На предыдущей должности это давалось ему нелегко, и в уже упоминавшейся аттестации, составленной в 30-й дивизии летом 1920 года, наряду с лестными для Рокоссовского словами имелись и следующие: «Занимаемой должности не вполне соответствует. Отсутствует умение правильно распределить силы полка... По занимаемой должности оставляет желать лучшего».
Отмеченные начальником штаба 30-й дивизии недостатки Рокоссовского в качестве командира можно целиком объяснить его молодостью и неопытностью в руководстве столь крупной боевой единицей, как конный полк. Впоследствии в аттестациях, которые будут давать Рокоссовскому его начальники, никогда больше не встретятся слова о том, что он «оставляет желать лучшего». Упорным трудом добивается Рокоссовский того, чтобы стать настоящим командиром, и документы той поры показывают, как он меняется. Теперь это не только лихой кавалерист, готовый отправится в окопы противника или атаковать в конном строю батарею врага. Теперь это уж« командир, отвечающий за жизнь нескольких сот людей, сознающий, что эти люди в любой момент должны быть готовы исполнить свой воинский долг, а он, их командир, обязан сделать все, чтобы его подчиненные выполнили этот долг по возможности лучше.
Вот он через день после приема нового полка рапортует в штаб 35-й дивизии: «Доношу, что принятый мною 35-й конный полк в таком состоянии, в каком находится в настоящее время, как кавполк никакой боевой силы из себя не представляет. Из числа 437 лошадей, имеющихся в полку, половина подлежит выбраковке как совершенно негодная для несения службы. 35% конского состава с наминами спин, что служит доказательством непригодности к кавслужбе людей, в большинстве бывших пехотинцев и по недоразумению попавших в кавалерийский полк. Из имеющихся в полку 416 седел разного типа вполне исправных насчитывается 160, а остальные необходимо заменить и часть ремонтировать. Дабы избегнуть напрасной затраты фуража, необходимо назначить комиссию для выбраковки совершенно непригодных к дальнейшей службе лошадей...» И, завершая свой рапорт, Рокоссовский пишет; «Донося Вам о состоянии полка, в каковом я его принял, прошу оказать содействие в пополнении конским составом, а также всем необходимым для приведения полка, как кавалерийского, в соответствующее состояние».
Как видно из рапорта, обстановка в новом полку Рокоссовского была тяжелой. Еще в конце июля 1920 года комиссия, рассматривавшая положение дел в полку, признала, что строевая и боевая подготовка бойцов 35-го конного полка недостаточна, «обмундирование пришло в ветхость и крайне оборванное, отчего вид людей крайне плохой. Шинелей нет, сапог недостаточно, и даже в строю находились босые. Белье по одной паре, портянок, полотенец и носовых платков нет». Такое состояние полка вызывало тревогу комиссии, в она требовала принять самые энергичные меры для подъема полка. На долю Рокоссовского и выпало осуществление этих мер.
В ответ на рапорт Рокоссовский получил заверение, что все возможное будет сделано. Но дать все необходимое полку не могло и командование армии: слишком тяжелым было положение Советской России осенью 1920 года, война и разруха ставили много казавшихся неразрешимыми проблем. В этих условиях решающее значение имели инициатива и энергия командира полка. Рокоссовский действует энергично. Особенно тревожился он за лошадей, так как за свою шестилетнюю службу кавалериста имел много раз возможность убедиться, что кавалерист, у которого плохая лошадь, – плохой боец. Через несколько дней вслед за только что цитированным рапортом в штаб 35-й дивизии направляется новый: «Доношу Вам, что дальнейшее оставление полка на стоянке в г. Иркутске влечет за собой факт лишения конского состава, так как опродкомдивом в зерне полку отказано, ввиду недостатка такового, сена также нет. Пастбище, коим до сего времени пользовался полк, в настоящее время совершенно выбито лошадьми; единственный выход из положения – скорейший вывод полка из Иркутска в деревню. Подходящим районом, и никем не занятым, является деревня Мальта (что 70 верст северо-западнее Иркутска) в двух верстах от железной дороги. В указанном районе полк в состоянии в крайности прокормиться даже соломой, коей там имеется в достаточном количестве...»
Командование дивизии согласилось с необходимостью перемещения полка, и через две недели он в полном составе отбыл из Иркутска. Штаб и часть эскадронов разместились в Мальте – зажиточном торговом селе, а другие эскадроны – в семи с половиной верстах, в селе Бадай. Здесь полк и пробыл осень 1920 года.
Уже в первые недели своего пребывания в полку Константин Рокоссовский ввел строгий распорядок дня и требовал неукоснительного его соблюдения. Чтобы иметь представление о том, как молодой командир организовал работу с личным составом, познакомимся с этим распорядком дня.
