Хегази указал ей на незанятый столик в углу, и она последовала за ним с полным отсутствием энтузиазма.— Сядем здесь? — предложил он.— Не думаю, что у нас такой уж богатый выбор. Мы должны выглядеть так, будто нам по меньшей мере хорошо вдвоем. Иначе люди заподозрят неладное.Хегази покачал головой и осклабился:— Наверняка мне в тебе что-то очень нравится, Илиа, иначе я бы тебя давно ухлопал.Она села за столик.— Только бы Саджаки не услышал твоих слов. Он не потерпит угроз со стороны одного Триумвира в адрес другого.— Это не у меня проблемы с Саджаки — напоминаю на всякий случай. А теперь, что будем пить?— Что угодно, лишь бы мой желудок это выдержал.Хегази заказал выпивку. Его физиология пить не запрещала, и они стали ждать, пока линия доставки, проходившая под потолком, пришлет им стаканы.— Тебя еще тревожит эта склока с Суджикой?— Нет, — ответила Вольева, скрестив руки на груди. — С Суджикой я сама управлюсь. Кроме того, я вряд ли успею притронуться к ней хотя бы пальцем до того, как ее прикончит Саджаки.— Он может предоставить тебе второй сбор урожая! — Прибыла выпивка в виде небольшого плексигласового облачка со съемной крышкой. Облачко свисало с небольшой тележки, бегавшей по рельсам, вмонтированным в потолок. — Я полагаю, Саджаки мог бы прикончить любого из нас, если бы дело дошло до этого.— А ведь раньше ты ему верил? Что же заставило тебя изменить свои взгляды?— Саджаки перестал быть собой с тех пор, как Капитан снова заболел.Вольева оглянулась по сторонам, чтобы проверить, нет ли тут Саджаки. Ничто не может ему помешать оказаться здесь, даже рядом с ними. Хегази продолжал:— До того, как это произошло, они оба побывали у Трюкачей. Ты об этом знала?— Ты хочешь сказать, что Трюкачи что-то сделали с мозгом Саджаки? — Она вспомнила голого мужика, выходящего из волн океана Трюкачей. — Ведь они именно этим и занимаются, Хегази?— Да, по просьбам желающих. Ты думаешь, Саджаки захотел стать еще свирепее?— Не обязательно. Может быть — еще более целеустремленным. Эти дела с Капитаном… — Она покачала головой. — Символично.— А ты говорила с Капитаном? — Этот вопрос она скорее прочла по губам, нежели расслышала.— Нет. Я не думаю, что он знает, кого мы разыскиваем. Хотя все это очень скоро перестанет быть секретом.— А твой личный поиск?— Я же не ищу определенного человека. Мое единственное условие — он должен быть нормальнее Бориса Нагорного. Ну а отыскать такого, сам понимаешь, нет проблем. — Она позволила своему взгляду скользнуть по лицам алкашей, сидевших в зале. Хотя среди них не было явных психопатов, но зато не было и тех, кого смело можно было назвать совершенно нормальными. — Во всяком случае, я на это надеюсь.Хегази закурил сигарету и предложил другую Вольевой. Она с благодарностью приняла ее, и минут пять они курили в полном молчании, пока сигарета не стала крохотным красным угольком, окруженным оранжевыми лепестками. Вольева подумала, что следует пополнить запас курева.— А вообще-то мой поиск только начинается, — сказала она. — И действовать надлежит с осторожностью.— Ты хочешь сказать, — произнес Хегази, усмехаясь с намеком, — что ты не собираешься сообщать людям о характере ожидающей их работы, пока не решишь, подходит ли тебе кандидат?Вольева поперхнулась дымом.— Разумеется, нет.
