То, что противнику удалось организовать сильное сопротивление, Рокоссовский понял тотчас же, как только наши войска без всякой паузы приступили к ликвидации окруженной группировки. Кольцо вокруг армии Паулюса сжимали 66-я, 24-я, 65-я и возвращенная снова в состав Донского фронта 21-я армии. С востока и юга на врага наступали соединения 62, 64 и 57-й армий Сталинградского фронта. Ставка требовала как можно скорее разделаться с окруженной группировкой, желая освободить силы для дальнейших операций. Однако одного желания здесь было мало. Уничтожение войск Паулюса заняло гораздо больше времени, чем это предполагалось при планировании операции.
Около полуночи 22 ноября Гитлер направил Паулюсу радиотелеграмму: «6-я армия временно окружена. Я знаю 6-ю армию и ее командующего и знаю, что в создавшемся положении они будут стойко держаться. 6-я армия должна знать, что я делаю все, чтобы ей помочь и выручить ее. Я своевременно отдам ей свои приказы».
Выполняя приказ «фюрера» и надеясь на скорую помощь, войска армии Паулюса отчаянно оборонялись. К концу ноября на многих участках гитлеровцы были оттеснены, территория, занимаемая ими, уменьшилась почти вдвое, до полутора тысяч квадратных километров.
Но ни в конце ноября, ни в начале декабря разгромить окруженную группировку противника не удалось. Не последнюю роль в этом сыграло и то обстоятельство, что численность солдат и офицеров врага, находившихся в Сталинградском котле, была неправильно определена советским командованием. Первоначально предполагалось, что в группировке Паулюса не более 85–90 тысяч солдат и офицеров. На самом же деле их было свыше 300 тысяч. Разумеется, что такой крупный просчет не мог не сказаться на ходе боевых действий. Было ясно, что для уничтожения врага потребуется тщательная подготовка новой операции с детальной отработкой всех вопросов.
Много раз Рокоссовский обращался в Ставку, аргументируя необходимость приостановки боевых действий для перегруппировки и усиления войск фронта перед ликвидацией армии Паулюса. 4 декабря Верховный Главнокомандующий обязал командование Донского и Сталинградского фронтов не позднее 18 декабря завершить подготовку новой наступательной операции против окруженного врага. Для усиления войск Донского фронта Ставка выделяла только что укомплектованную и полностью готовую к боям 2-ю гвардейскую армию под командованием Малиновского.
Уже 9 декабря план разгрома группировки Паулюса, выработанный командованием Донского и Сталинградского фронтов при непосредственном участии Василевского, был представлен в Москву.
План предусматривал следующее решение задачи: ударами по центру сталинградской группировки врага расчленить ее, а затем ликвидировать по частям. Войска Рокоссовского должны были наступать с запада на восток, навстречу им с юго-востока на запад движутся войска Сталинградского фронта. 11 декабря этот план был утвержден Ставкой. Прибывший в штаб Донского фронта Малиновский уже начал знакомиться с задачей, которая возлагалась на его армию, но события на фронте резко изменили планы.
К 12 декабря 1942 года гитлеровскому командованию наконец удалось создать ударную группировку для деблокады 6-й армии. Рано утром из района Котельникова в общем направлении на северо-восток начали наступление танковые дивизии фельдмаршала фон Манштейна, и сразу же возникла реальная опасность того, что им удастся прорвать внешний фронт окружения.
Вечером в штабе Донского фронта Василевский, встревоженный ходом событий в районе Котельникова, проинформировал Рокоссовского и находившегося тут же Малиновского о создавшемся положении.
– Как только дадут связь, я намерен просить Верховного Главнокомандующего, – говорил он, – по мере прибытия соединений 2-й гвардейской армии направлять пх к югу от Сталинграда. Манштейна надо встретить как следует. Вам, товарищ Малиновский, я предлагаю немедленно начать переброску частей и соединений армии форсированным маршем на реку Мышкову. Противника надо упредить, дать ему решительный отпор.
Это распоряжение вызывало возражение командующего Донским фронтом.
– Я не согласен с таким использованием армии Малиновского, – говорил он, – и буду отстаивать свое мнение перед Верховным.
– Это ваше право!
Разговор со Ставкой состоялся через несколько часов. Василевский доложил Сталину о начавшемся наступлении врага и необходимости срочных мер для ликвидации опасности прорыва внешнего кольца.
– Прошу вашего разрешения немедленно начать переброску прибывающих частей 2-й гвардейской армии, с тем чтобы, развернув ее на реке Мышкове, остановить Манштейна. Когда же мы его разгромим, можно подумать и о Паулюсе. Он от нас не уйдет. Операцию по разгрому его группировки считаю необходимым отложить.
