— Звонил, там всё хорошо. Она быстро нашла там общий язык. Со всеми.
— Тогда выбросьте из головы, — посоветовал Тигарр. — Я сегодня был в центральной клинике. Узнал кое-что. Вот, слушайте.

-
— Я и раньше предполагал, что она, пусть и дальний, но потомок одного из Великих Домов, — заметил Виккер.
— На каком основании? — удивился комиссар. На Хольте его рассказ произвёл большое впечатление. На Виккера — не очень.
— Её реакция на то, что с ней хотели сделать в доме Рекенте. Вас ничего не удивило?
Хольте покачала головой.
— Меня — нет.
— Меня тоже, — отозвался комиссар.
Виккер улыбнулся, встал, прошёлся к окну и обратно.
— Хольте, вы дальний, но прямой потомок дома Тессан. Дом Тессан — часть Великого Дома Нерейт. Вы, комиссар, насколько я знаю, также состоите в родстве с Великим Домом. С другим.
— Очень дальнем, — проворчал комиссар.
— Я из вас — единственный «низкий человек», — Виккер остановился, оглядел аудиторию. — Нет, Хольте, не нужно. Меня это не задевает. Я прекрасно знаю, кто я, и это мне не мешает. Так вот, подавляющая часть тех, кто нанимается в слуги — «низкие люди». Родство с домом, пусть не Великим — наилучший способ устроить жизнь. Понимаете?
Хольте и комиссар переглянулись.
— Для большинства служанок то, что ан Рекенте хотела от эль-Неренн — редкая удача. Понимаете? Это пропуск в нормальную жизнь. Возможность найти хорошую работу. Получить образование. Теперь понятно?
— Эль-Неренн восприняла это, как смертельное оскорбление, — медленно проговорил комиссар. — Как покушение на честь. Мне кажется, я понимаю.
— Стало видно, как именно её воспитывали. Если честно, я не знал, действительно ли скрылась ан Рекенте из дома в ту ночь. Я гадал — и угадал правильно. Если бы я не уговорил эль-Неренн, она вполне могла осуществить свои планы. Перебить всё живое в доме. Я не говорил, но мне было страшно ехать с ней в машине. Мне никогда не было так страшно.
— А работать ей приходится служанкой, — усмехнулся комиссар. — Вот уж не повезло.
Виккер развёл руками.
— Я сделал всё, что мог. Если исключить нелегальные способы, самый быстрый способ получить гражданство — заработать предписанное количество баллов. Дальше всё будет проще. И с работой, и со всем остальным.

-
— Зеркала? — Хольте поднялась на ноги, взяла пульт. Махнула им в сторону окна — то потемнело, шторы поползли и закрыли его. Стало уютнее. — Я читала её дело — там, в «зверинце». В детстве её взяли в парк аттракционов — зеркальный лабиринт. Начиналась гроза. Она заблудилась там, в этот момент погас свет. По словам эль-Неренн, она сильно испугалась — увидела кого-то в зеркале. Кто-то оттуда хотел забрать её с собой.
Комиссар усмехнулся.
— Значит, не идеально здоровая. Я-то думал, она смеётся надо мной. Выходит, что нет.
Он встал, собрал свои бумаги в портфель.
— Что-то припоминаю. Что-то было с зеркалами, это точно. Там, у меня дома, ей тоже приснились зеркала?
Хольте кивнула.
— Я продолжаю расследование, — комиссар оглядел остальных. — Мне пора. На днях посещу медицинский центр в Норвене. Утечка была оттуда, я уверен. Попробую отыскать, кто ещё знает об эль-Неренн. Да, в «зверинец» тоже загляну — мне говорили, после случая в карцере она очень быстро встала на ноги. Слишком быстро. Если что-то узнаю, сообщу.
Адвокат кивнул.
— Меня не будет в городе следующие две недели; если что — звоните.

