Я не вправе больше оставаться доминиканским монахом.
— Кто же тогда будет повергать в прах планы Люцифера?
Пэрри обхватил голову руками:
— Боюсь, что никто! Никто в Ордене не посвятил себя изучению зла так, как я! Какая горькая шутка — я сам должен пасть жертвой зла!
— Которое состоит в любви ко мне.
— Вовсе нет! — Однако Джоли сказала правду. Ведь он был теперь монахом и не имел права на земную любовь. — Джоли, ты стала моей совестью. Ответь, что мне делать?
— Я вовсе не совесть, — сердито отрезала она. — А твоя жена, которая ввела тебя в грех!
— Как же мне быть? — мрачно повторил он.
Джоли в отчаянии парила в воздухе.
— Да, то, что я делала и буду делать с тобой, — грех. Однако иметь возможность и не препятствовать Люциферу плести свои злобные козни — настоящее преступление. Мне кажется, что ради добра, которое ты можешь совершить, оставаясь здесь, следует смириться с грехом.
Как они оба ни ломали голову, ни один, ни другой не мог придумать более приемлемого решения. Выходило так, что великая благородная цель оправдывает утаивание мелкого грешка…
Сознавая, что запятнал честь монаха Доминиканского Ордена, Пэрри умолчал о своем проступке. Хотя он и не был согласен с утверждением о том, будто цель оправдывает средства, однако в душе надеялся, что его случай особенный.
Впрочем, похоже, что так оно и было. Шли недели и месяцы — монголы так и не предпринимали военных действий против Европы, а затем и вовсе повернули вспять. Известие о смерти Великого Хана все-таки просочилось, и Европа была избавлена от сокрушительного удара, который собирался нанести ей Люцифер.
Однако ни сомнения, ни с новой силой вспыхнувшая страсть к Джоли не покидали Пэрри. Он понимал, что не может больше жить двойной жизнью. Требовалось каким-то образом разрешить противоречие, которое разрывало ему душу.
Вот только как?

7. ЛИЛА
Однажды весной тысяча двести сорок второго года Пэрри прогуливался по примыкающим к монастырю угодьям. Как всегда, он размышлял о том, как примирить обнаруженное внутри себя зло с тем добрым делом, которому служил. Пэрри успешно продолжал обращать на путь истинный даже тех еретиков, с которыми не удавалось справиться другим его собратьям. Почему же он никак не мог избавить от греха свою собственную душу?
— Потому что ты этого не хочешь, Пэрри.
От неожиданности он даже подпрыгнул: рядом стояла прекрасная молодая женщина. Как же он не заметил ее появления?! Впрочем, в монастырских пределах вообще не должно быть женщин, даже монахинь… Пэрри удивленно уставился на непрошеную гостью.
Та улыбнулась в ответ. Ее перехваченные узкой ленточкой волосы развевались на ветру. Одета она была в длинное платье, какие обычно носили незамужние девушки. Однако больше незнакомка ничем не походила на обычную женщину. Ее волосы блестели, словно золотые, а глаза, сияющие, как два маленьких солнца, тоже казались сделанными из чистого золота. Шелковистое платье плотно обтягивало стройное тело, делая его похожим на статую. Гостья чем-то напомнила Джоли, однако была еще красивее. Скорее Пэрри сравнил бы ее с облаченной в одежды Венерой.
— Здесь нельзя находиться женщинам! — поборов изумление, воскликнул он.
— Неужели? — спросила она, скривив губы в насмешке. — А как же твоя призрачная возлюбленная?
— Кто ты? — удивился Пэрри.
— Я Лила и послана, чтобы совратить тебя.
Такой откровенности он не ожидал:
— Так, значит, тебя послал… сам Люцифер?
— Да, Пэрри.
Неужели это правда? Вероятно, только так можно объяснить ее внезапное появление и то, что ей известно его имя, которое никогда не произносилось в монастыре. И все же…
— Люцифер действует обманом, — заметил Пэрри. — Если бы ты явилась от него, ты ни за что бы мне в этом не призналась!
