Могучий прилив грызунов, готовящийся ворваться внутрь отсека — цунами жадного крысиного аппетита.Хоури выхватила единственное оставшееся у нее оружие маленький , не слишком эффективный игольный пистолет, который она таскала с собой только ради точности его боя. Она повела стволом вдоль фронта наступающей волны крыс, тогда как Паскаль глушила их своим лучевым оружием, — тоже не сказать, чтобы хорошо приспособленным к этой задаче. Крысы взрывались и горели там, куда женщины направляли свое оружие, но тут же на их месте возникали десятки новых. Крупный отряд крыс уже просачивался в медицинский отсек.Внезапно коридор вдали осветился ослепительной вспышкой, за которой последовала серия взрывов, таких частых, что они сливались в сплошной рев. Гром взрывов и вспышки света приближались. Теперь крысы взлетали на воздух, подброшенные ударными волнами взрывов. Вонь от горящих грызунов казалась непереносимой. Здесь воняло даже хуже, чем в клинике. Постепенно крысиная волна стала спадать, а затем и вовсе пропала. В дверях возникла Вольева. Из ее автомата, точно икота, вылетали клочки дыма, дуло светилось раскаленной лавой. Молчание испорченной винтовки Хоури вдруг стало зловещим. — Самое время уходить, — выдохнула Вольева. Обе женщины бросились к ней, давя уже дохлых крыс и крыс, ищущих убежища. Внезапно Хоури ощутила мощный удар в спину. Это был удар ветра, воздушной волны, пышущей таким жаром, которого она еще никогда не ощущала. Она почувствовала, что теряет контакт с полом, что поднимается в воздух и летит. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ На подходе к поверхности Цербера, год 2566-й
На этот раз ощущение потери памяти прошло быстрее хотя место, в котором оказался Силвест, было незнакомым и каким-то особенно чужим.— Мы спускаемся к «Плацдарму» на Цербере, — проинформировал его скафандр голосом ровным и приятно лишенным всякой аффектации, как будто это было самое заурядное событие в мире. По щитку, закрывающему лицо скафандра, бежали какие-то изображения, но глаза Силвеста не успевали сфокусироваться на них, так что в конце концов ему пришлось приказать скафандру проецировать изображения прямо в мозг. Стало лучше. Фальшивые контуры поверхности — теперь уже огромные, заполняющие половину неба, — рисовались в лиловых тонах. Их сложные конфигурации должны были имитировать разнообразие геологических структур и коренных пород, но сейчас планета казалась еще более искусственной и придуманной, нежели раньше. Естественное освещение практически отсутствовало, исключая два слабых красных маячных огня — Гадеса и самой Дельты Павлина. Скафандр это скомпенсировал, переведя изображения, полученные в инфракрасном режиме, в спектр, воспринимаемый человеческим глазом.На снимках над горизонтом что-то торчало, отсвечивая зеленоватым тоном.— «Плацдарм», — сказал Силвест, желая хотя бы услышать человеческий голос. — Я вижу его.Отсюда «Плацдарм» казался совсем маленьким, похожим на кончик небольшого осколка, изгадившего статую самого Господа Бога. Цербер имел в диаметре около двух тысяч километров, «Плацдарм» всего четыре километра в длину, но большая часть корпуса была сейчас погружена в кору планеты. В некотором смысле именно малая величина этого сооружения в сравнении с огромностью Мира говорила об искусстве Илиа. «Плацдарм» был мал, и все же это был шип, воткнутый в тело Цербера. Это было отлично видно даже отсюда: кора вокруг «Плацдарма» выглядела воспаленной и сморщенной, нанесенные им увечья далеко выходили за пределы выносливости к боли, данной этой планете. В радиусе нескольких километров от «шипа» кора отказалась от попытки выглядеть реальной. Здесь она обнаружила свою истинную сущность — сеть с металлическими гексагональными ячейками, по краям приросшая к камню.Через несколько минут Силвест должен был оказаться над «пастью» — открытым основанием конуса. Силвест уже ощущал, как сила гравитации начинает давить на его нутро, хотя он, как и раньше, находился в жидком воздухе скафандра. Сила тяготения составляла тут четверть земной, но падение с той высоты, на которой сейчас был Силвест, было бы фатально, что без скафандра, что в нем.Теперь — в конце путешествия — появилось еще нечто, разделявшее вместе с ним тот небольшой объем космоса, который его окружал. Он громко крикнул в разговорное устройство и тут же увидел скафандр — точно такой же, как его собственный, серебристо сверкающий на фоне черного неба и чуть-чуть опережающий его в полете. Он двигался по той же траектории, направляясь к «Плацдарму», вернее, к круглому отверстию, ведущему в него. Два летящих объедка от даров моря, подумал он, которых тяготение несет прямо в колоссальную глотку поджидающего их «Плацдарма», которого, в свою очередь, переваривает чрево Цербера.А пути-то назад нет, мелькнуло в его мозгу.
