— Вам наша церемония покажется необычной.— Возможно, — отозвался Жирардо, стирая ладонью красные капли вина с губ. — Видите ли, я никогда не принадлежал к субкультуре Стонора.— Но вы же вместе с нами прибыли с Йеллоустона?— Да, но родился я не там. Моя семья происходит с Гранд-Титона. Я прибыл на Йеллоустон за семь лет до отправки экспедиции на Ресургем. Так что времени, чтобы приобщиться к традициям Стонора, у меня было маловато. А вот моя дочь Паскаль ничего, кроме стоноровского общества, не знала. Или, во всяком случае, той его версии, которую мы сюда привезли. — Он понизил голос. — Я так понимаю, что тот флакон должен быть при вас? Могу ли я взглянуть на него?— Вряд ли я мог бы вам в этом отказать.Силвест полез в карман, вынул маленький стеклянный цилиндрик, который носил с собой весь день, и передал его Жирардо. Тс нервно повертел флакон в руках, наклоняя в разные стороны, следя за пузырьками, перемещавшимися, как в ватерпасе. Что-то темное висело в этой жидкости, волокнистое и раскидистое.Жирардо осторожно поставил флакончик, и тот тонко прозвенел, будто ударился о хрустальную столешницу. Жирардо смотрел на него с плохо скрываемым ужасом.— Это больно?— Нет, конечно. Мы же не садисты, как вам известно. — Силвест улыбнулся, втайне радуясь, что Жирардо не по себе. — Может быть, вы предпочли бы, чтобы мы обменялись верблюдами?— Уберите это.Силвест снова положил флакон в карман.— Ну а теперь скажите мне, кто тут нервничает, Нильс?Жирардо налил себе еще вина.— Извините. Служба безопасности прямо на ушах стоит. Не знаю, что их беспокоит, но это передается и мне, насколько я понимаю.— Я ничего такого не заметил.— А вам и не положено. — Жирардо пожал плечами странным движением, начавшимся где-то от живота. — Они говорят, что все в норме, но после двадцати лет я знаю их куда лучше, чем им кажется.— Зря беспокоитесь. Ваши милиционеры — ловкие ребята.Жирардо мотнул головой, будто откусил кусок жутко кислого лимона.— Не думаю, что отношения между нами когда-нибудь станут нормальными, Дэн. Но почему вы все ваши сомнения трактуете против меня? — Он кивнул на открытую дверь. — Разве я не дал вам сюда полного доступа?Да, и все это дало лишь один результат: заменило дюжину вопросов тысячью других.— Нильс, — начал Силвест. — В каком состоянии сейчас ресурсы колонии?— В каком смысле?— Я знаю, что положение изменилось после того, как прилетал Ремильо. То, что в мое время было бы немыслимо… сейчас это можно сделать, была бы политическая воля.— Что, например? — с сомнением в голосе спросил Жирардо.Силвест снова полез в карман, но вместо флакона вынул оттуда листок бумаги и развернул его перед Жирардо.— Вы узнаете этот чертеж? Мы нашли его на обелиске, а здесь он встречается по всему Городу. Это схема солнечной системы амарантян, сделанная ими же.— Увидев этот Город, я почему-то легче верю в то, во что раньше не верил совсем.— Отлично. Тогда выслушайте меня. — Силвест провел пальцем по самой большой окружности. — Это орбита нейтронной звезды — Гадеса.— Гадеса?— Это имя было дано, когда мы впервые картировали систему. По ней мотается еще один здоровенный кусок камня, размером в планетарную луну. Его назвали Цербером. — Он ткнул пальцем в сплетение линий, изображавших систему «нейтронная звезда — планетоид». — Почему-то это было очень важно для амарантян. Я думаю, все это имеет отношение к Событию.Жирардо театральным жестом схватился за голову. Потом искоса поглядел на Силвеста.— Вы это серьезно?— Да. — Тщательно, не отводя взгляда от Жирардо, он сложил бумагу, и снова упрятал ее в карман. — Нам надо исследовать эту систему и узнать, что именно уничтожило амарантян. Пока оно не уничтожило и нас.
