За рекой мигала реклама.Вначале на ней засветилось: “МОЖНО”.Потом надпись продолжилась: “МОЖНО ЖАРИТЬ” и снова: “МОЖНО ПЕЧЬ”. А потом снова: “МОЖНО”…– Что будете пить? – спросил Клинг.– Пожалуй, виски с содовой, – ответила Клер.– Не коньяк?К столу подошел официант. Выглядел он не более романтично, чем Адольф Гитлер.– Будете что-нибудь пить? – спросил он.– Виски с содовой и мартини.– С лимоном, сэр?– С оливкой, – ответил Клинг.– Слушаюсь, сэр. Желаете меню?– Благодарю, потом, когда выпьем. Хорошо, Клер?– Да, отлично, – сказала она.Они сидели молча. Клинг смотрел в окно.“МОЖНО ЖАРИТЬ”…– Клер?– Да.“МОЖНО ПЕЧЬ”…– Ну, просто ужасно, да?– Прошу вас, Берт…– Этот дождь… и это кошмарное кино. Я не хотел, чтобы так вышло. Я хотел…– Я знала, что все так и будет, Берт. Я ведь пыталась вам объяснить, не так ли? Разве я вас не предупреждала? Разве я не говорила, что я самая унылая девушка на свете? Зачем вы настояли, Берт? Теперь я себя чувствую как… как кто?– Не хочу, чтобы вы себя чувствовали как… как не знаю кто, – прервал он. – Хотел только предложить, чтобы… чтобы мы начали все сначала. Прямо сейчас. Забудем о том, что было.– Ох, зачем все это? – спросила Клер.Официант принес напитки.– Виски для дамы? – спросил он.– Да.Клинг поднял бокал “мартини”.– За новое начало, – сказал он.– Ну, если вам угодно переводить продукт, – ответила она и тоже выпила.– Что касается вчерашнего вечера…– Я думала, что мы собирались начать все сначала.– Я только хочу вам объяснить. Меня забрали двое из криминальной полиции и отвели к их лейтенанту, который потребовал, чтобы я перестал заниматься убийством Дженни Пэйдж.– И вы перестанете?– Да, разумеется. – Он умолк. – Я слишком любопытен… допустим, но…– Понимаю.– Клер, – спокойно спросил он. – Что с вами?– Ничего.– О чем вы думаете? В мыслях вы совсем не здесь.– Что-что?– О чем вы думаете?– Я не думала, что это заметно. Простите.– Заметно, – подтвердил Клинг. – Кто это был?Клер покосилась на него.– Вы лучший сыщик, чем я думала.– Для этого не нужно быть великим детективом, – ответил он.В голосе его звучали грустные ноты, словно подтверждение его подозрений остудило весь его пыл.– Мне не мешает, что вы грустны или разочарованы. Многие девушки…– Не в том дело, – перебила она его.– Много девушек грустных и разочарованных, – продолжал он. – Их оставит парень или просто они перессорятся, – ну, как обычно кончаются все романы…– Не в этом дело, – отрезала она, и, взглянув через стол, он увидел её затуманенные слезами глаза.– Эй, послушайте, я…– Прошу вас, Берт, не надо…– Но вы же сами сказали, что это был мужчина. Вы сказали…– Ничего, – ответила она. – Ничего, Берт, – и закусила губу. – Ничего. Был один парень, и я по нему с ума сходила. Мне было семнадцать, как Дженни Пэйдж, а ему девятнадцать.Клинг ждал. Клер подняла бокал и отпила из него. С трудом проглотила, потом вздохнула. Клинг молча наблюдал за ней.– Я встретила его в клубе “Темно”. Мы безумно полюбили друг друга. Знаете, как это бывает, Берт? Так случилось и с нами. Мы строили такие планы… грандиозные планы. Мы были молоды, сильны и любили друг друга.– Не… не понимаю.– Его убили в Корее.За рекой засветилась реклама: “МОЖНО ЖАРИТЬ”. Над столом повисла тишина. Клер уставилась на скатерть. Клинг нервно потирал руки.– Так что не спрашивайте меня, почему я хожу в “Темпо” и как дурочка вожусь с детишками вроде Хада и Томми. Вновь и вновь я ищу его, Берт, вы понимаете? Ищу его лицо, его голос, его юную красоту…– Вам не найти его, – твердо сказал Клинг.