Первая мысль Гевина была о Джудит. Ему захотелось увидеть ее. Неужели она действительно вчера улыбалась ему?
Он надел батистовую сорочку и шерстяной дублет, потом застегнул широкий кожаный ремень, натянул холщовые чулки и привязал их к тонкому нижнему белью. Выйдя из комнаты, он сбежал по лестнице в сад, где срезал красную розу, ароматные лепестки которой были покрыты нежными капельками росы.
Дверь в спальню Джудит была закрыта. Гевин осторожно приоткрыл ее. Джудит спала. Одна ее рука была накрыта разметавшимися по плечам и лежавшей рядом подушке волосами. Гевин положил розу на подушку и заботливо убрал непослушный завиток со щеки.
Джудит медленно открыла глаза. Ей показалось, что она видит Гевина во сне. Она ласково коснулась его лица, правела пальцем по подбородку, покрытому еще не сбритой щетиной, дотронулась ладонью до щеки. Он выглядел моложе, чем обычно, морщины возле глаз, вызванные постоянными заботами и тревогами, разгладились.
— Я не думала, что ты настоящий, — прошептала она, заглянув в его лицо.
Он слегка покачал головой и осторожно прикусил кончик ее пальца.
— Я очень даже настоящий. Это ты кажешься девушкой из мечты.
Она лукаво улыбнулась.
— Значит, мы оба довольны тем, что нам снится, не так ли?
Он рассмеялся в ответ и, обняв ее, потерся шершавой щекой о ее стройную шею. Ее возмущение, что жесткая щетина грозила содрать ее нежную кожу, привело его в восторг.
— Джудит, сладкая Джудит, — пробормотал он, проводя языком по ушной раковине. — Ты всегда для меня загадка. Я не могу понять, доставляю я тебе удовольствие или нет.
— А разве это будет иметь для тебя такое большое значение, если нет?
Он отстранился от нее и сжал ладонями ее голову.
— Да, думаю, будет.
— Моя госпожа! — В комнату ворвалась Джоан, и Джудит повернулась в ее сторону. — Тысяча извинений, моя госпожа, — хихикнув, произнесла, девушка. — Я не знала, что вы так заняты, но час ухе поздний и очень многие хотят вас видеть.
— Скажи им, чтобы подождали, — воскликнул Гевин, крепче прижав Джудит, которая пыталась вырваться.
— Нет! — запротестовала она. — Джоан, кто хочет меня видеть?
— Священник спрашивает, желаете ли вы начать день без мессы. Человек лорда Гевина, Джон Бассетт, говорит, что прибыли лошади из Честершира. И еще там трое торговцев тканями, которые хотят, чтобы вы посмотрели их товар.
Гевин успокоился и отпустил жену.
— Скажи священнику, что мы скоро придем. Я взгляну на лошадей после мессы. А купцам скажи… — Но остановился, охваченный недовольством. «Хозяин я в доме или нет?» — спросил он себя.
Джудит коснулась его руки.
— Скажи купцам, чтобы они положили свой товар на склад и вместе с нами послушали мессу.
Я посмотрю все после.
— Ну? — обратился Гевин к тощей Джоан. — Ты уже получила указания. Теперь иди.
Джоан только спиной навалилась на дверь.
— Я должна помочь моей госпоже одеться. На лице Гевина стала появляться улыбка.
— Я сам это сделаю. Возможно, сегодняшний день уйдет у меня не только на обязательные дела, но и на удовольствия.
Джоан улыбнулась Джудит, потом шмыгнула в дверь и закрыла ее за собой.
— Итак, миледи, — проговорил Гевин, поворачиваясь к жене. — Готов выслушать ваши приказания.
Глаза Джудит засверкали.
— Даже в том, что касается твоих лошадей?
Он расхохотался.
— Это была глупая ссора, правда? Я разозлился скорее на дождь, чем на тебя.
— А почему это вдруг дождь разозлил тебя? — продолжала поддразнивать его Джудит. Он наклонился над ней.
— Он не дал мне заняться тем, чем я желал. Она положила руки ему на грудь и почувствовала, как под се ладонью бьется его сердце.
— Ты забыл, что нас ждет священник?
Он отклонился.
— Тогда давай займемся тобой и посмотрим, как ты одеваешься. Уж если мне не дано отпробовать, я, по крайней мере, смогу наглядеться досыта.
Несколько мгновений Джудит не сводила с него пристального взгляда. Прошло почти две недели с тех пор, как они занимались любовью. Вполне возможно, что сразу же после свадьбы он оставил ее, чтобы отправиться к своей любовнице. Но Джудит понимала, что в настоящий момент Гевин целиком принадлежал ей, и решила в полной мере воспользоваться предоставившейся ей возможностью проверить на этой собственности силу своей власти. Многие говорили ей о ее красоте, но она каждый раз отмахивалась от них, считая их слова лестью. Она знала, что ее фигура, отличающаяся плавностью линий и выпуклостью форм, совершенно не похожа на фигуру Элис Вейланс. Но ведь тело соперницы когда-то вызывало желание у Гевина. Джудит спрашивала себя, способна ли и она сделать так, чтобы его глаза потемнели от вожделения.
