Так что же изменилось? Мы с Кэлвином будем притворяться, что лечим Капитана, и на какой-то фазе всем станет ясно, что у нас ничего не получается. Мы ничем не покажем Саджаки, что знаем о его саботаже. Конфронтация с этим человеком нам не нужна, особенно сейчас, когда приближается время атаки на Цербер. — Силвест спокойно улыбнулся. — И я думаю, что Саджаки не будет слишком уж разочарован, когда узнает, что наши труды были безуспешны.— Значит, вы будете действовать так, будто ничего не изменилось? — Хоури огляделась в поисках поддержки, но ей не удалось прочесть выражение окружавших ее лиц. — Не верю я этому!— Капитан для Силвеста ничего не значит, — сказала Паскаль. — Разве вы этого не понимаете? Он будет делает лишь то и столько, сколько необходимо, чтобы Саджаки не подумал, будто он нарушает условия договора. А вот Цербер для Дэна — это все! Это для него вроде магнита. — Она говорила так, будто Силвест был где-то далеко-далеко.— Да, — сказала Вольева. — Я рада, что вы затронули этот вопрос, ибо есть кое-что, что нам следует с вами обсудить. Оно касается как раз Цербера.Силвест злобно глянул на нее.— А что вы-то знаете о Цербере?— Слишком много, — ответила ему Хоури. — Чтоб его разорвало, вот как много! * * * Она начала свою историю оттуда, откуда только и имело смысл начинать, — с самого начала. От своего пробуждения на Йеллоустоне, от ее работы в качестве киллера в Игре Теней и вплоть до того, как ее рекрутировала Мадемуазель, сделавшая ей предложение, от которого было очень трудно отказаться.— Кто она такая? — спросил Силвест, когда с частностями было покончено. — И чего она хотела от вас добиться?— Дойдем и до этого, — отрезала Вольева. — Будьте терпеливы.Хоури продолжила свой рассказ. Повторяя Силвесту свою историю, которую она совсем недавно поведала Вольевой, она чувствовала себя так, будто оба повествования разделены вечностью. Как она пыталась проникнуть на корабль и как была обманута Вольевой, которая решила заполучить нового артиллериста, независимо от того, согласен волонтер на эту роль или нет. Как Мадемуазель все это время находилась в ее голове, выдавая Хоури лишь ту часть информации, которая была необходима в данный момент. Как Вольева соединила Хоури с информационным пространством Оружейной и как Мадемуазель заметила, что в Оружейной появилось нечто — создание из программы, называющее себя Похитителем Солнц.Паскаль бросила взгляд на Силвеста.— Это имя… — сказала она. — Оно напоминает о чем-то. Я где-то слышала его раньше. Клянусь, слышала. Ты не помнишь?Силвест ответил ей пристальным взглядом, но ничего не ответил.— Это Существо, — продолжала Хоури, — чем бы оно ни было, уже пыталось проникнуть из Оружейной в голову одного бедолаги, рекрутированного Вольевой. И довело его до безумия.— Не вижу, какое отношение все это имеет ко мне, — сказал Силвест.И тогда Хоури сказала ему напрямик:— Мадемуазель вычислила, что это Создание должно было появиться в Оружейной в совершенно определенное время.— Отлично. И что же дальше?— И это случилось точно в то время, когда вы были на борту этого корабля в прошлый раз.Хоури подумала, что это сообщение, вероятно, заткнет Силвесту рот или уж по меньшей мере, сотрет с его лица выражение высокомерного превосходства. В ее жизни, наполненной множеством неприятных событий, подобное происшествие было бы одним из маленьких и редких удовольствий. Нарушив тишину и сохраняя, как и раньше, полный контроль над своими чувствами, Силвест холодно спросил:— И что же это значит?— Это означает именно то, о чем вы думаете сами, но в чем боитесь признаться вслух! — Эти слова вырвались у Хоури сами собой. — Что бы это ни было, но вы его приволокли с собой.— Какой-то тип нейронного паразита, — сказала Вольева, подхватив бремя объяснения, выпавшее из рук Хоури. — Он поднялся на борт с вами, а потом остался на корабле. Вполне возможно, что он находился в ваших имплантатах, а может, и в самом вашем мозгу, независимо от всякой техники.— Чудовищное предположение! — Голосу Силвеста явно не доставало убедительности.— Если вы о нем не знали, то вполне возможно, что вы носили его долгие годы, — продолжала Вольева. — Может быть, с тех пор, как вы вернулись назад.— Назад откуда?— От Завесы Ласкаля, — сказала Хоури, и ее голос вторично за сегодняшний день ударил Силвеста точно бич штормового ливня. — Мы проверили хронологию, все сходится. Этот паразит вошел в вас около Завесы и оставался с вами, пока вы не попали на этот корабль. Может быть, он даже не покинул вас, а просто поделился пополам, причем одна его часть осталась на корабле, где отыскала себе отличное убежище.Силвест встал и сделал знак жене, чтобы она тоже встала.— Не желаю больше оставаться здесь, чтобы выслушивать всю эту идиотскую чушь!— Я думаю, вам придется еще потерпеть, — сказала Хоури. — Ведь мы еще не рассказали вам толком ни о Мадемуазель, ни о том, чего она от меня потребовала.Силвест бросил на нее взгляд, постоял, как бы решая, уходить ему или оставаться, причем на его лице отражалось живейшее отвращение. Затем — по прошествии минуты или двух — он вернулся на свое место и стал ждать продолжения. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ Цербер-Гадес, Дельта Павлина, гелиопауза, год 2566-й
