На сколько?— На двести пятьдесят долларов.— Столько лет учиться на юридическом, сдавать экзамены, и все ради того, чтобы застрять на работе, где платят гроши? Не понимаю.— Он не считает, что застрял. Ему интересно.— О да, наверняка безумно интересно.— Конечно.— Возбуждать иски против домовладельцев, которые не включают отопление точно в срок...— Пятнадцатого октября, — вдруг сказала она. — Отопление положено включать пятнадцатого октября.— Откуда ты знаешь?— Когда мы только поженились, мы снимали квартиру, где было жутко холодно. Мы называли ее Замок Снежной Королевы.— Ну и какая связь?— Муж покопался в литературе и нашел дату обязательного включения...— Я ненавижу, когда ты о нем говоришь. Обо всем, что он делает или не делает на своей жалкой работенке, за которую платят...— Отопление к его работе не имеет никакого отношения.— И куда вы едете?— Во Францию. В Сен-Жан-де-Лу.— Где это?— Недалеко от испанской границы. Мы ездили туда в наш медовый месяц.— Восхитительно.— Эндрю, ни о какой романтической поездке и речи быть не может. Молли тоже едет с нами.Некоторое время он молчал. Потом прошептал:— Я буду по тебе скучать.— Я еще никуда не уезжаю, — улыбнулась Сара и вдруг снова испытала желание прижать его к груди, гладить, ласкать, целовать. — Как он у нас там поживает? — поинтересовалась она.— Поехали, — вздохнул Реган.— Еще пару секунд, — попросил Лаундес.— Похоже, ему требуется помощь, — шепнула она.— Да, похоже.— М-м-м-м-м-м...— Вгрызлась, — подытожил Реган. * * * Завтра, в День Матери, вся семья — за исключением блудного мужа Хите — соберется в квартире родителей Сары на Семидесятой улице. Они вернулись из Сент-Барта третьего числа. Завтра уже девятое. Суббота прошла спокойно и лениво, в обществе Майкла и Молли, и теперь, за пятнадцать минут до полуночи, Сара собиралась немного почитать перед сном. Но когда она вышла из ванной в ночной рубашке, ее поджидал Майкл.— Надо кое о чем поговорить, — сказал он. — Пойдем в холл.Она последовала за ним по коридору, мимо комнаты, где давно уже спала Молли. Не говоря ни слова, они прошли мимо громко тикающих старинных часов, стоящих возле стены, — подарок матери Майкла, — и направились к дивану в противоположном углу комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43