– Я…– Вам не найти его. Нет смысла пытаться. Он мертв и погребен. Он…– Я не хочу вас слушать, – заявила Клер. – Проводите меня домой, пожалуйста.– Нет, – отказался он. – Он мертв и погребен, а вы хороните себя заживо, делаете из себя мученицу, ведете себя как вдова в трауре. В двадцать лет! Что, черт возьми, с вами происходит? Вы что, не знаете, что люди умирают ежедневно? Вы этого не знаете?– Замолчите, – крикнула она.– Вы не видите, что губите сами себя? Из-за детской любви… из-за…– Замолчите, – крикнула она снова. На этот раз была на грани истерики, и некоторые из соседей по залу оглянулись на них.– О нет! – дрожащим от напряжения голосом сказал Клинг. – Похороните себя! Похороните свою красоту и замкнитесь в себе! По мне хоть всю жизнь носите траур. Но, думаю, это только предлог, вы обманываете саму себя. – Он умолк, потом сердито закончил: – Пошли из этого аквариума!Уже начал вставать, одновременно поманив официанта. Клер неподвижно сидела напротив него. А потом вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Слезы вначале понемногу пробивались из-под опущенных век и медленно стекали вниз по щекам. Потом она вся поникла, плечи её задрожали, она судорожно сжала руки, тихо всхлипывая, и слезы уже хлынули рекой. Никогда до того не видел он такого откровенного проявления горя. Отвернулся, не хотел смотреть на нее.– Что угодно, сэр? – спросил официант, бесшумно подойдя к столу.– Еще раз то же самое, – ответил Берт.Официант уже уходил, когда Берт схватил его за рукав.– Нет, подождите! Вместо одного виски с содовой принесите двойной чистый виски.– Да, сэр, – ответил официант, удаляясь.– Я больше не хочу, – захныкала Клер.– Ничего, выпьете.Она снова расплакалась. Теперь Клинг смотрел на нее. Немного повсхлипывала, и потом слезы перестали течь так же неожиданно, как и начали. Лицо её осталось чистым, как улица после внезапной летней грозы.– Простите, – сказала она.– Вы не должны извиняться.– Мне уже давно надо было поплакать.– Ага.Официант принес напитки. Клинг поднял бокал:– За новое начало.Клер взглянула на него. Только после долгой паузы потянулась к стоявшему перед ней двойному виски. Но все-таки взяла бокал, подняла его и коснулась им края бокала Клинга.– За новое начало, – сказала она и быстро выпила виски. – У, крепко!– Вам полегчает.– Да, простите меня, Берт. Я не должна была обременять вас своими проблемами.– Скажите мне прямо: думаете, кто-нибудь ещё понял бы их так быстро?– Нет, – признала она и устало улыбнулась.– Видите, уже лучше.Она смотрела на него, словно видела впервые. Слезы ещё сверкали в её глазах.– Может быть… может быть, понадобится много времени, Берт – ответила она. Голос её доносился словно издалека.– У меня уйма времени, – сказал он. И потом, словно испугавшись, что она его высмеет, быстро добавил: – Я только и делаю, что убиваю время, Клер, и вполне могу подождать.Казалось, она снова расплачется. Протянув руку над столом, он накрыл её запястье.– Ты… Ты прелесть, Берт, – и голос её задрожал, едва не срываясь в плач. – Ты добрый, милый, нежный и очень красивый, знаешь? Думаю… думаю, ты очень красив.– Видала бы ты меня, когда я причешусь, – рассмеялся он.– Я не шучу, – сказала она. – Ты все ещё думаешь, что я шучу, но ты ошибаешься, я… я серьезно.– Знаю.– Да…Он заерзал на стуле и поморщился.– Что случилось? – удивленно и озабоченно спросила она.– Ничего, это все проклятый пистолет, – и он снова заерзал.– Пистолет?