Оставалась парочка невредимых наряду с истекающей кровью, очень сердитой рептилией. Можно снова попытаться навязать ей свою волю, но…
Нет. Она уставилась на бугор, припоминая слова Сникселя. «Заниматься некромантией – все равно что напялить на себя труп» – так, кажется, говорил он. Но колдовство при этом точно такое же, как и при управлении рыбоящерами.
Штраум мертв уже целый год. Его кости переплетены и сплавлены магией пикси. Она никогда не пыталась управлять чем-либо настолько огромным. И настолько мертвым.
И если не попытается сейчас, то пойдет змею на корм.
Кровь затекла ей в глаз. Когда она успела поранить голову? Хотя без разницы. Пока пикси перегруппировывались, она прижалась всем телом к бугру и наложила заклятие.
Сниксель учил ее, что магия пикси, по сути, живое существо. Это оказалось справедливо и для останков Штраума. Может, дракон и мертв, но кости его по-прежнему были теплые. Они с готовностью приняли Векино заклинание, вобрали его в себя, словно голодный гоблин, набивающий брюхо в Голакиной кладовке.
Зрение помутилось и погасло. Суставы сделались как лед, неподвижные и холодные. Века сползла на колени, магия грозила ее раздавить. Нет, не магия – останки Штраума. Вес огромных костей прижимал ее к земле, смешивая со льдом и камнем. Она ничего не слышала. Не видела. Где пикси, где гигантский змей? Молтики, может, уже поднялся на дыбы для удара, а она даже не узнает об этом.
Гоблинша попыталась встать, но тело ей не повиновалось. Тело Штраума. Магия, лед и разложение превратили скелет в сплошной монолит. Попытайся она сдвинуть его с места, все кости себе переломала бы. Ошибка. Как она могла так по-дурацки вляпаться? Она попробовала снять заклятие, но даже в смерти Штраум превосходил ее могуществом. Драконья туша всосала Векину силу и отказывалась отпускать ее. Она находилась внутри драконьих костей, но не могла ими шевельнуть. Она бы посмеялась над абсурдностью ситуации, но даже это было ей недоступно.
Века ничего не чувствовала. Ни холода, ни боли – ничего, кроме магии. Река магии истекала из портала у нее во рту, струи заполняли комнату, крохотное пятнышко тепла у бока… нет, это сама Века, ощущаемая телом дракона. Челюсть болела, словно она попыталась проглотить одну из Шрамовых гоблинских колючек. Интересно, это портал причиняет ей такую боль?
Вокруг передней части холма к Веке подбирался Молтики.
Она хотя бы почувствует удар или ее существование просто прекратится? Или хуже – не останется ли ее сознание запертым в скелете Штраума, слепое, и глухое, и обреченное на вечную неподвижность? Отчаяние придавило ее не хуже самих костей.
В плену драконьего трупа время текло медленнее. Она чувствовала каждое сокращение Молтикиного мускулистого тела, пока великий змей готовился к броску. Пикси сновали вокруг, пуская по магии круги, словно жуки-водомерки по озеру.
В ожидании смерти от змеиных зубов в голову ей заползла единственная мысль: «Джиг нашел бы способ».
Ярость прожгла отчаяние. Джиг всегда находил выход. Он всегда побеждал. Это Веку ловил батрак-пикси, поедали гигантские змеи или закалывал в брюхо. Джиг Драконоубийца! Джиг убил Штраума, а у Веки не хватает даже сил превозмочь власть мертвых драконьих костей. Так нечестно!
Портал пульсировал у нее в пасти, в такт выливающимся из мира пикси волнам магии. Века попыталась отключиться от всего, кроме портала. Забыть про пикси. Забыть про Молтики. Забыть про Шрама. Она даже не знала, жив ли еще хобгоблин.
У Джига бы получилось. И у нее получится.
