Признайся в своих грехах и смирись с наказанием — я не стану его усугублять. Идем со мной, и, быть может, тебе удастся спасти хотя бы часть богатства.
— Не могу, — ответил Бофор. — Ты знаешь, кому я служу.
— Мой господин могущественнее.
— Нет, мы просто служим разным.
— Не хочешь ли помериться силами? За мной стоит Господь; помогает ли тебе тот, кому ты так верно служишь?
Бофор на секунду задумался. Все знали, что Люциферу быстро надоедали те, кто, выполняя его приказы, совершали промахи.
— Надеюсь, мы все-таки договоримся. Если ты оставишь меня в покое, я открою тебе сведения, гораздо более ценные, чем я сам.
— Я не торгуюсь. Следуй за мной — возможно, тебе удастся договориться с судьей.
— С судьей? Еще бы, он всегда на стороне сильного. Впрочем, какой уж там суд — ведь ты настроил против меня весь город…
— Все верно, Пэрри, — устами Фабиолы подтвердила Джоли. — К замку двигаются толпы горожан. Похоже, что не один из них пострадал по вине этого человека — теперь появилась отличная возможность с ним расправиться.
— Твоя песенка спета, колдун, — сказал Пэрри. — Идем же.
— Еще раз советую принять мое предложение, — предупредил Бофор. — Я могу сообщить тебе о приближающемся величайшем бедствии, которого еще не видела эта земля. Как ни забавно, но ты будешь иметь к нему самое непосредственное отношение! Если ты узнаешь, откуда исходит угроза, то сможешь спасти и себя, и то, что тебе дорого.
— Я не имею дел с такими, как ты, — резко ответил Пэрри. — Пойдем, и я защищу тебя от гнева толпы.
— Ну что ж, раз ничего не поделаешь… — произнес Бофор и повернулся было к выходу.
Словно молния, Пэрри пронзил мощный разряд энергии, который окутал его огнем. Однако огонь тут же погас, не причинив Пэрри ни малейшего вреда.
— Так, значит, силой тебя не возьмешь, — промолвил Бофор. — А как насчет этого? — Он сделал знак.
Пэрри поднял вверх крест. Что-то невидимое ударилось о него и отскочило назад.
— Ах ты хитрый… Черт тебя побери! Тьфу, тьфу, тьфу!.. Бес! — разразился бранью Бофор. — Зеркальным заклинанием ты отбросил проклятие на меня самого! От него нет спасения!
— Следуй за мной, — строго повторил Пэрри.
— Нет… будь проклят Бог! Хвала Люциферу! Тьфу, тьфу, тьфу!.. Я не пойду с тобой, монах! Эта голытьба… дерьмо собачье! Вонючая чернь! Черт, черт, черт!.. Разорвет меня на части!
— Тогда я оставляю тебя здесь, — сказал Пэрри. — Идем, Фабиола, наша миссия закончена.
— Во имя… пропади ты пропадом!.. Что ты от меня хочешь?! — в отчаянии завопил Бофор.
— Я хочу, чтобы ты испытал такие же страдания, как те, на кого когда-то ты насылал подобные проклятия, — ответил Пэрри.
Оставив беснующегося лорда Бофора, Пэрри и Фабиола покинули пышный зал.
— Что с ним случилось, святой отец? — в страхе спросила Фабиола.
— Его поразило посланное в мой адрес проклятие. Я внимательно изучил относящиеся к этому делу бумаги и догадался, что со многими он поступал именно так, как попытался сегодня со мной — в общем, я подготовился. Его жертвы, едва открыв рот, невольно начинали ругаться. Такой человек не может спрятаться, поскольку его выдает собственный язык. С лордом Бофором покончено, теперь он лишится даже самых преданных слуг. Вряд ли он способен и на колдовство — потоки брани разрушат его заклинания и не позволят ему как следует собраться.
— Так ему и надо! — заключила Джоли. — Ты все-таки с ним разделался.
— Ну что ты, — возразил Пэрри. — Он сам себя погубил.
— Конечно, ты ведь теперь духовное лицо, — язвительно отозвалась она. — Где тебе до мирских страстей… А я всего лишь мстительный дух и потому упиваюсь падением нашего врага. Да, ждать пришлось долго, но я все равно довольна.
Не желая копаться в собственных чувствах, Пэрри промолчал.
