Оперативное управление Генерального штаба учло эти соображения».
К середине мая разработка плана Белорусской операции была завершена. План операции получил название «Багратион» в честь Петра Ивановича Багратиона, героя войны 1812 года.
План предусматривал разгром немецко-фашистской группы армий «Центр», занимавшей в Белоруссии заранее подготовленную и хорошо организованную оборону. Конфигурация фронта здесь сложилась в виде огромного выступа на восток, площадью около 250 тысяч квадратных километров, образовавшегося в январе – марте 1944 года после того, как войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов разгромили ленинградскую группировку противника, а войска 1, 2 и 3-го Украинских фронтов очистили примерно в это же время Правобережную Украину.
Белорусский выступ, нависший над правым крылом 1-го Украинского фронта, мешал дальнейшему продвижению на запад советских войск на Украине, создавал угрозу их коммуникациям с севера. Кроме того,, он надежно, как казалось, обеспечивал фашистским войскам оборону подступов к границам Польши и Восточной Пруссии. Этот выступ во что бы то ни стало нужно было срезать.
Для осуществления этой цели Советское Верховное Главнокомандование привлекло войска четырех фронтов: 1-го Прибалтийского, которым командовал И. X. Баграмян, 3-го Белорусского – командующий И. Д. Черняховский, 2-го Белорусского – командующий Г. Ф. Захаров и 1-го Белорусского. Замыслом операции предусматривалось, что войска этих фронтов, перейдя одновременно в наступление на Витебском, Богушевском, Оршанском, Могилевском и Бобруйском направлениях, мощными, неожиданными для врага ударами раздробят его стратегический фронт обороны, окружат и уничтожат его группировки в районе Витебска и Бобруйска, после чего, устремившись в глубину, окружат и ликвидируют войска 4-й немецкой армии восточнее Минска и создадут тем самым благоприятные условия для развития операции всех четырех фронтов.
22 и 23 мая план «Багратион» подвергся обсуждению в Ставке. В нем принимали участие и командующие фронтами. Во время рассмотрения плана действий войск 1-го Белорусского фронта предложение Рокоссовского начать наступление вначале войсками правого фланга, а лишь затем левофланговой группировкой под Ковелем было одобрено. Сталин только рекомендовал Рокоссовскому обратить внимание на необходимость тесного взаимодействия с армиями 1-го Украинского фронта. Любопытный и характерный спор разгорелся при обсуждении операции на Бобруйском направлении.
Рокоссовский докладывал:
– Я предлагаю прерывать здесь оборону противника Двумя ударными группировками, действующими по сходящимся направлениям: с северо-востока – на Бобруйск – Осиповичи, и с юга – на Осиповичи.
Такое решение вызвало вопрос Верховного Главнокомандующего:
– Почему вы распыляете силы фронта? Не лучше ли объединить их в один мощный кулак, протаранить этим кулаком оборону противника? Прорывать оборону нужно в одном месте.
– Если мы будем прорывать оборону на двух участках, товарищ Сталин, мы достигнем существенных преимуществ.
– Каких же?
– Во-первых, нанося удар на двух участках, мы сразу вводим в дело большие силы, далее, мы лишаем противника возможности маневрировать резервами, которых у него и так немного. И, наконец, если мы достигнем успеха хотя бы на одном участке, это поставит врага в тяжелое положение. Войскам же фронта будет обеспечен успех.
– Мне кажется, – настаивал Сталин, – что удар надо наносить один, и с плацдарма на Днепре, на участке 3-й армии. Вот что, пойдите, подумайте часа два, а потом доложите Ставке свои соображения.
Рокоссовского отвели в небольшую комнату по соседству с кабинетом. Тишина. Тяжелая мебель, зашторенные окна, старинные часы на камине. Одиночество часто бывало приятно Рокоссовскому, но в этот раз оно тяготило его. Что скажет он Верховному? Правильность собственного решения не вызывает у него сомнения. Да, конечно, можно бы нанести и один удар, он выйдет, по-видимому, мощным, очень мощным. Но два – вернее, он точно это знает! Успех будет обязательно. И жертв – убитых солдат и офицеров – будет меньше. Так что же, один удар или два? Два! Один – это будет ошибка. И он, Рокоссовский, будет настаивать на своем.
Сталин был незаурядным и сложным человеком. Хорошо изучавший его за годы войны, Жуков писал:
«Трудно сказать, какая черта характера преобладала в нем. Человек разносторонний и талантливый, он не был ровным. Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым.
Обычно спокойный и рассудительный, он иногда впадал в раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он буквально менялся на глазах, еще больше бледнел, взгляд становился тяжелым и жестким. Не много я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар».