– Да, он у меня в заднем кармане. Понимаешь, я должен носить его все время. И не на службе тоже.– Серьезно? Пистолет? У тебя с собой пистолет?– Разумеется.Она склонилась поближе к нему. Теперь глаза её просветлели, словно никогда не знали ни печали, ни слез. Они горели от любопытства.– Можно посмотреть?– Разумеется.Расстегнув пиджак, достал из заднего кармана пистолет в кожаной кобуре. Положил её на стол.– Только не трогай, а то ещё выстрелит.– Выглядит он грозно.– Так оно и есть. Я самый опасный стрелок 87 участка.– Серьезно?– Меня зовут Клинг Кинг.Она расхохоталась.– Я уложу любого слона на расстоянии одного метра, – продолжал Клинг.Она расхохоталась ещё сильнее. Он смотрел, как она смеется. Казалось, она не замечает происшедшую с ней перемену.– Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется?– Чего?– Взять пистолет и расстрелять к чертовой матери ту проклятую рекламу “МОЖНО ЖАРИТЬ”…– Берт, – сказала она, положив свою другую руку поверх его, так что их руки образовали на столе пирамиду. Лицо её стало серьезным. – Спасибо, Берт. Я тебе очень благодарна.Он не знал, что сказать. Чувствовал себя растерянным, глупым, счастливым и очень сильным. Казалось, он вырос метров на десять.– Что… что ты делаешь завтра? – спросил он.– Ничего. А ты?– Зайду к Молли Белл и объясню ей, почему больше ничего не смогу сделать. Потом заеду к тебе и поедем на пикник. Если повезет с погодой.– Повезет, Берт.– И я верю, что повезет.Она вдруг подалась вперед и поцеловала его, это был легкий, внезапный поцелуй, которым она едва коснулась его губ. И тут же отстранилась. Выглядела очень неуверенно, испугалась, как девушка на своей первой вечеринке.– Тебе… тебе придется быть терпеливым, – прошептала она.– Буду – пообещал он.И тут появился официант. Он многозначительно улыбался и деликатно покашлял. Клинг удивленно взглянул на него.– Я подумал, сэр, – сказал официант, – что мог бы подать вам на стол свечи. Дама при свете свечей будет ещё прелестнее.– Дама хороша и без свечей, – сказал Клинг.Официант выглядел разочарованным.– Но…– Но, свечи, разумеется, принесите, – успокоил его Клинг. – Обязательно принесите свечи.Официант засиял.– Ну, конечно, сэр. Обязательно, сэр. А потом займемся заказом, да? Как вам будет угодно. Я смогу вам кое-что предложить. – Он помолчал, продолжая сиять улыбкой. – Чудесный вечер, не так ли?– Прекрасный вечер, – ответила Клер. Глава 16 Иногда удается расщелкнуть дело как орех.Иногда же этот орешек оказывается твердым, как алмаз, и вы долго безуспешно пробиваетесь к ядру – и вдруг сразу ни с того, ни с сего он превращается в арахис с тонкой, как бумажка, скорлупой и лопается под малейшим нажимом ваших пальцев.Так случилось с Уиллисом и Хэвилендом.В “Трех Тузах” в тот воскресный день 24 сентября оживления ещё не наблюдалось. Открыл хозяин с опозданием. У стойки сидели несколько клиентов, но за столиками – никого. И ни у бильярдных столов, ни у игральных автоматов – тоже. Бар был захудалой забегаловкой с намалеванными на зеркале тремя тузами – трефовым, червовым и пиковым. Четвертого туза видно не было. Судя по виду бармена, тот вместе с пятым был у него в рукаве.Уиллис и Хэвиленд сели на высокие табуреты у стойки. Бармен ещё немного поболтал с гостями на другом конце стойки, потом лениво подошел к Уиллису и Хэвиленду и неохотно бросил:– Слушаю.Хэвиленд положил на стойку коробок спичек.– Это ваше?