Предложение Василевского поначалу вызвало возражение Верховного Главнокомандующего.
– Вы и так уж слишком долго возитесь с Паулюсом. Пора с ним кончать. И вообще, вы постоянно просите резервы у Ставки, причем для тех направлений, за которые отвечаете. – Сталин явно сердился. – Рокоссовский рядом с вами? Передайте ему трубку.
Рокоссовский взял трубку.
– Как вы относитесь к предложению Василевского? – услышал он характерный голос Верховного Главнокомандующего.
– Отрицательно, товарищ Сталин.
– Что же вы предлагаете?
– Я думаю, следует сначала разделаться с окруженной группировкой и использовать для этого армию Малиновского.
– А если немцы прорвутся?
– В этом случае можно будет повернуть против них 21-ю армию.
Сталин немного помолчал.
– Да, ваш вариант смел... – возобновил он разговор,– но он рискован. Передайте трубку Василевскому.
Несколько минут Василевский слушал то, что ему говорил Сталин, а затем вновь стал доказывать необходимость передачи армии Малиновского Сталинградскому фронту.
– Еременко сомневается в возможности отразить наступление врага теми силами, которые есть у него. – Мгновение Василевский молчал, затем промолвил: – Да, товарищ Сталин. – И вновь протянул трубку Рокоссовскому.
– Товарищ Рокоссовский, – услышал он, – ваше предложение действительно очень смело. Но риск чересчур велик. Мы здесь, в Государственном Комитета Обороны, сейчас все рассмотрим, все «за» и «против». Но, видимо, с армией Малиновского вам придется расстаться.
– В таком случае, товарищ Сталин, войска Донского фронта не смогут уничтожить Паулюса. Я прошу вас тогда отложить операцию.
Сталин чуть помолчал.
– Хорошо, – решительно произнес он наконец. – Временно приостановите операцию. Мы вас подкрепим людьми и техникой. Я думаю, надо прислать вам Воронова, он поможет усилить вашу артиллерию.
Вновь несколько часов ожидали генералы звонка из Ставки. Он раздался только в 5 утра 13 декабря. Решение ГКО было следующим: с 15 декабря 2-я гвардейская армия передается в Сталинградский фронт. Официальная директива о временной приостановке осуществления операции «Кольцо» (разгрома окруженной группировки) последовала 14 декабря. Относительно задач войск, действовавших на внутреннем кольце окружения, в ней говорилось: «Приказать Донцову (псевдоним К. К. Рокоссовского) и Иванову (то есть А. И. Еременко) продолжать систематическое истребление окруженных войск противника с воздуха и наземными войсками, не давать противнику передышки ни днем, ни ночью, все более сжимать кольцо окружения, в корне пресекать попытки окруженных вырваться из кольца».
Бушевавшая уже пять месяцев Сталинградская битва вступала в свою завершающую фазу. Окруженная группировка врага, не имевшая больше шансов на спасение, с тех пор как контрудар Манштейна провалился, все же не прекращала сопротивления. Исподняя приказ Гитлера о продолжении борьбы любой ценой, Паулюс обрекал тем самым на смерть сотни тысяч своих солдат.
К операции по уничтожению группировки врага штаб Рокоссовского продолжал готовиться и после того, как армия Малиновского была передана в состав Сталинградского фронта. 19 декабря на Донской фронт прибыл генерал-полковник Н. Н. Воронов, которому Ставка дала задание координировать действия двух фронтов. Не откладывая дела, представитель Ставки, Рокоссовский и Малинин приступили к составлению плана. Сразу же стало очевидным, что интересы дела требуют сосредоточения командования в одних руках. Того же мнения придерживалось, как оказалось, и Верховное Главнокомандование. При обсуждении этого вопроса в Государственном Комитета Обороны, как свидетельствует в своих мемуарах Жуков, Сталин предложил:
«– Руководство по разгрому окруженного противника нужно передать в руки одного человека. Сейчас действия двух командующих фронтами мешают ходу дела.
Присутствовавшие члены ГКО поддержали это мнение.
– Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника?
Кто-то предложил передать все войска в подчинение К. К. Рокоссовскому.
– А вы что молчите? – обратился Верховный ко мне.
– На мой взгляд, оба командующих достойны, – ответил я. – Еременко будет, конечно, обижен, если передать войска Сталинградского фронта под командование Рокоссовского.
– Сейчас не время обижаться, – отрезал И. В. Сталин и приказал мне: – Позвоните Еременко и объявите ему решение Государственного Комитета Обороны».