— Да, Люцифер — Отец лжи, — согласилась незнакомка. — Однако даже самая откровенная ложь очень похожа на правду. Нам, мелким сошкам, не позволено свободно лгать — это привилегия Хозяина. Поэтому я всегда буду говорить тебе только правду, хотя, возможно, ты не всегда захочешь ее услышать.
— Я тебе не верю!
— Всему свое время.
— Что-нибудь случилось, брат?
Виновато обернувшись, Пэрри заметил, что к нему направляется монах. Как же он теперь объяснит ему присутствие здесь посторонней женщины?
Однако тот, похоже, никого, кроме Пэрри, не видел.
— Я заметил, как ты остановился и стал жестикулировать, как будто тебе плохо. Что-нибудь с животом?
— Мне что-то привиделось, — туманно выразился Пэрри.
— Темнишь, — бросила Лила. — Ты не просто думаешь, будто что-то видишь; ты действительно видишь дьяволицу. Причем там, куда, как считается, мы не способны проникнуть.
Ее слова как будто пригвоздили его к месту.
Другой монах огляделся по сторонам:
— Я ничего такого не заметил. А что показалось тебе?
— Зло.
Монах нахмурился:
— Зло? Здесь? Должно быть, ты ошибся, брат.
— Да, наверное, — согласился Пэрри.
— А теперь ты лжешь, — вставила Лила.
— Дело в том, что я видел женщину, то есть воплощенное в женщину зло, — признался Пэрри, — дьяволицу.
Собеседник с тревогой взглянул на него:
— Боюсь, ты попал в беду, брат.
— Вот именно, — уныло отозвался Пэрри.
— Ничего, крест прогонит видение. — Монах достал свой серебряный крест.
— Да-да, конечно, — с облегчением пробормотал Пэрри. Он вытащил свой крест и махнул им в ту сторону, где стояла Лила. Не издав ни звука, та исчезла.
— Ну что, ушла? — поинтересовался его спутник.
— Ушла, — подтвердил Пэрри. — Спасибо тебе, брат!
— Из-за сомнений и дурных воспоминаний нас всех порой одолевают злые силы, — заметил монах. — Но Иисус Христос — надежная защита от них.
— Да! — с жаром воскликнул Пэрри.
Вместе с другим монахом он направился к строениям, однако все равно не мог успокоиться. Ведь он знал, что даже вера в Христа не искоренила его дурных мыслей. И дело было вовсе не в Боге, а в нем самом — в том, что его вера ослабла…
Когда он оказался один в своей комнате, появилась Джоли.
— Это было ужасно! — воскликнула она. — Я не могла выйти, пока она была с тобой!
— Так, значит, ты тоже ее видела? — пораженный, спросил Пэрри.
— Лилу? Конечно. Она дьяволица, ее окружала аура Ада. Что же ей надо от тебя, Пэрри?
— Она сказала, что послана для того, чтобы совратить меня.
— Но это невозможно! Ты очень хороший человек, к тому же доминиканский монах. Ты непроницаем для зла.
— Вздор, — бросила внезапно появившаяся Лила. В ту же секунду Джоли скрылась.
Пэрри схватил свой крест.
— Сгинь, проклятая! — крикнул он, направляя его на Лилу. Та исчезла.
Снова показалась Джоли.
— Какое дьявольское создание! — воскликнула он». — Я не могу находиться с ней рядом!
— Крест отпугивает ее, — сказал Пэрри. — Я буду гнать мерзавку, пока она не оставит меня в покое.
— Но почему она явилась к тебе именно сейчас? — Джоли на мгновение задумалась. — Монгольское нашествие! Вероятно, Люцифер узнал о том, кто помешал его злобному замыслу!
