К. Тимошенко, с которым они были знакомы еще с начала 30-х годов. Тогда Тимошенко командовал 3-м кавалерийским корпусом, в состав которого входила 7-я Самарская кавдивизия.
Нарком принял Рокоссовского тепло, по-товарищески и предложил ему вступить в командование тем же 5-м кавалерийским корпусом. Но так как корпус в тот момент находился в пути (его перебрасывали на Украину), Тимошенко направил генерал-майора Рокоссовского в распоряжение командующего Киевским военным округом – генерала армии Жукова.
В Киеве Рокоссовский был включен командующим округом в группу командиров, инспектировавших войска округа перед освободительным походом в Бессарабию. Еще в 1918 году боярская Румыния, воспользовавшись слабостью Советской республики, захватила Бессарабию. Советское правительство никогда не признавало юрисдикции румынских властей над этой исконной территорией России. Летом 1940 года пришло время для окончательного решения этого вопроса. 26 июня 1940 года в адрес румынского правительства была направлена нота, в которой сообщалось, что «Советский Союз считает необходимым и своевременным в интересах восстановления справедливости приступить совместно с Румынией к немедленному решению вопроса о возвращении Бессарабии Советскому Союзу».
Так как не исключена была возможность сопротивления войск Румынии вступлению советских частей на территорию Бессарабии, в Киевском военном округе готовились соответствующие мероприятия. Однако до военных действий дело не дошло: румынское правительство приняло советские предложения, и в 2 часа дня 28 июня 1940 года встречаемые цветами советские войска вступили на территорию Бессарабии. Освободительный поход Красной Армии превратился в большой праздник для народа Бессарабии. Вместе с тем во время похода обнаружились существенные недостатки в организации движения и управления войсками, и с этой точки зрения он был очень поучительным для Рокоссовского.
Вернувшись из Бессарабии, он вступает в командование 5-м кавалерийским корпусом. Приобретенный во время похода в Бессарабию опыт командир корпуса старался использовать немедленно при организации боевой подготовки войск. Но командовать кавалерийским корпусом ему долго не пришлось.
Значение конницы как рода войск на протяжении многих лет падало. Уже в первой мировой войне наличие сплошного фронта, массовых армий, насыщенных автоматическим оружием, скорострельной артиллерией, делало невозможным успешное применение кавалерии в конном строю. Поэтому во всех армиях число кавалерийских соединений на протяжении межвоенного периода неуклонно сокращалось и одновременно возрастало значение танков. Этот род войск в Красной Армии получил большое распространение еще с начала 30-х годов, и именно в Красной Армии в 1932–1зЗЗ годах впервые в военной истории были сформированы крупные бронетанковые соединения – механизированные корпуса. Начало второй мировой войны показало, что создание крупных танковых соединений – правильный путь. Сконцентрированные в мощные ударные кулаки бронетанковые силы фашистской Германии оказались способными в течение нескольких недель расправиться не только с войсками относительно слабея Польши, но и раздавить армию Франции, шансы которой до начала войны оценивались специалистами достаточно высоко. Командование Красной Армии, руководствуясь советской передовой военной теорией и опытом военных действия в Западной Европе, во второй половине 1940 года вновь приступило к организации механизированных корпусов. К этому времени имелись и материальные предпосылки для их создания. Советский народ не жалел для родной Красной Армии средств, только с января 1939 года по 22 июня 1941 года на ее вооружение поступило более 7 тысяч танков. Создавались механизированные корпуса и в Киевском военном округе; одним из них – 9-м – и было предложено командовать Рокоссовскому.
Нельзя сказать, что решение о переходе из кавалерии Рокоссовский принял с легким сердцем. Ведь в ее рядах он провел более четверти века, здесь он со ступеньки на ступеньку поднимался по служебной лестнице, здесь он, по его собственным словам, «работал уверенно, чему способствовало то, что хорошо понимал своеобразный характер командиров-кавалеристов». Как-то будет идти дело в механизированных войсках? Правда, кое-какой опыт руководства механизированными частями у Рокоссовского был, ведь в состав кавалерийских дивизий с начала 30-х годов в обязательном порядке входил механизированный полк. Кроме того, как опытный командир Рокоссовский понимал богатые перспективы, открывавшиеся перед бронетанковыми соединениями. «Все вместе взятое придало мне бодрости, – писал он позднее, – и, следуя пословице, что „не боги горшки лепят“, я со всей энергией приступил к новому делу, понимая, что формировать корпус придется форсированными темпами».