Трусом Рокоссовский никогда не был. Входя в кабинет Сталина, он сохранял спокойствие, как и всегда.
– Вы продумали решение, товарищ Рокоссовский?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Так что же, будем наносить один удар или два удара? – Сталин прищурился. В кабинете было тихо.
– Я считаю, товарищ Сталин, что два удара наносить целесообразней.
– Значит, вы не изменили своего мнения?
– Да, я настаиваю на осуществлении моего решения.
– Почему вас не устраивает удар с плацдарма за Днепром? Вы же распыляете силы!
– Распыление сил произойдет, товарищ Сталин, я с этим согласен. Но на это надо пойти, учитывая местность Белоруссии, болота и леса, а также расположение вражеских войск. Что же касается плацдарма 3-й армии за Днепром, то оперативная емкость этого направления мала, местность там крайне тяжелая и с севера нависает сильная вражеская группировка, что нельзя не учитывать.
– Идите, подумайте еще, – приказал Верховный Главнокомандующий. – Мне кажется, что вы напрасно упрямитесь.
Вновь Рокоссовский один, вновь он продумывает одно за другим все «за» и «против» и вновь укрепляется во мнении: его решение правильное.
Когда его снова пригласили в кабинет, он постарался как можно убедительнее изложить свои доводы в пользу нанесения двух ударов. Он кончил говорить, и наступила пауза. Сталин за столом молча раскуривал трубку, затем поднялся, подошел к Рокоссовскому.
– Настойчивость командующего фронтом доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это гарантия успеха. Ваше решение утверждается, товарищ Рокоссовский.
Весь ход операции в июне – июле 1944 года на 1-м Белорусском фронте подтвердил правильность решения, которое так настойчиво защищал в Ставке Рокоссовский.
Подготовку к операции необходимо было провести тщательно и в то же время осторожно, чтобы не спугнуть противника. Времени для подготовки имелось достаточно – операцию предполагалось начать 15–20 июня. Рокоссовский принялся за окончательную отработку операции.
Наступление на правом фланге 1-го Белорусского фронта, на Бобруйском направлении, предстояло осуществить силами четырех армий: 3-й армии А. В. Горбатова, 48-й П. Л. Романенко, 65-й П. И. Батова и 28-й А. А. Лучинского. Командармы представили Рокоссовскому свои соображения о том, откуда они намерены нанести удар по врагу, и командующий принялся проверять, достаточно ли удачно сделан ими выбор.
Правофланговая 3-я армия располагала плацдармом за Днепром, вполне пригодным для нанесения удара. 48-я же армия находилась в гораздо худших условиях. Рокоссовский сам облазил передний край в буквальном смысле слова на животе и убедился, что наступать на этом участке невозможно. Только для того, чтобы перевезти легкое орудие, приходилось класть настил из бревен в несколько рядов. Почти сплошные болота с небольшими островками, поросшими кустарниками и густым лесом, исключали возможность сосредоточения тяжелой артиллерии и танков. Поэтому Рокоссовский приказал Романенко перегруппировать свои силы на плацдарм 3-й армии у Рогачева и действовать вместе с войсками Горбатова. Это решение Рокоссовского было вскоре подтверждено и Жуковым.
Представитель Ставки Верховного Главнокомандующего прибыл на временный пункт управления 1-го Белорусского фронта в Дуревичах 5 июня. Здесь Жуков и Рокоссовский вместе с командармами и начальниками родов войск обсудили обстановку на правом фланге фронта и мероприятия, связанные с подготовкой наступления.
При этом как представитель Ставки, так и Рокоссовский главное внимание отводили проверке того, насколько тщательно изучена войсками местность в районе предстоящих действий, знают ли они систему обороны противника. На наблюдательном пункте 3-й армии они заслушали доклад командарма Горбатова о том, как планируется наступление. При этом обнаружилось, что решение, подготовленное штабом армии, сильно отличается от указаний, данных командующим фронтом. Однако доводы Горбатова в пользу своего варианта были настолько убедительными, что Рокоссовский без колебаний утвердил его, хотя Жуков и выражал сомнения в правильности плана.
Подобная готовность Рокоссовского поступиться своим собственным решением, если он видел, что его подчиненный предлагает более правильное и обещающее больший успех, была вообще очень характерна для него. С Горбатовым он имел разногласия еще в начале 1944 года, когда командующий 3-й армией после одной неудачной операции со всей прямотой заявил, что его армия используется Рокоссовским неправильно. Ознакомившись с этой жалобой, Рокоссовский направил ее в Ставку. «Я побаивался, – писал впоследствии в своих воспоминаниях Горбатов, – что после этого у нас с К. К. Рокоссовским испортятся отношения. Но не таков Константин Константинович. Командующий фронтом по-прежнему ровно и хорошо ко мне относился».