Три женщины бежали по коридору, выстланному ковровой дорожкой из мертвых крыс и еще каких-то почерневших жестких скорлупок, которые, видимо, тоже когда-то были крысами, но теперь к ним было отвратительно даже прикоснуться, чтобы узнать, что это такое. На всех имелся только один исправный автомат, но он вполне мог уничтожить любого робота, высланного им наперерез. Небольшие пистолеты тоже были на это способны, но только если с ними правильно обращаются, да и удача тоже нужна.Время от времени пол под ногами женщин дергался, что весьма действовало им на нервы.— В чем дело? — спрашивала охромевшая Хоури, которая получила весьма солидную ссадину при взрыве в медицинском отсеке. — Что все это значит?— Это значит, что Похититель Солнц экспериментирует — ответила Вольева. После каждых двух-трех шагов ей приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание. У нее мучительно болел бок — все раны, зажившие после Ресургема, казалось, были готовы открыться заново. — До сих пор он пытался покончить с нами простейшими средствами. Роботы, крысы. Однако он понял, что если научится как следует управлять ускорением, причем будет делать это, оставаясь сам в пределах безопасности, то сумеет убить нас просто резкими рывками тяги. — Задыхаясь, она сделала еще несколько мелких прыжков. — Именно так я убила Нагорного. Но Похититель Солнц еще плохо знаком с кораблем, хотя ему и удалось захватить его. Он пытается менять скорость постепенно, так как не понимает, как работает двигатель. А когда поймет…— Неужели нет места, где бы мы могли чувствовать себя в безопасности? Куда не смогли бы проникнуть ни крысы, ни механизмы? — спросила Паскаль.— Да, есть. Но такого, куда не проникло бы ускорение и не смогло бы нас уничтожить, такого нет.— Тогда нам надо поскорее покинуть корабль. Ты это имеешь в виду?Вольева остановилась и внимательно оглядела коридор, в котором они находились. Ей показалось, что он не из тех, которые прослушиваются.— Слушайте, — сказала она. — Не следует питать иллюзий. Если мы убежим с корабля, то очень сомнительно, что потом найдем дорогу обратно. С другой стороны, у нас есть долг — надо остановить Силвеста, если, конечно, на это есть хоть один шанс. Даже если мы в этой попытке погибнем.— Но как мы доберемся до Дэна? — спросила Паскаль. Очевидно, идея остановить Силвеста в ее представлении означала, что его надо сначала разыскать, а уж потом — не дать убежать вперед. Вольева решила не лишать ее этой иллюзии, во всяком случае сейчас. У нее-то лично представления были совсем иные.— Я думаю, твой муж забрал один из скафандров, — сказала она. — Если верить моему браслету, то все шаттлы на своих местах. К тому же у него нет опыта их пилотирования.— А может, он получил помощь от Похитителя Солнц? — вмешалась Хоури. — Слушайте, не лучше ли нам поспешить? Мне кажется, мы бежим наобум, но все равно я предпочла бы двигаться, вместо того, чтобы торчать здесь.— Наверняка он взял скафандр, — сказала Паскаль. — Это больше в его стиле. Но он не сделал бы этого в одиночку.— А как насчет помощи Похитителя Солнц? Паскаль затрясла головой.— Забудьте об этом! Он ведь в Похитителя Солнц даже не верит. Если бы у него и появилась мысль, что его кто-то ведет, кто-то толкает к чему-то, то он бы отказался от такой помощи.— А может, у него не было выбора? — произнесла Хоури. — Но черт с ним, предположим, он взял скафандр. Как же мы поймаем его?— Только на Цербере. — Об этом не хотелось думать. Вольева прекрасно знала, как быстро можно преодолеть миллион километров, если человек способен выдержать постоянное ускорение в десять g. — Сами мы скафандры не возьмем. Опасно. Особенно того типа, которым воспользовался твой муж. Нам придется взять шаттл. У него скорость меньше, но зато и меньше шансов, что Похититель Солнц захватит власть над нами.— Почему так?— Клаустрофобия. Шаттлы примерно на три столетия устарели в сравнении со скафандрами.— И чем это нам может помочь?— Поверь мне, когда мы имеем дело с заразными паразитами, обитающими в умах инопланетян, я всегда предпочитаю пользоваться простейшими средствами. — Затем, спокойная, будто ставила точку в конце разговора, Вольева прицелилась и пристрелила сторожевую крысу, которая осмелилась высунуть нос в коридор.