Чтобы уяснить, какова была ответственность командира механизированного корпуса, надо знать, что представлял собой этот корпус. В 9-й механизированный корпус входили три дивизии: 131-я моторизованная стрелковая дивизия, которой командовал полковник Н. В. Калинин, 35-я танковая дивизия (командир – генерал-майор Н. А. Новиков) и 20-я танковая дивизия (командир – полковник М. Е. Катуков). Каждая танковая дивизия состояла из двух танковых, мотострелкового, артиллерийского полков и различных подразделений. Ей полагалось иметь 375 танков. Механизированная дивизия имела меньшее количество танков. Всего же корпусу по штатам военного времени необходимо было располагать 1031 танком; личный состав его превышал 35 тысяч человек.
Управление такой махиной в любой обстановке требует от командира и умения, и огромной воли. Задача командира 9-го механизированного корпуса осложнялась тем, что корпуса еще не было, его следовало создать. А время было очень тревожное. Фашистская Германия оккупировала почти всю Европу, и перед каждым человеком, будь то простой гражданин СССР или же военачальник ранга Рокоссовского, возникал вопрос: что же делать? «Откровенно говоря, мы не верили, что Германия будет свято блюсти заключенный с Советским Союзом договор, – писал впоследствии Рокоссовский. – Было ясно, что она все равно нападет на нас».
А раз так, значит, и действовать нужно соответственно. Не теряя времени, уже в процессе формирования Рокоссовский начинает всестороннюю подготовку подразделений, частей и всего соединения в целом. Обучение большинства прибывающих людей приходилось начинать с азов. Немало следовало сделать и командному составу вновь формируемого корпуса. Командиры его практикуют командно-штабные выходы в поле, военные игры на картах и полевые поездки по местам возможных маршрутов движения корпуса. Не дожидаясь приказа, Рокоссовский обязал всех своих подчиненных командиров обеспечить боевую готовность подразделений и частей.
Понимая значение фактора внезапности в современной войне, командир 9-го механизированного корпуса с тревогой наблюдал за тем, что не все было сделано в Киевском округе, чтобы предупредить внезапное нападение врага. Сравнение со службой на Дальнем Востоке невольно приходило ему на ум: «При малейшей активности и передвижении частей по ту сторону границы наши войска всегда были готовы достойно встретить любые попытки „соседа“. Все соединения и части, находившиеся в приграничной зоне, были в постоянной боевой готовности, определяемой часами. Имелся четко разработанный план прикрытия и развертывания главных сил, и он менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре.
В Киевском военном округе этого, на мой взгляд, недоставало».
Своими опасениями Рокоссовский поделился во время окружной полевой поездки с другими командирами – генералами И. И. Федюнинским, С. М. Кондрусевым, Ф. В. Камковым, и мнения их сошлись: нужно быть наготове. Поэтому, когда перед самым началом военных действий из штаба округа внезапно поступил приказ выслать артиллерийские полки дивизий на полигоны, большинство которых находилось в приграничной зоне, Рокоссовский сумел доказать, что необходимую подготовку артиллеристов возможно обеспечить на месте. Артиллерийские полки остались в дивизиях, и это имело немаловажное значение во время боев корпуса в первые дни войны.
Больше всего беспокоило командира корпуса то, что не прибывала давно обещанная новая материальная часть. Прошел уже и май 1941 года, и июнь перевалил за половину, а долгожданных новых танков – T-34 и KB – все еще не было. К роковому дню 22 июня корпус располагал почти полностью личным составом и для обучения людей уже немало было сделано, но танков имелось не более трети положенных по штату, и были эти танки устаревших типов: Т-26, БТ-5, БТ-7. К тому же моторы их были сильно изношены, и Рокоссовскому пришлось ограничить использование танков для учебных целей, так как дальнейшая работа моторов грозила в момент опасности, оставить механизированный корпус вообще без танков. Подобное положение с техникой, впрочем, было и в других механизированных корпусах Красной Армии. Бронетанковые войска СССР к началу войны находились в стадии реорганизации и перевооружения.
