По танкам силы сторон были равны.
Исходя из обстановки, Рокоссовский предполагал начать наступление 7 декабря ударом по Крюковскому узлу сопротивления немецко-фашистских войск, а на следующий день перейти в наступление и остальными силами армии в истринском направлении.
В 10 часов утра 7 декабря после 13-минутной артиллерийской подготовки, во время которой на один километр фронта удалось сосредоточить до 40 орудий и минометов, части 16-й армии начали атаку Крюковского укрепленного узла противника. Немецко-фашистские войска цеплялись за Крюково как только могли, желая сохранить столь важный пункт, расположенный вблизи от Москвы.
Бой шел весь день 7 декабря, противник, подтянув резервы, много раз контратаковал. Сражение продолжалось ночью, и лишь во второй половине дня 8 декабря Крюково и прилегающие к нему населенные пункты были освобождены. На поле боя гитлеровцы оставили 54 танка, около 120 автомобилей, много оружия, боеприпасов, военного имущества. В Каменке они бросили два 300-миллиметровых орудия – из них гитлеровцы предполагали обстреливать Москву. На улицах Крюкова, несмотря на жестокий мороз, стояли жители – женщины, дети, старики, и солдаты-освободители кормили голодных детей хлебом и сахаром своего немудрящего солдатского пайка.
Так 16-я армия начала свое наступление под Москвой. Повсюду, куда бы ни приезжал в те декабрьские дни командарм, он видел радостные лица. Радостно было и у него на душе. Давно ли гитлеровцы бахвалились на весь мир, что Москва – вот она, уже в их руках, давно ли с болью в сердце приходилось оставлять подмосковные города и села, а теперь наши войска шли вперед и гитлеровские захватчики отступали, бросая трупы убитых и технику.
После освобождения Крюкова войска 16-й армии перешли в наступление по всему фронту в общем направлении на Истру. 9-я гвардейская стрелковая дивизия Белобородова на Волоколамском шоссе трижды в течение дня атаковала противника и трижды была вынуждена отходить на исходные позиции. Лишь к концу дня после четвертой атаки гвардейцы выбили врага с позиций. В результате боев 7–10 декабря части армии Рокоссовского лишили противника всех основных узлов сопротивления. Гитлеровцы поспешно начали отходить на заранее подготовленный рубеж – Истринское водохранилище, река Истра.
Перед командармом теперь стояла новая задача: не дать противнику закрепиться на этом естественном рубеже. Сделать это нужно было в условиях суровой зимы. С 7 декабря, как раз с того дня, когда армия Рокоссовского перешла в наступление, ударили крепкие морозы, доходившие до 25–30 градусов. Низкая температура и глубокий снежный покров затрудняли применение обходных маневров с целью перехвата путей отхода противника. Впоследствии Рокоссовский вспоминал: «Немецким генералам, пожалуй, следует благодарить суровую зиму, которая способствовала их отходу от Москвы с меньшими потерями, а не ссылаться на то, что русская зима стала причиной их поражения».
На дорогах в те дни далеко не всегда удавалось достичь необходимою порядка. Расчистка их была организована плохо, даже на Волоколамском шоссе, основной магистрали, ведшей на запад, была проложена только одна снежная колея. Часто возникали пробки. При отступлении противник взрывал мосты, обильно минировал дороги, а у 16-й армии не хватало средств для обезвреживания мин.
Штаб Рокоссовского, как и всегда, стремился быть поближе к передовым частям, и поэтому нередко приходилось на дорогах обгонять колонны войск, обходя их по обочинам дороги, и как раз там, где саперы еще не обезвредили вражеские мины. «Ощущение, скажу, не из приятных, – писал Рокоссовский, – идешь пешком по глубокому снегу и ожидаешь, что вот еще шаг – и останешься без ног...»
Выполняя указание гитлеровского верховного командования о создании «зоны пустыни» в оставляемых районах, захватчики безжалостно сжигали и разрушали города, деревни и села. Этот приказ осуществлялся с немецкой исполнительностью и педантичностью, и если в селениях оставались неповрежденные дома, то они, как правило, были заминированы, и саперам приходилось потрудиться, чтобы избавить их от мин. С минами связан следующий случай, одновременно и любопытный и смешной, характеризующий и обстановку, в которой работал тогда Рокоссовский, и его отношение к окружающим.