Войдя в каюту Хоури, Саджаки и Вольева велели ей одеться потеплее. Хоури заметила, что и они были одеты теплее обычного. Вольева была в застегнутой на «молнию» летной куртке, Саджаки — в толстом вязаном свитере, расшитом сверкающими ромбами.— Я что-то напортачила? — спросила Хоури. — Вы хотите выбросить меня в шлюз? Мои успехи в моделировании боевой обстановки оказались никудышными, и меня списывают?— Не говорите глупостей, — сказал Саджаки. Только его лоб и нос выглядывали из меховой оторочки свитера. — Если бы мы собирались вас убить, стали бы мы заботиться, чтобы вы не простудились?— Кроме того, — сказала Вольева, — твое обучение уже давно закончилось. Ты теперь у нас в активе. Убить тебя — это значило бы в каком-то смысле предать нас самих. — Под длинным козырьком ее фуражки виднелись только нос и подбородок. Она как бы дополняла Саджаки — они вдвоем составляли одно непроницаемое лицо.— Как приятно знать, что вы обо мне заботитесь.Все еще не вполне уверенная в своем положении — возможность, что они планируют какую-то мерзость, продолжала казаться ей весьма вероятной, — Хоури порылась среди своих вещей, пока не обнаружила там куртку с подогревом. Она была изготовлена на корабле и чем-то напоминала арлекинский наряд Саджаки, только свисала с плеч Хоури чуть ли не до колен.Лифт доставил их в ту часть корабля, которую Хоури не знала совершенно. Пришлось несколько раз пересаживаться с лифта на лифт, проходить сквозь узкие длинные пересекающиеся туннели. Это, как объяснила Вольева, было связано с тем, что вирус парализовал и нарушил большие участки внутренней транспортной системы. Отсеки, по которым пришлось идти, слегка отличались обстановкой и уровнем технологии, будто вся эта часть корабля была брошена ла. разных стадиях строительства сотни лет назад. Она все гще нервничала, но что-то в поведении Саджаки и Вольезой подсказывало ей, что они скорее планируют что-то вроде церемонии посвящения, а не хладнокровное убийство. Больше всего они напоминали парочку ребятишек, готовых отколоть хулиганскую выходку — во всяком случае, Вольева, так как Саджаки действовал и говорил куда более спокойно, будто чиновник, выполняющий неприятную, но необходимую обязанность.— Поскольку вы теперь — член нашего коллектива, — сказал он, — настало время вам узнать чуть больше о нашей ситуации. Может быть, вам приятно будет узнать и причину нашего полета к Ресургему.— Я думала, что торговые интересы…— Это лишь прикрытие, да и не слишком правдоподобное, если сказать по правде. Ведь Ресургем — в экономическом отношении — почти ноль. Ничтожный опорный пункт для проведения научных исследований, так что покупать ему у нас нечего. Конечно, наши данные о Ресургеме изрядно устарели, так что, когда мы туда доберемся, мы займемся и торговлей, но это далеко не главная причина нашего посещения.— Так какова же она на самом деле?Лифт, в котором они спускались, медленно сбрасывал скорость.— Говорит ли вам что-нибудь имя Силвест? — спросил Саджаки. Хоури напрягла все силы, чтобы действовать так, будто это самый обыденный вопрос, а не такой, от которого у нее в мозгу вспыхнуло магниевое пламя.— Еще бы. На Йеллоустоне все знают Силвеста. Для тамошнего народа он был почти что богом. Или дьяволом. — Она замолчала, надеясь, что ее голос звучал нормально. — Хотя… подождите… Какого Силвеста вы имеете в виду? Старика, который затеял всю эту чушь с бессмертием? Или его сына?— Формально говоря, — ответил Саджаки, — обоих.Лифт с лязгом остановился. Когда двери его распахнулись, у Хоури появилось ощущение, что ее ударили по лицу мокрой холодной тряпкой. Она с благодарностью вспомнила совет одеться потеплее, хотя все еще леденела от последнего вопроса.— Дело в том, что они вовсе не были настоящими негодяями, — продолжала она. — Лорин — отец старика… он и после смерти почитается за героя, а старик… Как же его звали?— Кэлвин.— Точно. Даже после того, как он погубил всех этих людей… Потом был еще его сын — Дэн. Он пытался исправить принесенное отцом зло с помощью Странников. — Хоури дернула плечом. — Меня там, конечно, не было в те времена. Я знаю лишь то, что говорили люди.Саджаки шел коридорами, залитыми мрачным серо-зеленым светом, огромные сторожевые крысы — наверное, мутанты, — мчались прочь, заслышав приближающиеся шаги. Потом было место, чем-то напоминавшее трахею дифтерийного больного — коридорчик, заполненный массой желеобразного и грязного искусственного льда, венозными сосудами трубопроводов и кабелей, скользкими от чего-то, похожего на человеческую харкотину. Вольева называла это корабельной слизью — органическое вещество, вызванное к жизни неполадками системы регенерации в прилегающих отсеках корабля.Хоури терзал лишь холод.— Роль Силвестов в нашем деле весьма сложна, — сказал ей Саджаки. — Чтобы объяснить вам ее подробно, потребуется время. А сейчас я хочу познакомить вас с Капитаном.