Напрягая каждую косточку в шее и нижней челюсти, едва не рассыпаясь на куски, Века повернула Штраумову голову вбок и с грохотом сомкнула огромные челюсти на змее.
Череп разлетелся вдребезги, и Века потеряла сознание.

Грубые руки трясли Веку за плечо. Она открыла глаза и тут же пожалела об этом. Свет ножами вонзался прямо в мозг.
– Ни один гоблин не должен видеть спросонья такую уродливую рожу, – пробормотала она, отпихивая Шрама.
– Ты проснулась как раз вовремя. – Хобгоблин сидел, прислонившись к стене пещеры и обматывал ногу рваными обожженными полосами из ее плаща. С тающего льда стекала вода.
Века огляделась. Тело Молтики валялось разорванное пополам. То ли драконьими челюстями, то ли последующим взрывом. Огромные костяные осколки усеивали пол пещеры. Она подняла руку и коснулась лица. Когда она стиснула Штраумовы челюсти на теле змея, собственные клыки проткнули ей щеки.
Синяя кровь. Она уставилась на свои руки. Свойственный миру пикси металлический оттенок исчез.
Шрам заслонился рукой от вида ее крови.
– Не возражаешь?
Она вытерла руки о фартук.
– Та коробочка. Что это за штука?
– Игольная ловушка. Я расковырял одну из Некромантовых дверей несколько месяцев назад. И щедро окунул иголку в яд рыбоящеров. – Он указал на дохлого пикси, валяющегося возле входа в туннель. – Я планировал установить ее в маленьком сундучке и оставить перед гоблинским логовом. – Шрам застенчиво пожал плечами. – Вождь сказал нам не убивать гоблинов. Но разве я виноват, если вы поранитесь об одну из моих игрушек?
Века слишком вымоталась и могла лишь покачать головой. Даже это далось ей с мукой. Шейные позвонки щелкали и трещали, стреляя болью вдоль хребта. Она хотела только одного: лечь и проспать несколько дней кряду.
– Как, по-твоему, дела у Джига? – спросил Шрам.
Века фыркнула.
– Наверное, вернулся в гоблинское логово и потягивает клак-пиво, пока остальные складывают новые куплеты для «Песни о Джиге».
Шрам хохотнул.
– Забудь про «Песнь о Джиге». Интересно, как споют об этом. – Он обвел рукой змея, костяные осколки, дохлых пикси и стекающую с потолка и стен разноцветную снежную кашу. – Хотя одно я тебе скажу. Первый гоблин, который назовет меня Шрамом, получит шип рыбоящера вместо стельки в его башмак.
Века посмотрела на пересекающий лицо Шрама рубец. Впервые ей пришло в голову задуматься, откуда он взялся.
– Кто это тебя?
Хобгоблин вспыхнул.
– Сам. Секирная ловушка, над которой я тогда бился, сработала неправильно. – Он пожал плечами. – Могло быть хуже. Видела бы ты мою подружку Марксу после того, как у нее раньше времени рванул огненный капкан.
Века рассеянно кивнула. Реальность постепенно начинала просачиваться сквозь шоковую завесу. Она все еще жива. Портал уничтожен. Все пикси погибли или бежали.
Она взглянула на изорванный в клочья плащ и задумалась об участи Сникселя. Она напрочь забыла о нем, когда отшвырнула пылающее одеяние. Если он не вывалился из кармана, пахло бы горелыми останками. Она подползла и потыкала тряпку пальцем. Поднялось облачко пепла – все, что осталось от ее волшебной книги.
– Эй, Века, – окликнул Шрам, по-прежнему не глядя в ее сторону. – Та змея меня едва не прикончила. Еще один укус… – Он скривился и потрогал окровавленную повязку на ноге. – Я хочу сказать, если бы ты ему так не врезала, он бы… ты бы… – Шрам замотал головой. – Извини. Если кто из наших узнает, что какая-то глупая жирная уродливая крысоедка вроде тебя спасла мне жизнь…
– Заткнись, Шрам. – Века закатила глаза. После всех выпавших на ее долю испытаний хобгоблинские оскорбления раздражали не больше, чем мошкара. Обычная, а не оранжевая пиксячья. Кроме того, если он слишком обнаглеет, всегда можно пошвырять его об стенку.