* * *
И началась служба. Первые три недели эль-Неренн была «служанкой на всё» — иди, куда скажут, делай, что придётся. Мейсте, единственный, кто охотно разговаривал с ней, работал примерно так же. Вечно он всё ронял, царапал, терял. Но несмотря на отчасти «кривые руки», работал на совесть. Старался. Эль-Неренн выгодно отличалась от Мейсте тем, что руки у неё были «прямыми».
Звонки, звонки, звонки. Иногда целый день её не донимали вызовами. Сидела у себя в комнате или в общем зале, а то и на кухне, хотя Мегин своей жизнерадостностью могла вогнать в гроб кого угодно. Из хозяев в доме жили сама Веранно, её сын, Хейнрит — первый её ребёнок — да двоюродная сестра с двумя детьми. Изредка приезжали гости. Ненадолго. Обычно с ними хлопот не возникало.
Хейнриту было за тридцать, но он так и не нашёл себе места. Работал мелким служащим в одном из банков, и оставался недоволен тем, как складывается жизнь. Болтливая Тери, убедившись, что Ньер не спешит доносить старшей, стала охотно делиться мелкими семейными секретами хозяев. У Веранно есть ещё две дочери и, после того, как её сын оказался не в состоянии работать на сколько-либо ответственном посту, госпожа подумывает, не доверить ли будущее поместья дочерям.
От Хейнрита было больше всего вызовов. По ночам, по вечерам. Принести ему вина, ещё вина, ещё вина… поговорить с ним — а о чём с ним говорить? Каким может быть разговор, когда слугам не положено ничего, кроме подчинения?
Как водится, раз отличаешься — будешь страдать. Эль-Неренн быстро стала предметом «забав» Хейнрита. Похоже, больше всего его злила неизменно учтивая улыбка альбиноски, её невозмутимость и исполнительность.
— Если заинтересуется твоими ушками, — как-то раз приказала Леронн, — ни в коем случае не соглашайся. Скажешь, я запретила.
У эль-Неренн язык чесался спросить: «для себя приберегаете?» Но сдержалась. Только усмехнулась. Старшая улыбаться не спешила.
— Приказ госпожи, — пояснила она. — Никаких «игр» с прислугой.
Эль-Неренн хотело спросить, почему, но старшая опередила её.
— Это всё, что тебе нужно знать, — она нахмурилась. — Можешь идти.

-
В отличие от дома Рекенте, у Эверан использовали машины. Почти везде. На кухне это было особенно приятно: эль-Неренн довелось поработать судомойкой, чуть было не испортила себе руки на всю оставшуюся жизнь. Конечно, некоторые виды посуды машине не доверяли — такими вещами занималась Мегин. Она же полировала зеркала. Эль-Неренн не стала говорить, что не любит смотреть в зеркала — но кто-то всё-таки проболтался. Конечно, ей стали чаще поручать уход за стёклами и зеркалами. Судя по виноватому виду Тери, проболталась именно она. Но кто сказал ей ? Старшая?
В общем зале по вечерам собирались все. Поначалу эль-Неренн не особенно замечали — а её это не очень-то и волновало: если хотелось поговорить с кем-то, была Асетт. На кухне всегда было, чем заняться. Эль-Неренн допустили даже в большую кухню, помогать обоим поварам. Те хоть и считались прислугой, но держались надменнее хозяев, знакомства с кем попало не водили.
Старший повар, низкорослый, брюзгливый и лысый, всегда смотрел на эль-Неренн с подозрением. Обращался к ней при помощи жестов и междометий; видимо, гордился тем, что его самого звали не как-нибудь, а Дейри-Тайрин Аен-Тарсон эс Вантар эр Рейстан. Тем, что был знаменит на обоих континентах, готовил несколько раз для Её Императорского Величества ан Рейстан, и стоил очень, очень дорого. Младший повар, напротив, был дружелюбным улыбчивым светловолосым гигантом — на полторы головы выше эль-Неренн и, дав девушке пару мелких поручений, остался доволен ею и начал обращаться, как с равной. В отсутствие шефа младший повар, Нервиенн Райвен-Тиро эс Вантар эр Рейстан, для друзей Эрви, охотно говорил с альбиноской — особенно интересно ему было то, что эль-Неренн рассказывала о своём прошлом.