Штаб 16-й армии разместился в небольшом домике. Предстояла срочная и требующая внимания работа: принять и подготовить распоряжение войскам на следующий день. Рокоссовский, Малинин и другие работники штаба уже принялись за дело, как в домик, один из немногих уцелевших в деревне, вошла большая группа военных корреспондентов и кинооператоров. Приезд подобных гостей был обыкновенным для штаба 16-й армии, и они всегда находили у него и внимание и гостеприимство, но в настоящий момент гости мешали. Помещение битком набилось людьми, шли шумные разговоры, и работать было невозможно. Не желая обидеть представителей прессы, Рокоссовский быстро нашел выход, который ему подсказывали обыкновенные часы-ходики, тикавшие на стене и имевшие вместо гирь какие-то грузила, завернутые в материю. Заговорщически подмигнув Малинину и Лобачеву, командарм обратился к присутствующим:
– Товарищи, будьте осторожны и не дотрагивайтесь до этих часов. Они заминированы.
Поскольку сказано это было самым серьезным тоном, а командарм пользовался славой человека, способного пренебрегать смертельной опасностью, ни у кого из гостей не возникло сомнений в серьезности его предупреждения. Вскоре в избе стало просторно, так как никто из гостей не пожелал оставаться не только рядом с «заминированными» ходиками, но и вообще в избе. Рокоссовскому опять можно было работать спокойно...
Советские войска шли вперед, и с каждым километром неизмеримое чувство ярости овладевало и бойцами и командирами. Теперь они воочию видели то, что принесли захватчики на нашу землю, какой «новый порядок» ожидал советских людей. Сожженные дотла города и села, трупы патриотов на виселицах городских площадей, расстрелянные во время карательных операций против партизан дети, женщины и старики, замученные в лагерях тысячи военнопленных – все это и многое другое взывало к мести, к расплате с врагом. Подобного не происходило на нашей земле давно, очевидно со времени татарского нашествия XIII века. Увиденное жгло душу и бойцам и командарму.
Вот он приехал в деревню, дотла спаленную гитлеровцами. Дым пожарищ еще не растаял в морозном воздухе. Из-под остатков домов жители выкапывали пожитки. Внимание Рокоссовского и корреспондентов газет, прибывших в 16-ю армию, привлек колодец во дворе сожженного дома. Он доверху был набит трупами немцев: спеша похоронить убитых и не желая долбить мерзлую землю, гитлеровцы сложили их в колодец, но не успели засыпать землей. Рокоссовский подошел к колодцу, несколько мгновений смотрел на убитых врагов, а затем повернулся и сказал, обратившись к корреспондентам:
– Вы чувствуете, пахнет гарью? Когда я вижу все это, мне вспоминаются исторические книги. Татарское нашествие, запорожцы. Помните Тараса Бульбу? – Он немного помолчал, а затем кивнул головой в сторону колодца. – А им... так им и надо! – И быстро зашагал к машине.
Отныне и на многие месяцы сознание того, что миллионы людей ждут освобождения, ждут освободительницу Красную Армию, подстегивало как рядовых бойцов, как командиров 16-й армии, так и ее командующего. «Вперед! Не дать врагу закрепиться!» Этой мыслью жил командарм.
Наибольшее беспокойство у Рокоссовского вызывала близость сильного рубежа – реки Истры. Можно было твердо рассчитывать, что гитлеровские войска будут пытаться закрепиться на этом естественном рубеже и остановить наступление 16-й армии. Рокоссовский чувствовал, что сопротивление противника усиливается и преодолеть Истру с ходу его соединениям вряд ли удастся. Тогда командарм принимает решение, блестяще характеризующее его незаурядные качества полководца, проявлявшиеся до тех пор лишь в обороне. Он создает две подвижные группы, имевшие своей целью обход Истринского водохранилища. Группа генерал-майора танковых войск Ф. Т. Ремизова должна была обойти водохранилище с севера, в то время как группе Катукова предстояло совершить это к югу от Истры.
Своевременность и оригинальность замысла Рокоссовского оправдались в ходе боев за Истринский рубеж. Преследуя противника, войска 16-й армии за 11–12 декабря прошли от 10 до 16 километров и на многих участках вышли на рубеж реки Истры. Во второй половине дня 11 декабря войска группы генерала Белобородова ворвались в город Истру и к вечеру освободили его, а также соседние населенные пункты. Это был большой успех.
Утром 13 декабря во всех центральных газетах на первых страницах были напечатаны портреты командующего Западным фронтом Жукова и командующих армиями, которыми он руководил, в том числе и Рокоссовского. Над портретами крупным шрифтом было набрано сообщение Советского Верховного Главнокомандования о первых итогах грандиозного контрнаступления Красной Армии под Москвой. Были там следующие строки: «Войска генерала Рокоссовского, преследуя 5, 10 и 11-ю танковые дивизии, дивизию СС и 35-ю пехотную дивизию противника, заняли г. Истра». Теперь «генерал Р.» в числе других советских командармов уже возвращал захваченные противником города нашей страны. Полоса отступления кончилась.