30 декабря была дана соответствующая директива: «С 1 января 1943 года 57, 64 и 62-ю армии передать в состав Донского фронта. Сталинградский фронт с 1 января ликвидировать. Средства, отпущенные Сталинградскому фронту для проведения операции „Кольцо“, 57, 64 и 62-й армиям передать Донскому фронту».
Получив под свое командование целых три новых армии, Рокоссовский, конечно, немедленно отправился знакомиться с ними. 57-я армия Ф. И. Толбухина занимала юго-западный фас кольца окружения. Так же как в 64-й армии М. С. Шумилова, блокировавшей противника с юга, состояние войск здесь было хорошим, боевой дух солдат и командиров – высоким, они верили в скорый и неизбежный конец вражеской группировки. Однако после длительных боев во всех соединениях армий имелся большой некомплект в людях и технике.
Особое впечатление на Рокоссовского произвело посещение 62-й армии, героически сражавшейся за Сталинград. Для того чтобы попасть в штаб этой армии, дважды пришлось переправляться через Волгу: сначала выше города, у Дубовки, на восточный берег, а затем вновь на западный.
С восточного берега через серую пелену дыма, изморози и тумана, поднимавшегося из многочисленных пробоин во льду, открылся Рокоссовскому вид разрушенного Сталинграда. От зрелища большого, красивого в недавнем прошлом города, лежащего теперь в развалинах, больно защемило сердце. За полтора года войны Рокоссовский насмотрелся всяких картин. Сталинград был лишь началом в длинном ряду разрушенных гитлеровцами городов, которые ему предстояло увидеть. Впереди его ждала еще встреча с Варшавой.
Долго бы стояли на берегу Рокоссовский и его спутники, пораженные трагедией города, но комендант переправы торопил прибывших. Запасшись досками и веревками для переправы через разрушенные участки льда, командующий фронтом и командиры его штаба вступили на дорогу жизни 62-й армии – слабый еще лед, устланный соломой и фашинами. Группа командиров была достаточно велика, чтобы обратить на себя внимание немцев, и весь путь через реку сопровождался артиллерийским и минометным огнем. К счастью, все обошлось благополучно.
Необычайность обстановки на правом берегу Волги была еще более поразительна, чем это казалось из-за реки. Высокие прибрежные откосы защищали людей от прямых попаданий вражеских снарядов. В откосах, как гнезда стрижей, располагались блиндажи, землянки и укрытия для людей, боевой техники. От пикирующих бомбардировщиков берег защищали искусно замаскированные зенитные батареи. Но ничто не могло защитить от навесного огня гаубиц и минометов противника. Весь берег, песчаные отмели и прибрежный лед были испещрены воронками, кучами выброшенной земли и льда. Не нужно было обладать опытом Рокоссовского, чтобы понять: люди, способные здесь, на самом берегу Волги, удержать врага – это люди особого склада.
Командарм Чуйков встретил Рокоссовского на берегу, провел его на командный пункт. КП Чуйкова был также устроен в прибрежном откосе. Хотя потолок и стены блиндажа были обиты фанерой, песок, всепроникающий песок, при каждом близком разрыве сыпался сквозь щели, попадал за ворот.
Пока Чуйков, как полагается, делал доклад вышестоящему начальнику о силах армии, о позициях, занимаемых ею в развалинах на волжском берегу, Рокоссовский все время думал, что он не может найти слов, которые в достаточной степени точно соответствовали бы тому, что сделали сталинградцы, что к Чуйкову и его солдатам непременимы обыкновенные шаблоны, по которым мы привыкли соизмерять стойкость и мужество людей. Здесь требуются другие критерии и другие оценки. И в то же время разве только солдаты Сталинграда заслуживают этого? Разве погибающие от голода, но не сдающиеся врагу ленинградцы, разве они не кровные братья солдатам Чуйкова? Разве матросы Севастополя, сражавшиеся до последнего патрона у черноморских прибрежных камней, а потом шедшие в штыковую атаку на врага, в призрачной надежде прорваться в горы Крыма, к партизанам, и там продолжать борьбу, – разве они не сделаны из того же теста? И, наконец, разве его солдаты, умиравшие с криком «За Родину!» под Луцком и Ярцевом, под Волоколамском и Крюковом, разве они меньше других достойны почитания потомков? Нет, думал Рокоссовский, народ, способный на проявление такого, воистину массового героизма, завоевал право на свой, особый счет в истории.
Сейчас, по прошествии трех десятилетий с того времени, как отгремели последние выстрелы под Сталинградом, когда, казалось бы, есть возможность достаточно точно оценить то, что свершил наш народ в 1941–1945 годах, приходится удивляться тому, как мало сделано нами, чтобы увековечить в памяти человечества его подвиг.
Да, книг и кинофильмов на военную тему выходит немало, и они пользуются большим вниманием читателей и зрителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66