— Ты догадалась, девочка-призрак, — подтвердила Лила, с появлением которой Джоли тотчас растаяла в воздухе.
— Изыди! — закричал Пэрри, замахиваясь на нее крестом. Дьяволица пропала.
Вслед за этим вернулась Джоли:
— Ты сорвал планы Люцифера, и теперь тот злобствует. Он послал свою помощницу, чтобы отомстить тебе.
— Он не может тронуть меня или тебя, — ответил Пэрри. — Ведь мы под защитой у Господа.
— Вон как ты заговорил, лицемер! — воскликнула Лила.
Пэрри поднял крест. Дьяволица отступила в самый дальний угол комнаты.
— Подожди, — остановила его Джоли, едва обозначившись в воздухе. — Сначала узнай, что она собирается сделать.
Пэрри переводил взгляд с одной на другую:
— Значит, вы все-таки можете сосуществовать?
— Можем, но она воплощает собой добро, а я — зло, — объяснила Лила. — Поэтому мы не в состоянии приблизиться друг к другу.
— А как же я? — спросил он.
— Ты человек.
— Разве это имеет значение?
— Огромное! Во всех людях уживается и добро, и зло. Именно борьба между двумя этими крайностями и делает человечество таким, какое оно есть — полем вечной битвы. Тебе это хорошо известно, Пэрри. Ведь никто другой не посвятил себя изучению зла так, как ты.
Пэрри кивнул. Он действительно это знал, хотя не доходил до столь четких формулировок.
— Как случилось, что ты смогла явиться сюда, в Орден, который призван искоренять зло?
— Искоренять ересь, — поправила его Лила. — Это разные вещи.
Какая необыкновенная проницательность!
— Явиться, чтобы совратить меня, — продолжал Пэрри. — И как же ты собираешься это сделать?
— Да ведь ты сам посеял в своей душе семена зла. Я пришла, чтобы помочь им взойти. Если бы не ты сам, я была бы бессильна. Разложение началось внутри тебя.
— Какое разложение? — спросила Джоли.
Нисколько не удивившись, дьяволица скосила на нее глаза.
— Уж тебе бы следовало об этом знать, милая тень! Ведь его начала ты.
— Наша любовь! — пораженная, вскрикнула Джоли.
— Занятия любовью, — уточнила Лила. — Любовь свята, если она пронизана чистотой. Но вводить человека в смертный грех…
Перед тем как исчезнуть, Джоли издала полный муки стон.
— Она не сделала бы этого, если бы я сам не захотел! — сказал Пэрри. — У нее не было дурных помыслов!
— Все верно, Пэрри, — согласилась Лила. — Она чиста и не желала тебе дурного. К тому же с момента ее смерти равновесие добра и зла в ее душе все равно уже не изменить ни в ту, ни в другую сторону. Но ты-то — человек; ты знал, что совершаешь грех, и все равно предался ему, причем предался с греховной радостью. Подумать только — целых две ночи неистовой страсти! — Дьяволица искоса взглянула на него. — Это просто удивительно, учитывая, что ты уже далеко не молод. А затем…
— Довольно! — крикнул он, поднимая крест.
— Значит, ты отмахиваешься от правды крестом? — перед тем как скрыться, спросила Лила.
Повернувшись, Пэрри добрался до кровати и тяжело опустился на нее. Дьяволица действительно права. Он оступился сознательно…
Однако Лила не унималась:
— Впрочем, даже не это положило начало твоему падению — человеческая плоть слаба. Пусть бы ты даже поддался искушению, но затем раскаялся, признал свой грех и понес заслуженное наказание — ты был бы прощен. Это тебе тоже хорошо известно. Все началось с решения скрыть свою слабость. Сознательно отказавшись раскаяться, ты пошел на обман. А это, мой милый смертный, и явилось в твоей душе той трещинкой, в которую решил вбить клин мой Господин Люцифер.