13 декабря прошло в тяжелых боях. Отступая, враг уничтожил все переправы на реке Истре и взорвал дамбу водохранилища. Гигантский поток воды, разлившийся на расстояние в 50 километров, отрезал западный берег, на котором гитлеровцы думали отсидеться.
Переправа с ходу не удалась ни 12, ни 13 декабря. Отдельные подразделения 18-й и 354-й стрелковых дивизий, переправившись на противоположный берег, контратаками либо были уничтожены, либо возвратились на восточный берег. В этот момент и вступили в действие подвижные группы. Войска генерала Ремизова и генерала Катукова, обойдя Истринский рубеж, к 15 декабря создали угрозу окружения гитлеровцев, оборонявшихся у Истринского водохранилища. Стрелковые же части 16-й армии не прекращали попыток форсировать бурный поток, в который превратилась скромная речка Истра.
Рокоссовский прибыл в дивизию Белобородова как раз в тот момент, когда сибиряки 9-й гвардейской дивизии в свирепый мороз, под огнем вражеской артиллерии форсировали бушующий ледяной поток. Противоположный, правый берег Истры возвышался над восточным берегом, был покрыт лесом и как бы самой природой предназначен для упорной обороны. Оттуда все время, днем и ночью, летели снаряды и мины. Но сибиряки не остановились. Используя резиновые лодки, а также «подручные средства» – плоты, ворота, заборы, просто бревна, коряги, преодолевали они грозное препятствие и в конце концов обратили врага в бегство.
Столь же страшной и трудной была переправа и 18-й стрелковой дивизии, за которой наблюдал несколько часов спустя командарм. Здесь, на его глазах, оборвался трос у парома с 36 бойцами. Словно щепку закрутило паром в водовороте, но с берега в воду, не раздумывая, бросился боец. Командарм не успел его разглядеть, видел только, что у солдата светлые волосы.
– Кто этот храбрец? – повернулся он к командиру батальона.
– Тимофей Лаврищев, товарищ генерал. Он уже награды имеет... Смелый красноармеец.
Тем временем Лаврищеву удалось поймать трос и он поплыл к берегу. Навстречу ему, связанные веревкой, двигались саперы. Вот Лаврищев рванулся, успел передать трос саперу Власову, и в тот же момент льдина накрыла его... Больше на поверхности он не появился.
Молча следил командарм за паромом, возобновившим движение через Истру, а перед глазами у него стояла Бзура и он, 18-летний драгун, переправляющийся через такой же бешеный поток 27 лет назад, в феврале 1915 года. Только он уже не тот, он отвечает за жизнь десятков тысяч людей и не может, не имеет права бросить все и вместе с ними, этими дорогими его сердцу солдатами, переправляться через реку и идти навстречу вражеским пулеметам...
Рубеж реки Истры врагу удержать не удалось. Охваченный с флангов подвижными группами, атакуемый с фронта бесстрашными пехотинцами, противник побежал, оставляя все, что мешало бегству. Дороги, по которым вслед за гитлеровцами двигались войска Рокоссовского, были завалены оставленной немцами техникой. Гитлеровцы пытались задерживать продвижение частей и соединений 16-й армии, но это им плохо удавалось. В жестокие морозы и метели, по глубокому снегу 16-я армия преследовала врага. Общий темп наступления с 7 по 20 декабря составил 8,5 километра в сутки. Такую же картину можно было наблюдать и на других участках Западного фронта.
Для того чтобы иметь возможность непрерывно преследовать врага, Рокоссовский создал специальные отряды, численностью до батальона, которые в ночное время сменяли основные силы. В то время как сражавшиеся днем люди отдыхали, специальные отряды продолжали схватку, не давая врагу передышки, и среди гитлеровцев скоро стали распространяться легенды о неутомимых и исключительно сильных «сибирских частях» Рокоссовского.
Командарм в дни наступления, как и во время обороны, большую часть времени находился поблизости от фронта. Рокоссовский мог проводить целые дни в частях и соединениях, потому что знал: хорошо налаженный штаб армии, руководимый властным и умным генералом Малининым, и в его отсутствие сделает все необходимое для руководства войсками, а он, командующий, может в этом полностью положиться на своих подчиненных. Сам Рокоссовский писал о принципах, которыми он руководствовался в организации работы штаба: «У каждого руководителя своя манера, свой стиль работы с ближайшими сотрудниками. Стандарт в этом тонком деле не изобретешь. Мы старались создать благоприятную рабочую атмосферу, исключающую отношения, построенные по правилу „как прикажете“, исключающую ощущение скованности, когда люди опасаются высказать суждение, отличное от суждения старшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66