Каждое утро бойцы и командиры поднимались в 6 часов; до 8 часов следовали уборка, завтрак и утренняя поверка. Затем начинались занятия. Вот их расписание на неделю:
«Понедельник: с 8 до 11 часов – приемы огнестрельным и холодным оружием. Эскадронные учения (пеше по конному), с 14 до 16 часов – дисциплинарный устав, с 16 до 18 – политбеседа.
Вторник: с 6 часов – полковые учения конные; с 16 до 18 – политбеседа.
Среда: с 8 до 11 – приемы холодным и огнестрельным оружием. Рубка лозы. Эскадронные учения (пеше по конному). С 14 до 16 – полевой устав, с 16 до 18 – политбеседа.
Четверг: с 8 до 11 – эскадрон в сторожевом охранении. Заставы, полевые караулы. Дозоры, наступательный бой эскадрона в пешем строю. С 14 до 16 – полевой устав; с 16 до 18 – политбеседа.
Пятница: с 8 до 11 – эскадронные учения (пеше по конному). Лава эскадрона. Смыкание лавы по крыльям. Атака. С 14 до 16 – устав внутренней службы.
Суббота: чистка оружия, приведение в порядок снаряжения».
С 18 до 21 часа бойцы Рокоссовского убирали лошадей, затем следовал ужин и вечерняя поверка. И так из недели в неделю, несмотря ни на что.
Учились и командиры. Рокоссовский составил расписание занятий командиров и строго следил за его соблюдением. Надо сказать, что и в 30-м, и в 35-м конных полках ему повезло с товарищами. Это были в подавляющем большинстве хорошие командиры, и Рокоссовский с полным основанием мог писать о них уже в ноябре 1920 года: «Весь строевой комсостав в строевом отношении подготовлен в достаточной степени, дисциплинирован и исполнителен. В теоретическом – слабо, но заметно стремление к пополнению знаний. Отношение к служебным обязанностям – сознательное...»
Неутомимая энергия командира полка стала давать положительные результаты уже вскоре после его назначения. 26 октября инспектор кавалерии 5-й армии осматривал полк и пришел к выводу, что «люди полка размещены свободно, помещения содержатся в чистоте, довольствие получают на руки полностью. Обмундирование имеется в достаточном количестве и хорошего качества». Только обувь, по замечанию инспектора, у 10 процентов бойцов требовала замены. Особо следует отметить завершающий вывод инспектора: «Все оружие и оружейные принадлежности содержатся в образцовом порядке и чистом виде». Вывод этот весьма характерен: в те тяжелые для всей страны времена в полку Рокоссовского у бойцов могло не хватать обуви, лошади не всегда получали достаточное количество фуража – далеко не все мог здесь сделать командир полка, слишком многое от него не зависело, – но всегда и в 30-м полку, и в 35-м, и в других частях, которыми командовал Рокоссовский, все комиссии отмечали, что «оружие содержится в образцовом порядке», и бойцы Рокоссовского всегда готовы были взять это оружие и немедленно пойти в бой. А в том, что его бойцы умеют владеть оружием, Рокоссовский был уверен, так как тратил на их обучение все свои силы.
Зимой 1920/21 года, правда, 35-му конному полку серьезных боев вести не пришлось, лишь всю осень эскадроны его участвовали в операциях против банд, иногда довольно крупных. Одной из самых больших была операция по разгрому банды у селения Евсееве. Здесь 2 ноября эскадрон полка окружил и заставил сложить оружие около 50 бандитов.
Одновременно часть бойцов привлекалась к проведению продразверстки в соседних районах, иногда на значительном удалении от полка. Так, 31 октября в распоряжение продовольственных органов армии было выделено 100 человек, через неделю – еще 158.
Командиры и бойцы не только учились, не только дрались с бандами, но и участвовали в сельскохозяйственных работах. В начале октября полк провел Неделю помощи крестьянам. Распределив людей на две смены и чередуя их ежедневно, Рокоссовский с одной группой бойцов занимался по установленному расписанию, а другая часть в это время работала в селах Мальта и Бадай. Красноармейцы косили горох, молотили хлеб. В Мальте командир полка болел – тиф, наконец, добрался и до него. Несколько недель Рокоссовский провел в постели.
Долго оставаться в Мальте не пришлось – деревня была слишком мала для размещения полка, и с начала декабря 1920 года полк перемещается еще западнее, в село Уян, на левом берегу реки Оки, в 48 верстах севернее станции Зима. Место это было гораздо более глухим, даже по сравнению с Мальтой, но тут можно было с грехом пополам прокормить лошадей. По-прежнему полк на протяжении всей суровой зимы 1920/21 года начинал свой день с занятий утренней гимнастикой, причем командир подавал в этом, как и во всем остальном, пример своим подчиненным. Регулярно проводились манежная езда, взводные, эскадронные и полковые учения и т. д. В свободное время красноармейцы помогали крестьянам. Приходилось бороться и с бандитизмом. Памятна для Рокоссовского погоня за бандитами в конце января 1921 года.