Прошло три недели июня. В субботу 21 июня командир 9-го механизированного корпуса проводил разбор командно-штабного ночного корпусного учения. Рабочая неделя кончалась. В воскресенье, казалось, можно бы и отдохнуть. Рокоссовский предложил командирам дивизий с утра отправиться на рыбалку. С тем и разошлись, а поздно вечером в штабе корпуса были получены сведения о переходе через границу ефрейтора немецкой армии, поляка из Познани, сообщившего, что на следующее утро предстоит нападение немцев. Тогда Рокоссовский отменил поездку и дал указания командирам дивизий быть наготове. В штабе 9-го механизированного корпуса в Новоград-Волынском наступила ночь.
Шли последние чаем мирной жизни Советской страны. В Бергхофе фюрер «третьего рейха» Адольф Гитлер заканчивал письмо главе королевского итальянского правительства дуче Бенито Муссолини. Поставив своего союзника в известность о принятии «самого трудного в моей жизни решения» – решения о нападении на СССР, – Гитлер продиктовал последние слова: «Я чувствую себя внутренне снова свободным после того, как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом при всем искрением стремлении добиться окончательной разрядке часто сильно тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени...»
В Москве, в Народном комиссариате обороны нарком Тимошенко и начальник Генерального штаба Жуков заканчивали составление директивы, которую следовало немедленно передать в войска:
«1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача ваших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия...»
Передача директивы в округа была завершена лишь в 00.30 минут 22 июня 1941 года. К этому времени фашистский зверь уже полностью изготовился к прыжку. Советским же воинам оставалось слишком мало часов, даже минут, для выполнения директивы, и многие, слишком многие из них никогда не узнали о ее существовании. Пройдет еще три часа, чудовищный удар обрушится на нашу страну, и потребуются все силы ее рабочих и крестьян, все мужество и стойкость ее солдат и все знания и опыт ее военачальников для того, чтобы отразить этот удар. И в этот страшный час генерал-майор Константин Константинович Рокоссовский окажется верным сыном своей Родины и военачальником, достойным ее славы.
«Мы долго молча отступали...»
В 4 часа утра командира 9-го механизированного корпуса разбудил дежурный из штаба.
– В чем дело? – спросил Рокоссовский, выходя в прихожую.
– Телефонограмма из штаба 5-й армии, товарищ генерал-майор.
Комкор пробежал глазами по строчкам телефонограммы, сон с него как рукой сняло. И было отчего: в ней содержался приказ немедленно вскрыть особый секретный оперативный пакет. После минутного размышления Рокоссовский приказал:
– Немедленно возвращайтесь в штаб и уточните достоверность депеши в армии, в округе, в наркомате, наконец. Да вызовите начальника штаба, замполита и начальника особого отдела. Я сейчас буду.
Когда через 10 минут комкор вошел в помещение штаба, его подчиненные находились уже там. С Луцком связаться все еще не удалось.
– Немедленно соединитесь с Киевом, с Москвой, – приказал Рокоссовский.
Он прошелся по комнате, посмотрел на собравшихся.
– Я получил приказание вскрыть особый секретный оперативный пакет. Но приказ подписан только заместителем начальника оперативного отдела штарма-5...
– А вскрыть его мы имеем право лишь по распоряжению Председателя Совета Народных Комиссаров или же наркома обороны, – тихо добавил А. Г. Маслов. Этому 39-летнему генерал-майору, выпускнику академии имени Фрунзе, всегда была свойственна осмотрительность.
– Вот именно, – подтвердил комкор. – Ваше мнение, товарищи, как нам следует поступить в этом случае?
Рокоссовский остановился у окна, о чем-то размышляя. В дверях появился дежурный.
– Товарищ командир корпуса, ни Киев, ни Москва не отзываются, связь прервана. И Луцк молчит.
В комнате наступила тишина. Прервал ее комкорпуса:
– Вот что, товарищи. Я беру всю ответственность на себя. Вскрывайте пакет, – обратился он к Маслову.
Пакет вскрыли. Директива Генерального штаба предписывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель. После этого для размышлений места не оставалось – нужно было действовать.
– Объявить боевую тревогу, командирам дивизий передайте приказание прибыть ко мне!
Штаб корпуса действовал слаженно и быстро, сказывалась упорная работа Рокоссовского в предшествующие месяцы. Полки дивизий занимали исходные положения, штаб готовил предварительные распоряжения о маршрутах движения и о времени выступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66