– Не болвана с дубинкой.– Не дебильного ночного сторожа.– Не будочника, не вахтера.– Не тебя! – рявкнул Моногэн.– Ясно? – взорвался Монро.– Да.– Тебе будет ещё яснее, – добавил Моногэн. – Тебя хочет видеть лейтенант.– Зачем?– Наш лейтенант – хороший парень. Считает, что его люди – лучший криминальный отдел в городе. А он стоит во главе его и не любит людей, которые суют нос куда не надо. Я выдам тебе один секрет. Он терпеть не может детективов из вашего участка, когда они суются в его дела. Проблема в том, что мы не можем отказаться от их помощи или сотрудничества, особенно, когда на вашем участке каждый год столько убийств. Детективов он терпит – но не собирается терпеть всякого сраного топтуна.– Но… почему он хочет видеть меня? Я уже все понял. Мне не нужно было совать свой нос… я… простите, я…– Да уж, совать нос в это дело тебе не следовало бы, – согласился Моногэн.– Безусловно не следовало.– Но ведь я не сделал ничего плохого. Я только…– А кто тебе это сказал? – усомнился Моногэн.– Может, ты нам все испортил, – сказал Монро.– Черт возьми, – взъярился Клинг, – у меня свидание.– Ага, – согласился Моногэн, – с лейтенантом.– Позвони своей крошке, что тебя забрала полиция, – посоветовал ему Монро.Клинг взглянул на часы.– Некуда, она ещё на занятиях.– Растление малолетних, – с ухмылкой констатировал Моногэн.– Об этом при лейтенанте лучше не заикаться.– Она студентка, – пояснил Клинг. – Послушайте, до семи мы управимся?– Возможно, – сказал Моногэн.– Надень плащ, – посоветовал Монро.– Незачем. На улице тепло и погода хорошая.– Скоро может похолодать. Такая погода. Такая погода просто создана для воспаления легких.Клинг вздохнул.– Можно мне хоть руки помыть?– Что? – насторожился Моногэн.– Говори откровенно, – предупредил Монро, – что ты идешь отлить.– Нет. Мне нужно пойти вымыть руки.– Ладно, так и быть, вымой. И шевелись, лейтенант не любит ждать.Здание, в котором помещалось криминальное отделение северного округа, было самым запущенным, грязным и обшарпанным из всех, какие Клингу доводилось видеть. “Его как специально выбрали под у головку”, – подумал он, войдя внутрь. Оно ещё и пахло смертью.Он шагал за Моногэном и Монро, они прошли мимо дежурного сержанта, потом по узкому, полутемному коридору, вдоль которого тянулись скамьи. Из-за запертых дверей доносился стук пишущих машинок. То тут, то там в коридоре мелькали мужчины в рубашках с короткими рукавами и с пустой кобурой под мышкой. Казалось, вокруг происходит какой-то бессмысленный спектакль: звонили телефоны, мужчины таскали папки из комнаты в комнату, собирались возле автоматов с газводой – и все это в смутном полумраке интерьера под стать Данте.– Садись, – сказал Моногэн.– Отдохни, – добавил Монро.– Лейтенант диктует рапорт. Сейчас освободится и примет.Что бы там лейтенант ни диктовал, после часа ожидания Клинг пришел к выводу, что это не рапорт. Скорее это был второй том его автобиографии “Годы службы”. От надежды успеть на свидание с Клер он давно отказался. Было уже шесть сорок пять, и время живо бежало дальше. Хотя, если повезет, он ещё мог застать её в колледже. Надеялся, что она сжалится над ним и немного подождет. Хотя рассчитывать на это, принимая во внимание её неохотное согласие на свидание вообще, особенно не приходилось.Клинг нетерпеливо взглянул на часы.В восемь двадцать он остановил в коридоре какого-то типа и спросил, откуда можно позвонить. Тот кисло взглянул на него и сказал:– Лучше дождитесь, когда вас примет лейтенант. Он диктует рапорт.