Она попробовала встать, и в голове у нее застучало.
– Проехали, – пробормотала она.
При закрытом портале левитационное заклинание потребовало нескольких попыток. Раньше магия пикси изрядно облегчала задачу. Но вскоре у нее получилось. Она очень мягко подняла себя с земли. Вторым заклинанием подхватила Шрама и пристроила у себя в кильватере. Вместе они поплыли из Штраумова логова в большую пещеру и дальше, к дому.

17

Ну, это пошло не совсем так, как мы планировали.
Пикси Поппинк

Джиг в жизни пережил множество неприятных пробуждений, начиная с того раза, когда открыл глаза и обнаружил кучку гоблинов, готовящихся опустить ему в рот детеныша скальной змеи, и кончая случаем, когда поймал Кляксу за плетением паутины у себя в набедренной повязке. Но нынешнее превосходило все. Мало того, что от грохота гласа божьего у него череп едва не треснул, так еще, когда он открыл наконец глаза, их от века до века заполнила физиономия Брафа.
Здоровяк широко улыбался, с нижней его губы капала слюна.
– Сработало! Ты живой!
«А ты ведь не шутил, – заметил Звездотень. – И дня не прошло, а гоблины уже пытались убить тебя».
Джиг застонал и сел.
– Да, я жив. – Он осекся.
Боль в спине пропала. Засыхающая кровь покрывала одежду, но сама рана исчезла. «Почему я жив?»
«Потому что Браф заделал ту жуткую дыру у тебя в спине».
Джин вытаращил глаза, пытаясь переварить эту информацию. Браф исцелил его. И теперь стоял рядом с Джигом. Стоял на двух босых, совершенно здоровых ногах. Грелл сидела на земле позади него, поддерживая маленький костерок. Она взяла остатки Джигова дрянь-кошеля и подожгла его.
«Ты… он исцелил меня? Но… я думал, ты здесь внизу ничего не можешь. Пикси…»
«Оглядись, Джиг».
Туннели обрели привычные оттенки черного и красного обсидиана. Его старый дрянь-кошель горел здоровым зеленым огнем. Они находились в той же камере, где он сражался с царицей. В отсутствие искрящейся магии и мельтешащих огоньков-пикси коротышка едва узнавал нишу. Однако ее выдавала кровь на полу. Липкая синяя лужа отмечала место, где сознание покинуло Джига.
Норока по-прежнему лежала ничком и громко храпела.
– Ее ты тоже исцелил?
Браф кивнул.
– Эти пикси сломали ей нос, но не убили.
– Пикси. Точно. – Джиг заглянул в пропасть. – Сколько наших уцелело?
– Считая нас? – уточнила Грелл. – Пятеро или шестеро. Тебя я не считаю, поскольку тебе полагалось валяться трупом. И валялся бы, не засунь тебе Браф палец в спину и…
– Спасибо, достаточно. – Джига передернуло.
– Остальные уже полезли обратно в логово, – продолжала старуха. – Я хотела уйти с ними, но этот болван все упирался: мол, ты жив, а он должен тебя спасти. Когда я поинтересовалась, как он собирается это проделать, ежели у него самого кости в ноге растерты в порошок, он уселся и принялся чинить собственную ногу. Тут уж я решила, что эта дубина в кои-то веки говорит дело.
– Как вы сюда попали? – спросил Джиг. Браф указал на свисающую у входа в нишу веревку:
– Один огр попытался залететь прямо в туннель. Крылья поломал, но едва меня не схватил. Грелл прошмыгнула и вонзила ему нож в ухо. Мы обвязали веревку вокруг его тела и спустились сюда.