Окрашенный в лазурный цвет шаттл, в котором он сидел, должен был вскоре завершить полет. Ему предстояло лишь сделать прыжок от семейного поместья Силвестов до орбиты вокруг Иеллоустона. Силвесту удалось добиться своего с трудом. Кэлвин был крайне раздражен тем, что его отпрыск имеет какие-то контакты с тем существом, которое сейчас находится в Институте. Как будто состояние разума этого существа могло заразить Силвеста в процессе таинственного симпатического резонанса. Как-никак, Силвесту уже двадцать один! Он имеет право выбирать тех, с кем хочет общаться! Да провались он, этот Кэлвин! Пусть выжжет свои нейроны в процессе того идиотства, в котором он завяз вместе со своими семьюдесятью девятью апостолами! Да и в любом случае нет у него права диктовать Силвесту, с кем ему водиться, а с кем — нет!Он увидел перед собой огромное строение СИИС и подумал, каким нереальным это все кажется. Отрывочек из его биографии. Паскаль дала ему черновик и попросила прокомментировать. Вот он и переживает все наново, сидя в тюремной камере в Кювье, и одновременно, подобно призраку, скользит сквозь прошлое, выслеживая себя — такого еще юного! Воспоминания, давно похороненные, вдруг забили фонтанами, хотя их никто не будил. Биография все еще далека от завершения. Все еще есть возможность подходить к отдельным ее кускам с разных точек зрения и с различной степенью аналитичности в отношении внутренних связей. Это будет сложная серьезная вещь, достаточно детальная, чтобы какой-нибудь исследователь мог посвятить всю свою жизнь изучению какой-нибудь одного эпизода.СИИС выглядел достаточно реально. Таким Силвест его и запомнил. Организационный центр Силвестовского Института Изучения Странников имел форму колеса. Эта постройка относилась еще к американскому периоду, хотя тут не было ни одного кубического нанометра, который не был бы многократно перепланирован за прошедшие столетия.Ступица «колеса» представляла собой две серые полусферы, похожие на шляпки грибов, на которых виднелись впадины ангаров для причаливания шаттлов, а также амбразуры для весьма скромных оборонительных вооружений, разрешенных моралью Демаристов. Обод колеса был занят довольно беспорядочно размещенными жилыми модулями, лабораториями, офисами, которые соединялись сложной матрицей хитиновых полимерных труб для подачи питания, воды и так далее.— Вот здорово! — произнес он.— Вы в самом деле так думаете? — Голос Паскаль звучал издалека.— Он тогда был точно таким, — сказал Силвест. — Вернее, таким он мне казался, когда я туда прилетел.— Спасибо… Я… В общем, это было легко — самая простая часть. У нас были синьки СИИСа, а в Кювье оказались люди, которые даже знали вашего отца — например, Жанекин. Самое трудное началось потом. Не с чего было начать — только то, о чем вы рассказали тогда, вернувшись со спутника.— Уверен, что вы с этим отлично справились— Что ж, сами увидите, и скорее рано, чем поздно. Шаттл подошел к ангару. Охранники-роботы уже ожидали за шлюзом — проверили личность прибывшего.— Кэлвин вряд ли будет обрадован, — сказал Грегори, управляющий спутником. — Но я полагаю, что отправлять тебя домой уже немного поздно.Такие же разговоры имели место раза два-три за последний месяц, и Грегори, говоря о последствиях, каждый раз умывал руки. Теперь ему уже не надо было сопровождать Силвеста через все эти трубы-туннели к тому месту, где содержали Существо.— Не стоит беспокоиться, Грегори. Если отец будет к вам приставать, скажите ему, что я приказал вам показать мне, что тут у вас и как.Грегори высоко поднял брови, что означало насмешку и удивление.— А разве не это ты делаешь в данную минуту, Дэн?— Я просто стараюсь поддержать дружеские отношения.— И совершенно напрасно, мальчуган. Всем нам было бы куда лучше, если бы ты прислушался к указаниям отца. При тоталитарном режиме по крайней мере знаешь, чего от тебя требуют.Потребовалось целых двадцать минут блужданий по туннелям, ведущим к «ободу» колеса, чтобы миновать научные отделы, где группы мыслителей — людей и машин — безостановочно бились над главной загадкой Странников. Хотя СИИС установил свои базы мониторинга у всех ныне известных Завес, большая часть информации перерабатывалась и хранилась вот тут — возле Йеллоустона. Именно здесь создавались невероятной сложности теории, здесь они проверялись на фактах, которых было мало, но которые игнорировать было нельзя. Ни одна теория не протянула больше нескольких летМесто, где содержалось Существо, представляло собой хорошо охраняемую пристройку к ободу колеса. Кубатура была выделена щедро, хотя ничто не давало повода думать, будто получившее ее Существо может оценить этот дар. Это Существо — этого бывшего человека — звали Филипп Ласкаль.Сейчас у него бывало сравнительно мало посетителей, а в первые дни после его возвращения от них не было отбоя. Интерес снизился сразу же, когда выяснилось, что Ласкаль не может сообщить своим инквизиторам не только ничего важного, но и неважного — тоже. Но, как вскоре выяснил Силвест, тот факт, что все перестали интересоваться Ласкалем, лично для него был весьма выгоден. Хотя редкие — раза два в месяц — приезды Силвеста, казалось, также были явно недостаточны, чтобы наладить какой-нибудь контакт между ним и тем Существом, которым стал Ласкаль.