– Какой рапорт? – взорвался Клинг, – о том, как сперли патрульную машину с рацией?– Что? – переспросил тип. – Ага, понял. Очень остроумно. – И пошел к автомату с газводой. – Пить не хотите?– Я с обеда ничего не ел, – сказал Клинг.– Выпейте немного воды и обманете желудок.– А сухую корочку к воде не подадите? – съязвил Клинг.– Что? – переспросил тот. – Ага, понял. Очень остроумно.– Как долго ещё он будет диктовать?– Бог его знает. Он медленно диктует.– Давно он тут начальником?– Лет пять, десять… Не знаю.– А где служил перед этим? В Дахау?– Что? – переспросил мужчина… – Ага, понял.– Очень остроумно, – сухо добавил Клинг. – Где Моногэн и Монро?– Ушли домой. Они уже наработались. Сегодня у них был тяжелый день.– Послушайте, – сказал Клинг, – я есть хочу. Не могли бы вы его немного поторопить?– Лейтенанта? – переспросил мужчина. – Я – поторопить лейтенанта? Господи, смешнее этого я никогда ничего не слышал.Покачав головой, он удалился по коридору, ещё раз с сомнением оглядываясь на Клинга.В десять тридцать три в коридор вышел детектив с болтавшимся на ремне револьвером тридцать восьмого калибра.– Берт Клинг?– Да, – устало ответил Клинг.– Лейтенант Хейтхорн вас ждет.– Слава тебе, Господи…– И не сердите лейтенанта, – посоветовал ему детектив. – Он голоден и зол.Подводя Клинга к матовым стеклянным дверям, на которых красовалась надпись “Лейтенант Генри Хейтхорн”, распахнул их и доложив: “Клинг, господин лейтенант!”, пропустил Клинга в кабинет. Детектив ушел, закрыв за собой дверь.Хейтхорн сидел за столом в другом конце помещения. Это был плюгавый и плешивый тип с голубыми-голубыми глазами. Рукава белой рубашки закатаны выше локтей. Воротник расстегнут и узел галстука сбился набок. Из висевшей под мышкой кобуры торчала ореховая рукоять автоматической сорокапятки.Стол перед ним был чистым и пустым. Зеленые ящики картотеки образовали мощную стенку за столом и по бокам от него. Жалюзи на окне слева от стола были подняты. На деревянном щитке, стоявшем на столе, надпись: “Лейт. Хейтхорн”.– Клинг? – спросил он.Голос был высокий и металлический, как соль-диез, выдутое на поломанной трубе.– Да, сэр, – ответил Клинг.– Садитесь, – предложил лейтенант и указал на стул с высокой спинкой.– Спасибо, сэр! – сказал Клинг. Подошел к столу и сел. Ему было не по себе. Он ни в коем случае не хотел потерять место, а Хейтхорн, похоже, был крутой мужик. Задумался, может ли лейтенант попросить комиссара выгнать какого-то патрульного к чертовой матери, и решил, что безусловно может. Нервно сглотнул слюну. Не думал уже ни о Клер, ни о еде.– Так это вы тот Шерлок Холмс, да? – начал Хейтхорн.Клинг не знал, что ему ответить. Не знал, улыбнуться или потупить глаза. Не знал, сидеть или покаянно пасть в ноги.Хейтхорн, наблюдая за ним, спросил снова:– Так это вы наш Шерлок Холмс, спрашиваю?– Простите? – вежливо переспросил Клинг.– Это вы занялись тем убийством?– Я не думал, лейтенант, что…– Послушайте, Шерлок, – перебил его Хейтхорн и ударил кулаком по столу. – Нам позвонили сегодня днем, – он приоткрыл верхний ящик, – точнее в шестнадцать тридцать семь. Нам сообщили, что вы копаетесь в убийстве Дженни Пейдж. – Хейтхорн с грохотом захлопнул ящик. – Я вас ещё пожалел, мистер Холмс. Мог просто позвонить капитану Фрику в 87 участок. Так получилось, что вы из 87 участка, а капитан Фрик – мой старый приятель, и капитан Фрик не будет церемониться со всяким засранцем, который сует нос куда не надо. Ваш лейтенант Бернс тоже вечно сует нос не в свое дело, и я не могу с этим ничего поделать, кроме тех случаев, когда с радостью могу дать ему по носу! Но если в 87 участке думают, что я буду терпеть какого-то топтуна, если в 87 участке полагают…– Лейтенант, в участке ничего не знали о моем…– И до сих пор не знают! – взревел Хейтхорн. – И не знают потому, что я пожалел вас и не стал звонить капитану Фрику. Я вас пожалел, мистер Шерлок Холмс, запомните это. Я к вам чертовски добр, запомните это!