Она медленно откинула край одеяла и приоткрыла обнаженную ногу, потом спустила одеяло ниже, так, чтобы была видна часть бедра, и пошевелила ступнями.
— Кажется, со щиколоткой все в порядке, ты согласен? — Она с невинным видом улыбнулась ему, но оказалось, что он смотрит вовсе не на ее лицо.
Очень медленно она тянула одеяло. Сначала показалось округлое бедро, потом пупок, потом плоский живот. Она не торопясь выбралась из кровати и встала перед Гевином, залитая утренним светом.
Гевин не отводил от нее глаз. Он уже давно не видел ее обнаженной. У нее были длинные стройные ноги, пышные бедра, тоненькая талия и полные груди с розовыми, сосками.
— К черту священника! — пробормотал Гевин и протянул руку, чтобы дотронуться до ее бедра.
— Не богохульствуйте, милорд, — совершенно серьезно проговорила Джудит. Гевин удивленно взглянул на нее.
— Я до сих пор не могу понять, как ты могла желать скрыть такую красоту под монашеской рясой, — со вздохом произнес он, продолжая рассматривать ее. Его ладони горели от желания коснуться ее. — Будь хорошей девочкой и принеси свою одежду. Я больше не могу выносить эту сладкую муку. Еще секунда, и я изнасилую тебя на глазах у священника.
Спрятав улыбку, Джудит повернулась к комоду. Будет ли это действительно насилием, спросила она себя.
Она не спешила одеваться, наслаждаясь сознанием, что он смотрит на нее как зачарованный, погруженный в молчание. Она скользнула в тонкую хлопковую сорочку, вышитую крохотными синими единорогами. Сорочка была короткой, едва доходила до середины бедра. Потом она надела панталоны такого же оттенка. Затем поставила ногу на край скамьи, на которой, как каменный, застыл Гевин, и принялась натягивать чулок, тщательно расправляя его.
Перегнувшись через Гевина, Джудит взяла платье из дорогого коричневого венецианского кашемира. По переду и по подолу оно было расшито серебряными львами. Руки Гевина дрожали, когда он застегивал ей пуговицы на спине. Туалет дополнял серебряный ажурный пояс, но почему-то Джудит никак не могла сама справиться с пряжкой.
— Все, — спустя довольно длительное время объявила она, закончив сражение с непослушным крючком. Гевин выдохнул. Казалось, он слишком долго сдерживал дыхание. — Из тебя получится великолепная горничная, — засмеялась Джудит, резко повернувшись, отчего вокруг нее вспенилось сине-серебряное облако юбок.
— Нет, — совершенно искренне признался Гевин. — Не пройдет и недели, как я скончаюсь. А теперь пойдем вниз и больше никогда не дразни меня.
— Слушаюсь, милорд, — покорно произнесла она, однако ее глаза горели озорным огнем.
Во внутреннем дворе находилась довольно большая площадка, засыпанная песком. Здесь тренировались все Монтгомери и их старшие вассалы. Из подвешенных на столбах мешков, которые они использовали для отработки приемов сражения с мечом, торчала солома. Кольцо, закрепленное между двумя столбами, предназначалось для совершенствования владения одновременно мечом и копьем. На площадке находился рыцарь, который, ухватив обеими руками свой меч, тренировался возле глубоко вкопанного в землю столба.
Гевин тяжело опустился на скамью, стоявшую возле края площадки. Он снял шлем и провел рукой по мокрым от пота волосам. Его глаза были обведены темными кругами, щеки запали, плечи болели от усталости. Прошло четыре дня с того утра, когда он помогал Джудит одеваться. За все это время он почти не спал, а ел еще меньше, поэтому сейчас его чувства были обострены до предела.
Он откинул голову на каменную стену и подумал, что вряд ли может случиться нечто большее, чем то, что уже случилось. Несколько домов, в которых жили крепостные, загорелись, и искры полетели на маслобойню. Он и его люди боролись с огнем в течение двух дней, падая с ног от изнеможения. Еще одну ночь он провел в стойле возле кобылы, которая родила жеребенка. Джудит помогала ему: она поддерживала голову лошади, подавала чистые тряпки и мази, заранее зная, что ему понадобится в следующий момент. Никогда в жизни ему не доводилось ощущать такое душевное единение с другим человеком. На рассвете они, охваченные радостью победы, стояли рядом и смотрели, как жеребенок делает свои первые шаги.
Однако несмотря на духовную близость, их тела продолжали находиться вдали друг от друга. Гевин чувствовал, что в любой момент может сойти с ума от сжигавшего его желания. Он вытер текший со лба пот и, устремив взгляд на другой конец двора, увидел направлявшуюся к нему Джудит. Или ему все это привиделось? Кажется, она все время у него перед глазами, даже тогда, когда ее нет поблизости.
— Я принесла тебе прохладительного, — сказала она, протягивая кружку.
Он пристально взглянул на нее. Джудит поставила кружку на скамью возле него.