Помещение, отведенное Ласкалю, представляло собой садик под искусственным темно-синим небом. Здесь даже дул ветерок, покачивая колокольчики, свисавшие с ветвей искривленных деревьев по краям садика.Были в саду и дорожки, и каменные горки, и холмики, и шпалеры, и прудики с золотыми рыбками Все это создавало своего рода лабиринт, и, чтобы обнаружить Ласкаля, нужно было затратить не менее минуты с хвостиком. Существо всегда пребывало в одном и том же состоянии: голым или полуголым и изрядно грязным, причем пальцы у него постоянно были измазаны во все цвета радуги мелками или пастелью. Силвеста обычно бросало в жар, когда он видел на вымощенной камнем дорожке рисунки Ласкаля. Это были или сложные симметричные узоры, или попытки подражания китайской или санскритской письменности, причем найти знакомые буквы или иероглифы было невозможно. Иногда то, что видел Силвест, чем-то напоминало символы математической логики или теории графов.Затем, спустя какое-то время, Силвест сворачивал за угол и находил там Ласкаля, занятого или изображением новых рисунков, или тщательным стиранием старых Его лицо было абсолютно неподвижно и крайне напряжено необходимостью концентрировать внимание на работе. Точно так же напрягались и мышцы тела. Иногда они казались одеревеневшими. И все это происходило в полной тишине, нарушаемой лишь слабым позвякиванием колокольчиков, шепотом воды и царапанием мелков по камню.Сил вест иногда часами ждал, чтобы Паскаль хотя бы обратил внимание на его присутствие, что, впрочем, выражалось лишь в том, что он медленно поворачивал лицо в сторону Силвеста и тут же возвращался к своей работе. Но в это мгновение происходило и еще что-то: казалось, что оцепенение мышц слабеет, а на лице проступает призрак улыбки. То ли улыбка гордости, то ли усмешка, то ли что-то недоступное разуму Силвеста.А потом Паскаль снова возвращался к своим мелкам. И ничто не говорило, что он — человек — единственный человек — единственное разумное существо, — которое встретилось со Странниками и вернулось назад живым.
— В любом случае, — сказала Вольева, жадно гася выпивкой жажду, — я не думаю, что это будет просто, но и сомнений в том, что я отыщу волонтера, у меня тоже нет. Я уже дала объявление и указала наше следующее по плану место назначения. Что касается работы, там сказано лишь, что человек должен иметь вживленные датчики.— Но ты же не возьмешь первого попавшегося?— Конечно, нет. Хотя они и не будут об этом знать, но я отсею всех кандидатов, у которых нет военного опыта. Я вовсе не хочу, чтобы мой новобранец сломался при первом же намеке на опасность или чтобы он отказался подчиняться дисциплине. — Она уже начала расслабляться и постепенно избавлялась от воспоминаний о Нагорном. На маленькой сцене выступала девушка с золотым обручем, через который она прыгала, сопровождаемая бурей спиралевидно мечущихся лент. Музыка Вольеву не слишком интриговала, но было что-то математически завораживающее в этой музыке, что на какое-то время победило предвзятое мнение Вольевой. — Я уверена в успехе, — сказала она. — Проблемой может быть только Саджаки.В это мгновение Хегази кивнул на дверь. Яркий дневной свет заставил Вольеву прищурить глаза. В дверях стоял человек, чья мощная фигура величественно рисовалась на фоне солнечного дня. Человек был одет в черное пальто, свисавшее ниже колен, и в шлем странной формы, который солнечный свет превратил в подобие нимба. Его профиль казался разрубленным по диагонали длинной полированной палкой, которую он сжимал обеими руками.Комузо вступил во тьму зала. То, что выглядело деревянным мечом кендо, оказалось всего лишь бамбуковой шакухачи — традиционным музыкальным инструментом. С хорошо отработанной быстротой вошедший сунул флейту в футляр, который тут же скрылся среди складок плаща, затем с аристократической медлительностью снял свой плетеный шлем. Лицо комузо было видно плохо. Набриолиненные волосы, гладко зачесанные со лба, собирались сзади в серповидную косичку. Глаза скрыты за стеклами очков с выпуклыми стеклами. Такие носят наемные убийцы. Видимо, они были приспособлены для видения в инфракрасном свете, а потому зал с его мрачным красным освещением был виден ему хорошо.Музыка резко оборвалась, девушка со своим обручем исчезла со сцены, как по мановению волшебной палочки.— Они думают, это полицейский налет, — еле слышно выдохнул Хегази. В зале воцарилась такая тишина, что говорить громче было не нужно. — Местные копы иногда посылают вот таких наемников, чтобы не марать кровью свои пальчики.Комузо обвел зал своими почти стрекозиными глазами и наконец нацелился ими на стол, за которым сидели Вольева и Хегази. Его голова двигалась как бы независимо от тела, как это бывает у некоторых видов сов. Сопровождаемый шелестом накидки, он направился к ним — казалось, плывет по полу, а не шагает. Хегази молча выдвинул ногой из-под стола третий табурет. Все это он проделал, продолжая спокойно попыхивать сигаретой.— Рад видеть тебя, Саджаки.Тот небрежно швырнул плетеный шлем на стол и одновременно стащил с себя свои стрекозиные очки. Опустившись на табурет, он тут же развернулся лицом к посетителям бара и сделал жест, будто что-то пил из стакана, — это означало, что он предлагает всем заниматься своими делами, тогда как они — втроем — будут заниматься своими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94