— Я помню это место, — сказала Паскаль. — Именно сюда ты привела нас, когда…Хоури заставила дверь открыться. Ту, на которой был изображен паук.— Входи, — пригласила она. — Чувствуй себя как дома. И можешь начать читать какую-нибудь молитву, чтобы я вспомнила, как Вольева обращалась с этой штуковиной.— А где она встретится с нами?— Снаружи, — ответила Хоури. — Я на это искренне надеюсь. — К этому времени она уже закрыла дверь Паучника и теперь, глядя на медные и бронзовые переключатели, с нетерпением ждала, что в ее голове вспыхнет хоть слабая искра воспоминания о том, как ими пользоваться. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Орбита Цербера-Гадеса, год 2566-й
Подходя к Капитану, Вольева выхватила свой игольный пистолет. Она понимала, что ей необходимо как можно быстрее добраться до ангара шаттлов и что любая задержка может дать Похитителю Солнц время, чтобы убить ее. Но было нечто такое, что она была обязана исполнить. Это было нелегко, это было нерационально, но она знала — в любом случае это необходимо сделать. Она спустилась по трапу на капитанский уровень и ощутила такой жуткий холод, что, казалось, дыхание у нее замерзает прямо в глотке. Крысы тут не попадались: слишком холодно. Да и роботам сюда добираться трудно из-за риска превратиться в часть Капитана, стать добычей Чумы.— Ты слышишь меня, подонок? — Перед этим она отдала браслету приказ слегка подогреть Капитана, дабы восстановить его мыслительный процесс. — Если да, то слушай внимательно. Наш корабль захвачен.— А мы все еще болтаемся у Жировика?— Нет… нет, мы не у Жировика. Жировик был очень давно.Прошло несколько секунд, и Капитан спросил:— Так ты говоришь, что корабль захвачен? И кем же?— Кем-то совсем нам чуждым. Кем-то с весьма неприятными амбициями. Большинство наших погибли. Саджаки, Хегази и все члены команды, которых ты мог знать. Остальные — немногие, — оставшиеся в живых, собираются, если удастся, бежать с корабля. Я не думаю, что мы когда-нибудь вернемся сюда опять. Вот почему я собираюсь совершить нечто, что может показаться тебе, скажем так, чрезмерным.Она наставила на него пистолет. Ствол был точно нацелен на покрытую трещинами бесформенную массу холодильной установки, обволакивавшей Капитана.— Я собираюсь тебя подогреть, понял? Несколько последних десятилетий все, что мы могли сделать, это держать тебя в холоде, при самых низких температурах. Это ничего нам не дало, так что, надо думать, наш подход к данной проблеме был неверен. Кто знает, возможно, нам следовало позволить тебе захватить весь этот проклятый корабль, любым путем, которым тебе заблагорассудилось бы.— Я не думаю…— А мне наплевать, что ты думаешь, Капитан. Я все равно поступлю, как захочу.Ее палец на спусковом крючке напрягся. В уме она подсчитывала, с какой скоростью начнет Капитан распространяться в стороны, когда «разогреется», и цифры получались совершенно потрясающие… но ведь они никогда не предполагали, что сделают это.— Илиа, пожалуйста…— Слушай, ты, свинья! — почти крикнула она. — Может это сработает, может, нет. Но если я когда-нибудь демонстрировала тебе свою лояльность — должен же ты помнить меня, — то я прошу за это только одного: чтобы ты тоже сделал для нас кое-что.Она уже приготовилась стрелять, уже хотела всадить заряд в холодильную установку Капитана, когда что-то заставило ее повременить.— Есть еще одна вещь, которую я хочу тебе сказать. Она касается того, кем ты являешься. Или, скорее, черт бы тебя побрал, кем ты стал.Она ощущала во рту горькую сухость, она чувствовала, как стремительно убегает такое драгоценное для нее время, но что-то настоятельно требовало от нее продолжения.— Что ты хочешь мне сказать?— Ты вместе с Саджаки летал на планету Трюкачей, не так ли? Я знаю это. В команде об этом говорили, даже сам Саджаки рассказывал. А вот о чем никто рта не разевал, так это о том, что там с вами случилось, что Трюкачи сделали с вами обоими. О, мне известны слухи, но слухи — они только слухи. Их выдумал сам Саджаки, чтобы сбить меня со следа.— А ничего там и не произошло.— Нет! Не так! Там вот что произошло: много лет назад ты убил Саджаки.Его голос звучал насмешливо, будто он просто не расслышал Вольевой.— Я убил Саджаки?— Ты заставил Трюкачей сделать это. Ты уговорил их стереть его сознание и переписать поверх его нервной матрицы твою. Ты стал им.Ей пришлось остановиться, чтобы восстановить дыхание, хотя она уже почти выговорилась.— Одного собственного существования тебе было мало. А может быть, ты понимал, что этого тела тебе надолго не хватит. Особенно из-за того, что вокруг кишмя кишат вирусы. Поэтому ты «колонизировал» своего помощника, а Трюкачи исполнили то, чего ты от них добивался, ибо они столь чужды нам, что не способны постичь концепцию Убийства. Все это правда, не так ли?— Но…— Заткнись! Вот почему «Саджаки» не хотел, чтобы ты выздоровел — к этому времени он уже был тобой и совершенно не был заинтересован в том, чтобы ты выздоровел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94