Силвест все осмотрел лично, проверяя, не забыто ли что-нибудь серьезное. Удовлетворенный, он выключил изображение и присоединился к Жирардо в прихожей сборного домика. Музыка взлетела крещендо, а затем упала до почти невнятного бормотания. Изменилось освещение, голоса присутствующих понизились до шепота.Силвест и Жирардо вышли на яркий свет, в басовое гудение органа. Извилистая дорожка вела к центральному храму, застеленному коврами ради торжественного случая. Дорогу окаймляли деревья с колокольчиками, высаженные в защитные купола из прозрачного пластика. Эти звенящие «деревья» представляли собой вертикально стоящие скульптуры, чьи многочисленные «руки» заканчивались изогнутыми разноцветными зеркалами. В древние времена они звенели и меняли положение, повинуясь часовому механизму, насчитывавшему свыше миллиона лет и скрытому в пьедестале. Сейчас ученые склонялись к выводу, что «деревья» — часть сигнальной системы, охватывавшей весь город.Звуки органа стали громче, когда Силвест и Жирардо вступили в храм. Его яйцеобразный купол украшали пластины тщательно обработанного цветного стекла, похожие на огромные цветочные лепестки.Они чудесным образом уцелели, несмотря на предательски медленное воздействие времени и силы тяжести. Проникавший сквозь них свет, казалось, пронизывал весь храм успокоительным розовым сиянием. Центральную часть огромного зала занимало высокое основание шпиля, поднимавшегося над храмом. Оно было высоким и могучим, как ствол секвойи. Временные сиденья для сотни наиболее знатных жителей Кювье веером расходились от одной стороны этого гигантского ствола. Силвест обвел взглядом зрителей, треть которых ему была хорошо известна, а процентов десять составляли его личные друзья и соратники. Зрители по большей части были одеты в тяжелые зимние одежды, подбитые мехами. Силвест узнал Жанекина с его серебристо-белой козлиной бородкой и белыми волосами, водопадом сбегающими с боков почти лысого черепа. Он стал еще больше похож на старую обезьяну. Некоторые из птиц Жанекина тоже присутствовали в зале — их выпустили из дюжины бамбуковых клеток. Силвесту пришлось признать, что Жанекин вывел точные копии павлинов, вплоть до гребешков на головах и ярких бирюзовых плюмажей. Их создали из цыплят путем сложнейших манипуляций с генами. Аудитория, которая была почти не знакома с работой Жанекина, громко аплодировала. Жанекин же краснел, будто кровь выступала на снегу, и готов был от смущения навсегда исчезнуть в своей широкой меховой парке.Жирардо и Силвест подошли к прочному столу, на который было направлено внимание всей аудитории. Стол был древний — вырезанный на нем орел и латинские надписи восходили к временам первых американских поселенцев на Йеллоустоне. На углах виднелись сколы. На столе стоял мореного красного дерева ящик с крышкой, застегнутой золотыми изящными замками старинной работы.Позади стола скромно стояла женщина, одетая в сине-белое вечернее платье. Застежка на платье представляла собой сложную комбинацию двойного герба — Ресургем-Сити и Преобразователей — с эмблемой миксмастеров: две руки, Держащих «кошкину колыбель» ДНК. Женщина, как это было хорошо известно Силвесту, не была настоящим миксмастером. Миксмастеры были гильдией стоноровских биоинженеров и генетиков, и никто из них не участвовал в экспедиции на Ресургем. Однако их символ, который сюда был привезен, выражал веру в науки, связанные с изучением Жизни: генную инженерию, хирургию и терапию.Неулыбчивое лицо женщины в розовом свете казалось застывшим. Волосы были собраны в пучок, пронзенный двумя шприцами.— Я — Ординатор Мессинджер, — сказала она голосом, разнесшимся по всему залу. — Я облечена властью, данной мне Ресургемским Экспедиционным Советом, совершать браки между жителями этого поселения в том случае, если такие союзы не входят в конфликт с генетическими правилами колонии.Ординатор открыла сундучок красного дерева. Там лежал переплетенный в кожу предмет, размером с Библию. Женщина вынула его, а затем раскрыла, причем раздался треск сухой кожи. Открывшиеся поверхности имели матово-серый цвет, похожий на цвет сланца, смоченного водой. На поверхностях виднелись следы каких-то микрокристаллических образований.— Положите ладони на ближайшую к вам страницу, джентльмены.Оба положили руки на ближайшую поверхность. Последовала флюоресцентная вспышка, что означало — книга приняла отпечатки их ладоней. Затем раздался звонок — биопсия сделана. Когда операция кончилась, Мессинджер взяла книгу и приложила к ней свою ладонь.Затем Ординатор попросила Жирардо перед лицом присутствующих объявить, кто он таков. Силвест видел, как по лицам зрителей пробежали легкие улыбки. В этом зрелище было нечто абсурдное, хотя Жирардо всячески старался вести себя как ни в чем не бывало.Затем такая же просьба была обращена к Силвесту.— Я — Дэниел Кэлвин Лорин Силвест, — начал он, воспользовавшись той формой своего имени, которой пользовался так редко, что пришлось поднапрячься, чтобы не ошибиться. — Единственный биологический сын Розали Сютейн и Кэлвина Силвеста, родившийся в Чазм-Сити на Йеллоустоне. Я родился 17 января 125 стандартного года после второго заселения Йеллоустона. Мой календарный возраст 215 лет, если же считать с учетом специальных медицинских процедур, то физический возраст 60 лет по шкале Шарова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94