— Гевин, с тобой все в порядке? — спросила она и положила прохладную руку ему на лоб.
Он обхватил ее и потянул вниз. Его изголодавшиеся губы жадно приникли к ее губам, заставив их раскрыться. Он не думал о том, что она может оттолкнуть его, — это его уже не заботило.
Руки Джудит обвились вокруг его шеи, и она ответила ему с не меньшей страстностью. Во всем мире существовали только они двое. Губы Гевина скользнули к ложбинке на плече. Казалось, он сейчас поглотит ее.
— Милорд! — раздался чей-то нетерпеливый возглас.
Джудит открыла глаза и увидела стоявшего радом мальчика со свитком в руках. Внезапно она вспомнила, кто она и где находится.
— Гевин, тебе письмо.
Он не оторвал губ от ее шеи, и Джудит понадобилась вся ее воля, чтобы не поддаться владевшей ею страсти.
— Милорд, — сказал мальчик, — это срочно. Ему было не много лет — совсем подросток, — и он смотрел на жаркие поцелуи Гевина как на пустую трату времени.
— Давай сюда! — приказал Гевин и выхватил у мальчика свиток. — А теперь иди и больше не беспокой меня.
Он бросил письмо на землю и повернулся к жене. Но Джудит уже не могла забыть о том, что вокруг них люди.
— Гевин, — настойчиво проговорила она, пытаясь высвободиться. — Ты должен прочесть его.
Он поднял глаза на стоявшую перед ним Джудит, его дыхание продолжало судорожно вырываться из груди.
— Прочти сама, — ответил он и отхлебнул из кружки в надежде, что напиток остудит разгоряченную кровь.
Джудит развернула письмо, и по мере того как она читала, ее лицо становилось все более хмурым и бледным. Это не укрылось от Гевина, и он забеспокоился.
— Плохие новости?
Когда она перевела на него взгляд, у него перехватило дыхание — столько холода было в ее глазах, которые, всего секунду назад теплые и страстные, сейчас излучали жгучую ненависть.
— Какая же я дура! — процедила Джудит и швырнула свиток ему в лицо. Резко развернувшись, она направилась в дом.
Гевин поднял письмо, упавшее ему на колени.
"Мой дорогой, я отправляю это письмо с посыльным, поэтому могу свободно сказать тебе о своей любви. Завтра я венчаюсь с Эдмундом Чатвортом. Молись за меня, думай обо мне, как я думаю о тебе. Помни, что моя жизнь навечно принадлежит тебе. Без твоей любви мир не может существовать для меня. Считаю мгновения до той минуты, когда снова буду принадлежать тебе. С любовью, — Элис».
— Неприятности, милорд? — спросил Джон Бассетт.
Рука, в которой Гевин держал письмо, упала.
— Больших неприятностей у меня никогда не было. Скажи, Джон, — ведь ты старше и опытнее меня. Может, тебе что-нибудь известно о женщинах?
Джон усмехнулся.
— Это не дано ни одному мужчине, милорд.
— Возможно ли, чтобы мужчина любил одну, а желал другую, причем до такой степени, что временами ощущал себя, на грани умопомешательства?
Джон покачал головой, заметив, каким взглядом его хозяин провожает свою жену.
— А женщина, которую любит этот мужчина, всегда вызывает у него желание?
— Естественно! — ответил Гевин. — Но, как мне кажется, несколько… другого рода.
— А-а, понятно. Святая любовь, как к деве Марии. Я простой человек. Будь я на его месте, я бы взял ту, которая вызывает у меня более земные чувства. Думаю, любовь придет, если в постели женщина доставляет радость.
Гевин поставил локти на колени и опустил на руки голову, .
— Женщины созданы для того, чтобы искушать мужчин. Они — исчадия ада.
Джон улыбнулся.
— Полагаю, если бы мне довелось встретиться с дьяволом, я бы поблагодарил его за то, что его работа увенчалась успехом.
Для Гевина три последующих дня превратились в пытку. Джудит не смотрела в его сторону и не разговаривала с ним. Она прилагала все усилия, чтобы держаться от него подальше. И чем надменнее она была, тем сильнее становилась ярость Гевина.
— Стой! — приказал он ей однажды вечером, когда она собралась выйти из комнаты, как только он зашел.
— Слушаюсь, милорд, — ответила она и присела в реверансе. Ее голова была склонена, глаза опущены.
Сначала Гевину казалось, что ее глаза покраснели, как будто она плакала. Чушь, этого, естественно, не может быть. Разве у нее есть причины плакать? Это он подвергается наказанию, а не она. Ведь он показал, что хочет быть добрым с ней, а она все равно продолжает презирать его. Но ведь один раз ее отношение изменилось, изменится и теперь. Однако время шло, а Джудит оставалась холодной с ним. Он слышал, как она смеется, но стоило ему появиться, улыбка исчезала с ее лица. У него руки чесались от желания дать ей пощечину, заставить проявить хоть какие-то эмоции — ему было бы легче противостоять ее гневу, чем встречать такой взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50