– Лейтенант, я…– Ладно, ладно, послушайте меня, Холмс. Если я ещё раз услышу, что вы хотя бы подумаете о Дженни Пэйдж, считайте, с вами покончено… И я имею в виду не перевод куда-нибудь в Бичтаун. Я добьюсь, что вас вышвырнут на улицу. И не возьмут никуда больше. И не думайте, что я этого не смогу!– Лейтенант, но у меня и в мыслях не было…– С комиссаром я на дружеской ноге. Он свою жену продаст, если я попрошу. Так что можешь не сомневаться, что комиссар, если я попрошу, вышвырнет к черту вшивого топтуна, который сует нос куда не надо. Пусть вам такое и в голову не приходит.– Лейтенант, я…– Пусть вам и в голову не придет, мистер Холмс, что я шучу, ибо я никогда не шучу, если речь идет об убийстве. Вы играете с убийством, понимаете? Шляетесь взад – вперед и задаете дурацкие вопросы, и один Бог знает, кого вы этим напугали и заставили затаиться и похерили тем самым всю нашу работу! Прекратите это, ясно? А если я ещё раз услышу, что вы снова…– Простите, лейтенант…– Что такое?– Кто вам звонил, лейтенант?– Это не ваше дело! – заорал Хейтхорн.– Да, лейтенант.– И убирайтесь из моего кабинета. Господи, меня от вас тошнит. Убирайтесь!– Слушаюсь, лейтенант, – сказал Клинг и направился к дверям.И не смейте впредь совать нос в это дело! – взревел вдогонку Хейтхорн. * * * Он позвонил Клер в одиннадцать десять. Подождал шесть звонков и хотел положить трубку, потому что решил, что Клер уже спит, когда вдруг раздался её голос.– Алло?– Клер?– Да, а кто говорит?– Я вас разбудил?– Ага… – Снова тишина, потом её голос чуть ожил. – Берт? Это вы?– Да, Клер, простите, я.– Последний раз меня так кидали, когда мне было шестнадцать…– Клер, честное слово, я не хотел вас так подвести. Тут двое из криминальной…– Но мне показалось, что вы меня кинули. Я прождала в редакции до без четверти восемь, сама не знаю зачем. Почему вы мне не позвонили?– Мне не позволили. – Клинг умолк. – Кроме того, я не знал, куда звонить.Клер молчала.– Клер?– Я слушаю, – устало ответила она.– Можно мне зайти к вам завтра? Мы можем провести вместе весь день. Завтра у меня выходной.Снова тишина.– Клер?– Я слышу.– И что?– Берт, может быть, нам лучше покончить с этим? Давайте считать то, что случилось сегодня вечером, за дурной знак и оставим все как есть, ладно?– Нет.– Берт…– Нет. Я приеду за вами к обеду, хорошо?Тишина.– Клер?– Ну хорошо. Ладно, – сказала она. – В обед.– Я потом вам все объясню… у меня кое-какие неприятности…– Все в порядке.– В обед?– Да.– Клер?– Да?– Доброй ночи, Клер.– Доброй ночи, Берт.– Простите, что я вас разбудил.– Все в порядке. Я и так только вздремнула.– Тогда доброй ночи, Клер.Доброй ночи, Берт.Он хотел сказать ещё что-то, но услышал щелчок положенной трубки. Вздохнул и вышел из телефонной будки. Зашел в ресторанчик, где заказал тушеное мясо с грибами, лук фри по-французски, печеную картошку, большую порцию салата с рокфором и стакан молока. Потом заказал ещё три стакана молока, десерт и шоколадный крем.