Джиг осторожно поднялся, проверяя равновесие. Грязный, голодный и вымотанный, но все вроде бы работает. Он присел на корточки возле Нороки и принялся трясти ее, пока та не зашевелилась.
– Смотрите за ней, – предупредил Джиг. – Если попытается кинуться через край, остановите.
Брафа и Грелл предупреждение явно озадачило, но спорить они не стали. Здоровяк встал перед пропастью и расставил руки.
– Голова болит, – пожаловалась Норока. – По-моему, мне гора съездила по морде. – Она ахнула. – Гроп. Он…
– Нырнул в пропасть, – докончил за нее Джиг. – Ты хочешь сделать то же самое?
Норока нахмурилась.
– Это угроза?
– Нет.
Джиг осознал, что улыбается. Неизвестно, сколько он тут пролежал, но за это время магия царицы явно успела рассеяться. Если ее не убил стальной наконечник стелы, вскоре работу довершил бы ветер, размазав красавицу по каменным стенкам пропасти. Большинство пикси, вероятно, разделили царицыну судьбу, безрассудно бросившись за своей повелительницей в тщетной попытке спасти ее.
Он шагнул к выходу из туннеля и заглянул во тьму. Дрянь-кошель горел достаточно ярко, позволяя разглядеть ближние пузыри. Серые и рваные, они мешками свисали со стен и постепенно осыпались. Хлопья, кружась, исчезали во мраке.
Из всех пришедших с ним гоблинов уцелела жалкая горстка. Джиг гадал, удалось ли соплеменникам в логове выстоять против огров. Если там все пошло по такому же пути, что и здесь, как бы ему не оказаться свидетелем истребления половины, гоблинов в горе.
«Ты из-за этого заговорил с Брафом? – спросил он. – Чтобы заменить меня последователем, вокруг которого не убивают всех подряд?»
«Прекрати идиотничать, – рявкнул Звездотень. – Я заговорил с ним, поскольку не видел иного способа не дать тебе умереть от потери крови. На самом деле я сначала обратился к Грелл, но она меня послала. Я убрал этот эпизод из ее памяти. Но тогда остался только этот придурок».
«Браф не…»
«Я знаю, он не такой тупой, каким хочет казаться, но все-таки он гоблин».
«Спасибо».
– Что теперь, Джиг? – спросил Браф.
Джиг долго таращился на него, пока не сообразил, о чем речь. Он по-прежнему вождь. И Браф с остальными ждут от него указаний. Коротышка застонал и потер голову.
– Нам надо домой, – сказал он. – Мы должны выяснить, уцелел ли кто-нибудь там, наверху.
– Мы с Брафом полезем первыми, – сказала Грелл. – Он поднимет меня, а следом пойдете вы. Не следует слишком нагружать веревку. Тот огр, конечно, большой, но зачем испытывать судьбу?
Джиг кивнул.
– И гнезда тоже берегитесь, – добавила нянька. – Эти хлопья твердые, как дерево, и способны изрядно вас поцарапать. Крупные при падении могут вообще сбить с веревки.
– Учту, – сказал Джиг.
– Разумеется, некоторые куски очень острые. Нам повезет, если один из них не перережет веревку начисто, пока мы…
– Ты лезешь, наконец? – рявкнул Джиг. Грелл фыркнула, схватила кусок веревки и начала привязывать себя к Брафу.
– Посмотрим, стану ли я еще делиться с тобой моими сахарными узелками.

Джиг лез медленно, несмотря на страхи. Поначалу он сомневался, стоит ли ему лезть первым и подставлять спину Нороке. Но если он полезет следом за ней, она с тем же успехом может перерезать веревку, отправив его в пропасть. В конце концов он слишком устал беспокоиться об этом. Если она его убьет, по крайней мере, ему больше не придется исполнять роль вождя.
При попытке охватить все проблемы разом, у него вскипели мозги. Что произошло с миром пикси?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38