Тери и Инни и не пытались скрыть, что завидуют такому отношению к «новенькой». То, что эль-Неренн не очень рвалась воспользоваться таким отношением младшего повара и не пыталась остаться при нём помощницей, вводило их обеих в изумление.
— Он же предлагал тебе уйти к ним, в помощницы? — шепнула Тери как-то раз, когда эль-Неренн в очередной раз вернулась из большой кухни в «малую», сняла полагающиеся фартук, колпак и тонкие белые перчатки и присела в уголке — отдышаться. — Чего ты ждёшь?
— Чего-то другого, — отозвалась эль-Неренн равнодушно. Инни и Тери переглянулись, в их взглядах отразилось мнение об умственных способностях альбиноски. — Повар из меня всё равно не выйдет.
Случайно или нет, следующую неделю эль-Неренн работала в теплицах — «владении» Тери. При всей своей бестолковости, «огонёк» умела обращаться с растениями. И, вступая на свою территорию, преображалась — покрикивала, если эль-Неренн не выполняла распоряжения в точности, пыталась казаться грозной и строгой. Её внешний вид этому нисколько не способствовал.
Ещё через неделю эль-Неренн стала приводить в порядок многочисленные картины, статуэтки и так далее — в доме, где только жилых комнат было три десятка, а крыло для прислуги рассчитано на сорок человек, такой работы всегда много. Работа была монотонной, но эль-Неренн она нравилась больше любой другой. Похоже, это заметили, потому что отныне эль-Неренн работала только «пылетёркой», как выразилась Мегин, или помощницей — у поваров.

-
— Как ты можешь этим заниматься? — поинтересовалась Мегин (шёл сорок третий день работы эль-Неренн). — Ходить, вытирать статуэтки, картины, гравюры. Тоска зелёная.
Что-то было в Мегин. Умела она смотреть в глаза так, что почти сразу разбирал смех. Двигалась со странной грацией, по-кошачьи и по-змеиному одновременно. И почти всегда от неё доносился слабый запах лаванды.
— Посуду мыть интереснее? — эль-Неренн взглянула в глаза судомойке. Той было двадцать шесть, Мегин при первой же возможности поведала, с захватывающими подробностями, историю своей жизни. По её словам, она была родом ни много ни мало из семьи обедневших потомков Великого Дома Рейстан. Возможно, ожидала подобных откровений и от новенькой. Ожидания не оправдались.
— Гора-а — аздо, — Мегин закатила глаза, изображая неземной восторг, и эль-Неренн не сдержалась, рассмеялась. Риккен, собиравшая за соседним столом головоломку, обернулась и одарила их обеих недружелюбным взглядом. — Идём, поможем! — Мегин схватила эль-Неренн за рукав, потянула за собой, в сторону Риккен. Тери, Инни и Тимо стояли вокруг «молчуньи», глядя, как та ловко укладывает кусочки. — Без меня ей не справиться.
— Этот — сюда, в угол, — указала Мегин, когда Риккен задумалась больше, чем на пять секунд. «Молчунья» не обратила внимания. — В угол, точно говорю. Вот…
Она успела увернуться. Риккен попала бы прямо в лоб.
— Нет, вон туда, на правый край, — предположила эль-Неренн. Напряглась, ожидая ещё одного взмаха кулаком, но Риккен подумала, взглянула ей в глаза и кивнула. Оставшиеся три десятка кусочков она добавила сама, почти не тратя времени на размышления.