Слова сыпались на Пэрри, словно удары. Да, он действительно совершил грех, он действительно пошел на обман. А этот обман повергал его во власть Лукавого.
— Я должен попытаться получить прощение, — сказал Пэрри.
— И лишиться всего, чего ты достиг? Опозорить себя, свой монастырь и сам Доминиканский Орден? — насмешливо спросила дьяволица. — Не думаю…
— Уж лучше это, чем обман! — вскричал он.
— Ты снова лжешь, — бросила Лила.
И снова она била прямо в цель! Пэрри понимал, что не сможет поступиться работой или Орденом. Не мог же он отбросить тридцать лет борьбы со злом и с такой легкостью все перечеркнуть. Пэрри оказался замкнутым в своей лжи, цена избавления от которой казалась слишком высока…
— Люцифер все-таки добился своего, — упавшим голосом пробормотал он.
— Не льсти себе, смертный, — сказала Лила. — Люцифер за тебя еще даже не брался. Это все только начало. Можешь ли ты представить, как досадил ему?
Даже теперь Пэрри не покидало чувство юмора:
— Смею надеяться, ты поведаешь мне об этом, дьяволица.
— После того как поход на Европу провалился. Люцифер провел тщательное расследование. Он обнаружил, что какой-то безвестный монах-доминиканец сумел почти в одиночку разрушить его величайший замысел. Буквально под носом у Люцифера этот монах потихоньку плел свои интриги и собирал добрую жатву, что сводило почти к нулю работу моего Господина за последние полвека. Лорд Бофор, еретики, проделки с волками и летучими мышами — тридцать лет неприятностей от какого-то монаха-одиночки! Никогда еще за эти полвека мой Господин не был в такой ярости. Несколько ночей пылали все огни Ада. Поэтому он приготовил для столь дерзкого смертного достойную плату, остановившись на самом худшем, что только можно для тебя придумать.
Лила склонилась над его ухом:
— И послал меня на совращение.
Пэрри поднял глаза и едва не ткнулся носом в соблазнительную ложбинку между ее грудей. Лила уже предстала перед ним в новом наряде — на ней был не зашнурованный доверху тесный корсет.
— Убирайся прочь, шлюха! — взревел монах и с трудом удержался, чтобы не плюнуть в ее пышный бюст.
— Возьми же меня, смертный! — дразнила его Лила.
Пэрри взмахнул крестом, целясь ей прямо в живот, однако дьяволица успела исчезнуть.
Вместо нее снова появилась Джоли.
— Что я натворила, Пэрри! — запричитала она.
— Тебе не в чем себя винить, — выпалил он. — Это мой грех!
— Но если бы не я… Ах, Пэрри, мне так хотелось побыть с тобой… Я знала, что не должна была, и все же…
— Ты не сделала ничего дурного — ведь мы муж и жена. Именно мое решение все скрыть и продолжать жить, как ни в чем не бывало… Джоли! Я сам сотворил грех из ничего! Какой же ценой я должен теперь за это расплачиваться!
— А что она в действительности может тебе сделать? — решилась задать вопрос Джоли. — Кроме тебя, ее никто не видит и не слышит, к тому же она боится твоего креста. Если ты не станешь ее слушать…
— Вот умница, девочка-тень! — заметила Лила, появляясь в комнате. — Ты просто не слушай и не смотри на меня, Пэрри, тогда я не смогу тебя совратить. Ведь ты еще только вступил на путь лжи.
Пэрри взглянул прямо на нее, готовый к решительному отпору. Однако резкие слова так и замерли на его губах.
На этот раз дьяволица предстала перед ним во всей своей бесстыдной наготе. Ее полные груди не обвисали, как у большинства обычных женщин, а гордо выступали вперед. Живот же, напротив, был почти плоским — разве что слегка округлым. Ноги были разведены так, что…
— Черт! — буркнул Пэрри, отводя глаза.
— А ты уже усваиваешь новый язык, — одобрительно заметила Лила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43