Лесистую, заболоченную местность должны были преодолеть в начале наступления и войска 65-й и 28-й армий.
7 июня Жуков и Рокоссовский отправились на участок 65-й армии. На КП Батова они приехали с рассветом. Батов их не ждал.
Первый вопрос Жукова был:
– Когда последний раз ездил в войска?
– Сегодня ночью.
– Куда?
– К Иванову, в 18-й корпус, на участок 69-й дивизии.
– Покажи на карте.
– Вот, видите, это болото...
– Добираться трудно?
– Нелегко. Лучше ехать ночью – местность простреливается немецкой артиллерией.
– Поедем сейчас.
Батову хотелось знать, почему так срочно, но спросить, конечно, было нельзя.
– Если поедем, товарищ маршал, то с небольшим сопровождением. Между машинами интервал установить надо в две-три минуты.
– Хорошо!
К опушке леса добрались, когда солнце еще только поднималось над горизонтом. Туман висел над позициями, было прохладно. Жуков и Рокоссовский, одетые в черные регланы, зашагали к окопам. Батов волновался: вдруг немцы заметят! Но все сошло благополучно. На позициях лишь изредка пулеметные очереди. Вот и передовые подразделения. Рапорты командиров. Рокоссовский приказал:
– Оставайтесь на месте, занимайтесь своим делом. Добравшись до первой траншеи, Жуков и Рокоссовский с различных участков стали наблюдать в бинокли, обмениваясь короткими замечаниями. У Батова, после того как он убедился, что начальство хочет оценить местность и глубину тактической обороны немцев, мелькнула мысль: «Ищут направление главного удара!»
Траншеей пошли на другой участок. По пути Рокоссовский спросил Батова:
– Почему здесь вы бываете чаще, чем в районе Паричей?
– Я бываю и там, товарищ командующий.
– Не хитрите, – Рокоссовский засмеялся, – я знаю, что здесь вы бываете почти каждый день и это неспроста. Как вы считаете, возможны ли действия войск в направлении на Паричи?
– Возможности для продвижения войск там несравненно лучше, чем здесь. Но и противник ожидает наступления именно в направлении Паричей, оно не будет для него неожиданным. Участок, на котором мы только что были, немцы, вероятно, считают непроходимым для крупных сил. Выгоднее, мне думается, попробовать нанести удар здесь.
– А каковы реальные возможности? – вступил в разговор Жуков.
В ответ на это Батов стал приводить все известные ему сведения о местности.
– Это хорошо, что вы все уже продумали, – одобрил его Рокоссовский, – но здесь придется очень много поработать, чтобы сделать болото проходимым. Покажите, как вы готовитесь преодолеть эти топи.
Батов стал знакомить начальство с подготовительными работами для перехода через болота. В его армии, так же, впрочем, как и в других, солдаты и офицеры очень серьезно готовились к предстоящему подвигу – иначе продвижение с боем по заросшему кустарником болоту и не назовешь. Неподалеку от переднего края пехотинцы учились плавать, преодолевать болота и речки на подручных средствах, ориентироваться в лесу. Заготовлялись «мокроступы» – болотные лыжи, волокуши для пулеметов, минометов и легкой артиллерии. Саперы строили плоты и лодки. Но, конечно, главную заботу саперов составляло строительство гатей и дорог. Их в полосе 65-й армии было сделано уже немало. Ознакомившись с подготовкой, Рокоссовский одобрил ее.
– а о танках вы подумали? – спросил он.
– Да, если разрешите, сейчас покажем, как это выглядит.
Зрелище действительно было не совсем обыкновенным. Часа полтора Жуков и Рокоссовский просидели на траве у кромки болота, наблюдая, как танк за танком лезут в топь и преодолевают ее. Саперы снабдили каждую машину фашинами, бревнами и специальными треугольниками для прохода через противотанковые рвы. Наконец Рокоссовский приказал сделать перерыв. Жуков тут же на траве прилег отдохнуть, а командующий пошел к танкистам.
Он остановился у березки, прислонился к ней, наблюдая, как танкисты, весело переговариваясь, умывались у болотистого ручья, потом позвал:
– Идите сюда, товарищи.
Танкисты окружили его. Глядя на их здоровые, веселые лица, командующий улыбался.
– Я хотел вас отругать за то, что воду пьете из ручья, да вижу, что таким никакая хворь не страшна.
Началась беседа. Рокоссовский расспрашивал танкистов, трудно ли вести машины по бревенчатым гатям, какой скорости нужно придерживаться, как четко обозначить курс, чтобы не сбиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66