Бармен надолго погрузился в созерцание. На коробке были точно такие же три туза, как на зеркале. Название “Три Туза” было вытиснено красными буквами сантиметровой величины. Бармен явно пытался выиграть время. Наконец он выдавил:– Да.– Как давно вы их получили? – спросил Уиллис.– А что?– Мы из полиции, – устало объяснил Уиллис и полез в карман за жетоном.– Не надо, – сказал бармен. – Я нюхом чую сыскачей за шестьдесят шагов.– За это вам и сломали нос? – спросил Хэвиленд, сжимая кулаки на стойке.– Я был боксером, – пояснил он. – А в чем дело с этими спичками?– Как давно вы их получили?– Месяца три. Выгодная сделка. По соседству живет один тип, что продает рождественские открытки и все такое. Ну он мне и говорит, мол, такие спички придадут бару шик. Я и согласился. Заказал их несколько сотен. – Бармен пожал плечами. – Насколько я знаю, вреда от них никакого. А в чем проблемы?– Никаких проблем, – ответил Уиллис. – Это только текущий контроль.– Чего? Спичечных коробков?– Ага, – протянул Хэвиленд, – спичечных коробков. Вы торгуете и сигаретами?– Только в автомате, – бармен показал на ящик в углу у двери.– И спички тоже в автомате?– Нет. Я их держу в коробке здесь на стойке. Если они кому-то нужны, их берут. А что? Что в них такого особенного?– Вопросы задаем мы, – отрезал Хэвиленд.– Я только хочу помочь полиции, – услужливо заверил бармен. По тону его было заметно, что он бы с удовольствием разок Хэвиленду врезал.– Значит, любой, кто выпивает у вас, может подойти к стойке и воспользоваться спичками? – не отставал Уиллис.– Ага, – подтвердил бармен. – Это так по-домашнему, вам не кажется?– Послушайте, – спокойно предупредил его Хэвиленд, – оставьте этот тон или мы вам покажем, что такое “по-домашнему”.– Сыскачей я всегда боялся, – сухо сказал бармен, – ещё когда был сопляком.– Ну, если есть желание подраться, то я тот, кто вам нужен, – обрадовал его Хэвиленд.– Я предпочитаю заниматься своим делом.– На вашем месте я бы прикинул, на чьей стороне будет судья, к которому попадет дело по сопротивлению представителям закона – настаивал на своем Хэвиленд.– Я не задираюсь и не сопротивляюсь представителям власти, – оправдывался бармен. – Так что успокойтесь. Пива хотите?– Шотландского виски, – бросил Хэвиленд.– Ладно, – протянул бармен, – а вам?– Ничего, – ответил Уиллис.– Ну же, – ободрил его бармен, – ну, давайте, нечего играть в копки-мышки.– Если хотите подраться, – заметил Уиллис, – мы оба в вашем распоряжении.– Когда я дрался, мне всегда за это платили, – похвастался бармен. – Благотворительностью не занимаюсь.– Особенно если уверены, что мы разделаем вас под орех, – заметил Хэвиленд.– Разумеется, – фыркнул бармен. Налил в бокал шотландского и толкнул его к Хэвиленду.– Вы знаете большинство своих клиентов? – спросил Уиллис.– Постоянных – да.Двери открылись, в зал вошла женщина в линялом зеленом свитере осмотрелась вокруг и села за столик неподалеку от двери. Бармен искоса взглянул на нее.– Она страшная пьяница. Будет тут сидеть, пока кто-нибудь не купит ей выпить. Я бы её выгнал, но в воскресенье нужно вести себя по-христиански.– Оно и видно, – с иронией произнес Хэвиленд.– Послушайте, что вам, собственно, надо? – не выдержал бармен. – Вы из-за той драки? Чего вы ходите вокруг да около?– Из-за какой драки?– Да было тут дело с неделю назад. Послушайте, не надо меня дурить. Чего вы от меня хотите? Что, у меня в баре непорядок? Хотите лишить меня лицензии?– Пока это только ваши слова.Бармен устало вздохнул.– Ну ладно, сколько это будет стоить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19