— Сожалею, — сказал Силвест, — но я сомневаюсь, чтобы этого человека можно было излечить.Его собеседниками, не считая Капитана, были лишь двое мужчин Триумвиров. Тот, что находился поближе — Саджаки, — стоял перед Капитаном со сложенными на груди руками и с таким видом, будто с недоброжелательным интересом рассматривал модерновую фреску. Голова слегка склонена набок. Хегази же держался от Чумы на почтительном расстоянии, отказываясь подходить к Капитану, чья периферия получила недавно новый импульс к росту, ближе чем метра на три-четыре. Он старался казаться хладнокровным, но, несмотря на то, что видна была лишь малая часть его лица, там, словно татуировка, лежала печать ужаса.— Он мертв? — спросил Саджаки.— Нет, нет, — ответил торопливо Силвест. — Совсем нет. Дело в другом. Наши методы лечения не дают нужных результатов, а наши последние, самые надежные инъекции скорее причинили ему вред, нежели пользу.— Ваши последние, самые надежные инъекции? — как попугай повторил Хегази, чей гулкий голос эхом отдавался от стен.— Контрагент Илиа Вольевой. — Силвест понимал, что тут ему надо быть очень осторожным — нельзя, чтобы Саджаки понял, что его саботаж раскрыт. — По какой-то причине сыворотка не сработала так, как ожидалось. Я не виню в этом Вольеву — откуда ей было знать, как поведет себя главная часть массы тела Капитана, пораженная Чумой? Ведь Вольева раньше работала лишь с крошечными частицами тканей.— И в самом деле откуда? — повторил Саджаки.После этой краткой реплики, Силвест понял, что ненавидит Саджаки. Ненавистью столь же неотвратимой, как неотвратима сама смерть. Однако он знал, что Саджаки — человек, с которым ему придется работать, и что как бы он его ни презирал, ничто из происходящего здесь сейчас не должно вызвать изменения плана атаки на Цербер. Больше того, в определенном смысле ситуация даже улучшилась. Теперь, когда Силвест убедился, что Саджаки не только не мечтает увидеть Капитана здоровым, а совсем наоборот, не осталось ничего, чтобы могло бы отвлечь Силвеста от подготовки грядущей атаки на Цербер. Возможно, ему еще какое-то время придется выносить присутствие Кэлвина у себя в голове, пока эта игра будет продолжаться, но это не такая уж высокая цена, и Силвест был готов ее уплатить. Кроме того, сейчас, пожалуй, он будет даже рад вмешательству Кэлвина. Так много всего происходит, так много надо понять и усвоить, что на какое-то время, может быть, и неплохо иметь второй разум, паразитирующий на его собственном, чтобы расчищать завалы и разрабатывать ловушки.— Лживый подонок, — шепнул Кэлвин. — Раньше у меня еще были кое-какие сомнения, но теперь я знаю точно. Надеюсь, что Чума когда-нибудь доест последний атом этого корабля, а вместе с ним и Саджаки. Он это заслужил.Силвест обратился к Саджаки:— Все сказанное вовсе не означает, что мы сдались. С вашего разрешения, мы с Кэлом продолжим работу…— Делайте, что можете, — ответил Саджаки.— Ты разрешаешь им продолжать? — закричал Хегази. — И это после того, как они его чуть не прикончили?— У вас возникли какие-то проблемы? — спросил Силвест, ощущая, что весь диалог строится совсем как в пьесе. — Если мы не будем рисковать…— Силвест прав, — сказал Саджаки. — Кто может сказать, как отреагирует Капитан на самое невинное вмешательство? Чума — живой организм, и она вовсе не обязана подчиняться каким-либо логическим правилам, а потому каждый наш шаг чреват определенным риском — даже если этот шаг теоретически безвреден, — например, обработка Капитана магнитным полем. Чума сможет, например, интерпретировать это как стимул для перехода в новую фазу роста или, наоборот, возьмет да и рассыплется в порошок. Я сомневаюсь, что Капитан сможет перенести как первый, так и второй сценарий.— В таком случае, — отозвался Хегази, — нам, возможно, вообще лучше сложить руки и сдаться.