Получился красивый морской пейзаж. Эль-Неренн с удивлением смотрела, как кусочки «сплавляются», срастаются в цельную, безупречно гладкую картину. Надо же! Хозяева не жалеют денег на подобные развлечения.
— Попробуешь? — Риккен жестом предложила эль-Неренн сесть рядом. Тимо и Инни переглянулись. Сама эль-Неренн слышала голос Риккен только тогда, когда «молчунья» дежурила по ночам — из «колокольчика».
Эль-Неренн кивнула.
— Сколько сделать? — спросила Риккен.
— Сделай, как себе, — отозвалась Инни. — Десять и пятнадцать.
Риккен положила ладони на края «картины», резко по ним стукнула. Новые линии разрезов пробежали по поверхности и… «картина» подскочила вверх, распадаясь на «осколки». Эль-Неренн едва не упала со стула от неожиданности. Тимо и Мегин рассмеялись, Риккен — улыбнулась краешками рта.
Эль-Неренн потребовалось не так уж много времени. Все остальные следили за тем, как она собирает, затаив дыхание. Трижды она не была уверена, куда поместить кусочек, и дважды, по примеру Риккен, отмахивалась от Мегин с её советами.
— Семь минут двадцать секунд, — объявила Инни. — Новый рекорд. Рики, ты проиграла! Проиграла!
Риккен кивнула. Вид у неё был довольный — словно не проиграла, а выиграла.
— Ньер, она сделает то, что ты скажешь, — подала голос Мегин. — Такой уговор. Не теряйся!
— Всё, что угодно? — не поверила эль-Неренн.
— Ну, почти всё, — Мегин выразительно посмотрела на Риккен. — «Ушки гладить» она не умеет, лучше Инни попроси. А вот…
Увернуться не получилось. На этот раз Мегин получила по лбу.
— …играть она умеет, — продолжила Мегин, словно сама решила присесть на пол. — Попроси её сыграть.
— Попроси, попроси! — подхватили Инни и Тери. Эль-Неренн взглянула в глаза «молчуньи», та кивнула и вышла из общего зала.
Она вернулась минуты через три с «радужной арфой». Инструмент был небольшим, высотой в локоть и лёгким, а вместо струн — когда его включили — пространство заполнили тонкие мерцающие лучи света, всех цветов радуги. Эль-Неренн зачарованно следила, как Риккен играет — движения пальцев поблизости от лучей позволяли извлекать прекрасные звуки.
Ей показалось, что она помнит и мелодию, и саму песню — несомненно, это была песня. Что-то знакомое.
Там, где осталась … там, где осталась белая мгла … белая снега мгла …
Однако Риккен не доиграла. Вызов. Тряхнула головой, поджала губы и торопливо выбежала из зала. Арфа, всё ещё включенная, осталась на столе. Эль-Неренн протянула руку к лучам — ни звука.
— Зря стараешься, — покачала головой Мегин. — Других она не слушается. Эх, ни разу она не доиграла, всё время что-то мешает…

* * *
Второго полнолуния — второго за время работы в поместье — эль-Неренн ожидала с опаской. Но ночное светило успело взойти — а ничего особенного не происходило. Как в предыдущий раз — некоторое время звенело в ушах, да и прошло. Девушка «вооружилась» — инструменты для ухода за картинами и гравюрами входили в небольшую сумку — и отправилась на второй этаж, в северную гостиную и примыкающие комнаты. Там, где больше всего статуэток и картин — где больше всего работы.
Вроде бы и людей не очень много в доме, и кондиционеры задерживают лишнюю пыль, а проходило всего три дня — и нужно заново чистить.
Хозяева ещё не уснули — Веранно ложится спать далеко за полночь; её двоюродная сестра вообще предпочитала отсыпаться днём. Но они не покидали своих апартаментов. Раз или два эль-Неренн замечала, что младший сын Райвин — так звали двоюродную сестру Веранно — откровенно следит за тем, как она работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46