Оба беспрепятственно покинули замок — стражники видели достаточно, чтобы понять, как опасно связываться с могущественным монахом. С улицы на замок со всех сторон напирала толпа.
— Откажитесь от мести, — посоветовал им Пэрри. — Этот человек сам навлек на себя беду.
Народ неуверенно топтался на месте, с одной стороны не желая ослушаться Пэрри, а с другой — лишить себя удовольствия.
Однако вскоре все разрешилось само собой. Из замка пришла новость о том, что, наградив своих стражников и слуг самой грязной бранью, лорд Бофор закололся. По словам очевидцев, его тело прямо на их глазах превратилось в угли — как будто сгорело в адском огне.
Пэрри проводил Фабиолу домой.
— Храни свой крестик, дитя мое, — как и сегодня, он всегда будет тебя защищать.
— Огромное вам спасибо, святой отец! — горячо поблагодарила она. — И госпоже Джоли — тоже!
— Да благословит тебя Господь, дитя. — Наконец Пэрри сел на своего осла и отправился в путь.
— Перед народом ты напустил на себя скромность, — заметила Джоли. — Но, сам знаешь, теперь об отце Скорбящем в этих местах еще долго будут ходить легенды.
— Что ж, должна же Божья слава когда-то воссиять и в самых отдаленных уголках, — ответил он.
— Впрочем, эта слава поможет тебе продвинуться по службе в Доминиканском Ордене, — продолжала Джоли.
— У меня действительно есть задумки, которые я хотел бы осуществить. Возможно, сам Бог избрал этот путь, чтобы приблизить меня к цели.
Так, за разговорами они возвращались в монастырь. Хотя Пэрри старательно скрывал свою радость, его душа ликовала. Пусть он не смог вернуть к жизни Джоли или отца, зато немного притупил постоянно терзающую его боль разочарования. Наконец-то он добрался до того, кто принес ему столько горя.
И все же кое-что осталось невыясненным. Ведь Танатос говорил, что смерть Джоли связана с каким-то жесточайшим злом, которое и не позволило ее душе благополучно отправиться в Рай. Пока что Пэрри не сумел постигнуть сущность этого зла. Быть может, Танатос ошибся? Ох, вряд ли…
Успех Пэрри действительно не остался незамеченным. В следующем, тысяча двести тридцать первом году его вызвали на встречу с Папой Георгием IX. Пэрри объяснил Папе необходимость более ревностного преследования зла — ведь очень часто недовольные становились орудиями Люцифера. Таким примером мог бы служить лорд Бофор, сеявший зло в других. Естественно, Пэрри, который не мог в глазах Папы порочить крестовый поход, не упомянул о том, что, по его мнению, Бофор с самого начала избрал путь зла. Козням Отца лжи могла противостоять только неусыпная бдительность. Пэрри выразил уверенность в том, что эту задачу следует возложить на Доминиканский Орден, который более других занимался именно изучением вопросов зла. В тот момент, чтобы бороться с ересью, у доминиканцев явно не хватало полномочий.
Папа выслушал Пэрри с большим интересом, однако ему требовалось время, чтобы все обдумать. Поблагодарив, он отпустил монаха, который с удовлетворением отметил, что Папа намерен предпринять кое-какие шаги.
Через два года, в тысяча двести тридцать третьем году, эти шаги обозначились — главным орудием в борьбе против ереси были объявлены доминиканцы, переподчиненные непосредственно Папе. Пэрри не занял в Ордене главенствующую роль, но, как ему и хотелось, явился тайным проводником идеи.
Наконец он мог устремиться к всеобщему источнику зла, малой частицей которого являлся лорд Бофор, — к самому Люциферу. Пэрри намеревался выяснить сущность бедствия, упомянутого Бофором, и предотвратить его. Теперь у Инквизиции появились зубы.

5. СТРАШНОЕ БЕДСТВИЕ
В тысяча двести тридцать девятом году Пэрри отправился на своем ослике в германские области. Наступала осень, и природа радовала взор яркими красками. В этот раз Пэрри выехал один, так как монастырь не смог выделить для такого длительного путешествия еще одного монаха. К тому же все знали, что, хотя отец Скорбящий уже немолод, он никому не позволил бы себя обидеть. Без тени юмора поговаривали, что горе ожидало того, кто становился этому монаху поперек дороги.