Вместе с эскадроном он возвращался с учения через село Листьянка. На единственной улице этого глухого села внимание кавалеристов привлекла большая группа крестьян, молча стоявшая около дома, из окон которого доносились рыдания нескольких женщин.
– В чем дело? – придерживая коня, спросил Рокоссовский.
– Да вот председателя нашего... убили, товарищ командир, – тихо ответили из толпы.
Выяснилось, что один из местных жителей, дезертир, скрывавшийся где-то поблизости, среди бела дня убил председателя сельского Совета. Когда сельский милиционер и случайно оказавшийся в селе красноармеец попытались его задержать, дезертир убил милиционера, ранил красноармейца и бежал. По словам крестьян, он не мог еще уйти далеко. Быть проводником никто из крестьян не захотел: они боялись мести бандита.
– За мной! – приказал Рокоссовский.
Не успели конники сделать и трех верст, как навстречу им попались два крестьянина, у которых дезертир и трое ожидавших его таких же, как он, лесных бродяг отобрали подводу. Один из ограбленных крестьян с готовностью сказал, куда могла направиться шайка, и согласился проводить отряд.
Отряд Рокоссовского настиг бандитов на лесной заимке, но захватить их врасплох не удалось. Попытка приблизиться к избе была встречена ружейным огнем.
Тогда отряд обложил заимку со всех сторон.
Экономя патроны, бандиты не отвечали на выстрелы. Рокоссовский послал к ним крестьянина с предложением сдаться. Дезертиры не отпустили парламентера обратно.
Командир эскадрона Чижов решил действовать энергично, хотя Рокоссовский и советовал подождать. Под прикрытием огня пулемета «льюис» бойцы, возглавляемые Чижовым, двинулись к заимке. Немедленно последовали выстрелы, и одним из них в грудь навылет был ранен Чижов. Пули же красноармейцев не достигала цели: срубленная из вековых сосен, заимка была хорошим укрытием.
– Назад! – приказал Рокоссовский. – Подождем ночи и обойдемся без потерь.
К этому времени к заимке подошел и отряд красноармейцев 310-го полка, товарища которых ранил дезертир. Ночи, очевидно, ждали и осажденные – только воспользовавшись темнотой, можно было рассчитывать спастись бегством.
Едва сгустились сумерки, цепь красноармейцев сделала вновь попытку приблизиться к заимке. Дезертиры оборонялись упорно и стреляли метко: они убили одного красноармейца и еще двоих ранили. Видя бесполезность дальнейших приступов, Рокоссовский приказал поджечь заимку. Это удалось одному из подкравшихся красноармейцев. Когда пламя стало разгораться, из дома выскочил человек, но вслед ему раздалась выстрелы, и он упал. Как обнаружилось впоследствии, это был крестьянин-парламентер, пытавшийся спастись. Дезертиры же не сделали попытки уйти из заимки: прозвучало несколько выстрелов – осажденные предпочли самоубийство плену.
Жизнь полка в этот период била нелегкой. По-прежнему очень много красноармейцев отвлекалось со службы для проведения продразверстки, по-прежнему лошади в полку недоедали и болели. Командира полка беспокоило, что он не может содержать полк так, как того требует устав, и свидетельство этого – следующее письмо, направленное им инспектору кавалерии 5-й армии в январе 1921 года: «Доношу, что с выделением из состава полка отрядов по выполнению различных задач в полку осталось незначительное количество строевиков, кои поголовно расходуются для несения летпочты и домашних нарядов. Строевых лошадей в полку совершенно не осталось, так как все находятся в командировках. Люди, находящиеся в отрядах, разбросаны по улусам, по 2–3 человека, на протяжении 100 и более верст. Продолжительное пребывание в подобных условиях чувствительно отразится на спайке и дисциплинированности, а также на боевой и строевой подготовке людей полка, тем более, что полк все время находится в стадии формирования и таковое фактически закончено не было... Из донесений начальников выделенных из волка отрядов видно, что отряды, выполняя возложенную на них задачу но проведению разверстки, заездили, в положительном смысле этого слова, лошадей, кои приходят в совершенно непригодное для несения службы состояние. По-видимому, высшей инстанцией упушено из виду то обстоятельство, что полк, носящий название кавалерийского (подчеркнуто Рокоссовским. – В. К.), должен в любой момент по первому требованию выполнить возлагаемую задачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66