— Нет, — ответил ему Саджаки так холодно, что Силвест испугался за жизнь Хегази. — Это вовсе не значит, что мы сдаемся. Это значит, что нам нужна новая парадигма — нечто, находящееся за пределами хирургического вмешательства. У нас есть самый талантливый кибернетик из всех, родившихся после Эпохи Возрождения, и никто не обладает большим опытом работы с молекулярным оружием, нежели Вольева. Медицинские системы корабля не уступят никаким системам, существующим в мире. И тем не менее мы потерпели поражение. И по очень простой причине. Мы имеем дело с чем-то, что сильнее, быстрее и адаптивнее, нежели мы в состоянии себе вообразить. То, что мы подозревали раньше, оказалось истиной. Расползающаяся Чума — болезнь внегалактического происхождения. Вот почему она нас всегда опережает и будет опережать. Если, конечно, мы будем воевать, исходя из наших представлений, а не по ее собственным правилам.Вот, подумал Силвест, пьеса и подошла к своему еще не написанному концу. Начинается чистая импровизация.— Какую же парадигму вы имеете в виду?— Единственный логический ответ, — сказал Саджаки так, будто открывал то, что было заведомо известной истиной, — заключается в том, что эффективное лекарство против чуждой нашему миру болезни можно найти лишь в чуждой для нас медицине. Вот это мы и будем искать, независимо от времени, которое нам потребуется, и от дальности полетов.— Инопланетная медицина, — пробормотал Хегази, как будто пробуя эту фразу на вкус. Может, он просто привыкал к тому словосочетанию, которое будет отныне слышать многократно? — Какой же тип инопланетной медицины ты имеешь в виду?— Сначала мы поищем у Трюкачей, — сказал Саджаки так равнодушно, как будто в каюте не было никого, кроме него. Он как бы развлекался в одиночестве. — А если они не сумеют его вылечить, будем искать дальше. — Внезапно его внимание переключилось на Силвеста. — Мы ведь были у них однажды, знаете ли. Я и Капитан. А стало быть, вы тут не единственный, кто попробовал на вкус соленую водичку их океанов.— Не стоит терять ни минуты на пребывание в обществе этого психа, — шепнул Кэлвин, а Силвест кивнул головой в знак молчаливого согласия.
Вольева уже в шестой или седьмой раз за последний час сверилась со своим браслетом, хотя сообщаемые ей данные за это время почти не изменились. То, что говорил браслет, и то, что она знала, заключалось в том, что злосчастный «брак» между Цербером и «Плацдармом» должен состояться примерно через полдня, и что никто пока не высказал по этому поводу возражений, а тем более не сделал попытки помешать этому союзу.— Ты смотришь на эту штуковину чуть ли не ежеминутно, но ведь от этого ровно ничего не меняется, — сказала Хоури, которая осталась в Паучнике вместе с Вольевой и Паскаль. Уже несколько часов они находились вне корпуса корабля, заходя внутрь лишь изредка, например, чтобы проводить Силвеста на встречу с остальными Триумвирами. Саджаки не удивился отсутствию Вольевой. Он, без сомнения, считал, что она занята в служебных помещениях, добавляя последние штрихи к своей стратегии атаки. Но через час-другой ей придется показаться, если она не хочет возбудить подозрений. А потом начнется и сама операция, начало которой положит «размягчение» коры планеты, для чего Вольева использует часть орудий из Тайника, направив всю их мощь на ту точку Цербера, куда вслед за этим обрушится «Плацдарм». Когда Вольева снова взглянула на браслет — на этот раз невольно, — Хоури сказала:— Скажи, на что ты все-таки рассчитываешь?— А вдруг этот «Плацдарм» начнет дурить? Нам бы вовсе не помешала какая-нибудь авария.— Значит, ты действительно не хочешь, чтобы эта идиотская затея удалась? — спросила Паскаль. — Несколько дней назад ты буквально носилась с этим проектом, будто то был твой звездный час. Странный поворот на сто восемьдесят градусов!— Это было до того, как я поняла, кто такая Мадемуазель. Если б это выяснилось раньше… — Вольева внезапно обнаружила, что не знает, чем закончить свою фразу. Теперь ей стало совершенно очевидно, что в этой ситуации использование такого страшного оружия, как «Плацдарм», — акт потрясающей безответственности. Но разве это понимание было способно что-то изменить? Неужели она чувствует себя обязанной использовать это оружие только потому, что она в состоянии пустить его в ход? Только потому, что оно так изящно, и ей так хочется, чтобы равные ей увидели, сколь сказочные вещи могут быть рождены ее замыслами? Какие изощренные боевые машины может она придумать? Мысль, что она способна на подобное, вызывала тошноту, но — по-своему — была целиком верна. Она породила «Плацдарм», но она же питала надежду, что сможет помешать его использованию на каком-то более позднем этапе. Короче, в своих мыслях она оказывалась в том самом положении, в котором оказалась на практике в настоящий момент.«Плацдарм» — перестроенный «Лорин» — сближался с Цербером, медленно сбрасывая скорость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94