По дороге домой он купил конфет. Глава 15 Один из любимых штампов популярной литературы – сцены, где романтически настроенные официанты обслуживают влюбленные парочки с жаждущими глазами. Официант склонился над столом, предлагает деликатесы (“Для дамы, конечно, фазана в винном желе?”), и при этом подмигивает или потирает руки, а в груди его учащенно бьется романтическое сердце.Берт Клинг и юношей, и зрелым мужчиной был в этом городе во многих ресторанах, с многими молодыми дамами – это были девушки самых разных типов, от невзрачных до самых очаровательных. И он уже давно пришел к заключению, что для большинства официантов в большинстве ресторанов вершина романтики – предложить жареного лосося.Ему и в голову не приходило, что он и Клер похожи на влюбленную парочку с жаждущими глазами, но они, несомненно, были прекрасной парой, сидели в элегантном ресторане на самом верхнем этаже одного из лучших отелей города, откуда открывался вид на реку Хэрб. Даже без жаждущих глаз (он был убежден, что они только выдумки Джона Уайткомба, хотя ни в чем нельзя быть уверенным), он считала, что каждый официант, у которого не камень вместо сердца, должен был понять, в чем дело, и помочь поддержать неуверенный процесс знакомства двух неуверенных людей.День, к сожалению, сложился не так, чтобы Клинг мог назвать его удачным.Вначале он планировал пикник в Бичтауне и поездку по реке на глиссере. Дождь не оставил от его плана камня на камне.Промокший до нитки, он явился к Клер ровно в двенадцать. Из-за перемены погоды у неё началась “безумная головная боль”. Он не возражает, если они ещё немного побудут дома, пока не подействует аспирин?Он не возражал.Клер поставила несколько хороших пластинок, а сама погрузилась в тяжелое молчание, которое Берт приписал головной боли. Дождь струился по окнам, разрезая на ленточки вид на улицу. Из проигрывателя неслась музыка: “Бранденбургский концерт №5 До-мажор” Баха, “Дон-Кихот” Штрауса, “Психея” Цезаря Франка.Клинг едва не уснул.Из дому они вышли в два. Дождь перестал, но изморось ещё висла в воздухе. Они уныло шагали по улицам, молчаливые, не находящие контакта, и дружно ненавидели дождь, словно именно он вбил между ними какой-то клин. Когда Клинг предложил зайти в кино, Клер тут же согласилась.Фильм был ужасен.Назывался он “Племя апачей” или что-то в этом роде и в нем толпы раскрашенных голливудских звезд с воплями атаковали горстку солдат в синей униформе. Эта горстка отражала диких апачей почти до конца фильма. В конце концов число индейцев, от которых отбилась горстка воинов, достигла нескольких десятков тысяч. Минут за пять до конца фильма появилась ещё одна горстка солдат, и у Клинга возникло ощущение, что война будет продолжаться ещё часа два в следующем фильме под названием “Потомки племени апачей”.Но второй фильм был о маленькой девочке, родители которой разводились. Девочка ехала с ними в Рено – у папы там были всякие коммерческие дела, а мама там подыскивала себе занятие, – и с помощью неизменно прелестных поз и сияющей мордашки с детскими ужимками, девочка убеждала мамочку и папочку остаться навеки вместе и жить в счастливом семействе со своей прелестной, светлоокой, приторно-слащавой доченькой.Из кино они вышли одуревшими. Было шесть часов. Клинг предложил пойти выпить и поужинать. Клер, не иначе как в порядке самозащиты, согласилась, заявив, что это лучшее, что они могут сделать.И вот они сидели в ресторане на самом верхнем этаже одного из самых шикарных отелей и через огромное окно смотрели на реку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19