— Для кого на сей раз ты собираешься таскать из огня каштаны? — спросила Джоли. Ее призрак неожиданно повис в воздухе перед Пэрри. Привыкший к подобному осел лишь шевельнул длинным ухом и, не обращая внимания на чудо, продолжал брести вперед.
— Для императора, — ответил Пэрри, понимая, о чем пойдет разговор.
— Фредерика? — уточнила она. — Но ведь его отлучили от Церкви!
— Да, дважды, — невозмутимо согласился Пэрри.
— И как же ты, преданный слуга Господа, можешь к нему ехать?
Джоли поддразнивала его, однако Пэрри это даже нравилось.
— Я еду туда, где более всего необходим свет Божий, — ответил он. — Хотя Фредерик II вовсе не так уж плох, моя поездка предназначена не для того, чтобы оказать ему поддержку, а для того, чтобы искоренить ересь, откуда бы она ни исходила. Священная Римская Империя не подвергает сомнению влияние Бога или даже Церкви, а просто старается усилить свою временную власть за счет власти Церкви.
— Велика разница! Как может император бороться против Папы и в то же время оставаться хорошим человеком?
— Все дело в том, что добро и зло лежат за пределами материального. Прекрати Фредерик распространять свое влияние дальше на богатые северные земли Италии, и довольно скоро Папа признает его вполне достойным человеком.
— Сдается мне, ты критикуешь Церковь!
Он ласково посмотрел на призрак:
— Ну что ты, дорогая! Как могло мне, монаху-доминиканцу, который ревностно служит искоренению зла, прийти такое в голову?
Джоли рассмеялась:
— Как жаль, что я не могу снова стать живой! Уж я быстро сбила бы тебя с пути истинного!
Пэрри кивнул, понимая, что рядом с живой Джоли он чувствовал бы себя гораздо счастливее. Ведь и на монашеском поприще он большей частью преуспевал благодаря ее советам и тому, что, пока Джоли была рядом, его не интересовали другие женщины. Случись ей вдруг его покинуть, Пэрри оказался бы в большой беде — ведь даже в свои сорок девять лет он все еще обращал внимание на молодых женщин…
— Боюсь, ты так и не ответил на мой вопрос, — не унималась Джоли. — В чем же состоит твоя нынешняя миссия?
— Как ты знаешь, я усердно потрудился, чтобы стереть ересь с прекрасного лика Франции. В большинстве своем еретики — простые необразованные люди, которых легко уговорить отказаться от прежних взглядов — ведь многие и придерживались-то их лишь по незнанию. Поэтому моя основная работа состоит в просвещении и убеждении.
— Нельзя ли покороче, Пэрри?! Хотя бы передо мной не строй из себя выездного лектора! Я интересуюсь данным конкретным случаем.
— Что ж, некоторые остаются тверды в своих заблуждениях и труднее других поддаются исправлению. Такие особы передаются на рассмотрение высших структур Инквизиции. Я проявил определенный талант в решении такого рода вопросов, поэтому самые сложные из них все чаще поручают именно мне.
— Пэрри, ты же знаешь — все это мне давно известно! — нетерпеливо воскликнула Джоли, а затем с подозрением прищурилась. — Неужели еретичка? Какая-нибудь цветущая молодая особа, которая…
Теперь уж не смог сдержать смех Пэрри:
— Мне так нравится, когда ты ревнуешь, Джоли! Что ж, признаюсь: мне не только хочется искоренить повсюду расползающуюся, словно сорняк, ересь, но и выяснить главнейшую цель Люцифера. Ты помнишь лорда Бофора?
— Там еще была замешана одна девушка! — воскликнула она. — Как же ее звали… ах да, Фабиола! Та, в которую вселялся демон! Ну, ни капли не сомневалась, что у тебя на уме какая-то женщина!
— Прошло так много лет — я и помню-то ее лишь потому, что ее устами говорила ты. Джоли, Джоли, если бы ты только снова вернулась к жизни…
— Я могла бы сделать это лишь наполовину — воспользовавшись чьим-нибудь телом. А это нанесет твоему целомудрию сокрушительный удар. Уж лучше мне оставаться такой как есть. — Она вскинула голову, отчего ее волосы разлетелись в стороны. — Ну, хватит увиливать, расскажи-ка мне лучше о своем задании.
— От лорда Бофора, прежде чем его оставить, я узнал о том, что Люцифер задумал нечто ужасное. Я отказался от сделки с Бофором, хотя потом и пожалел об этом. Что ему было известно? Почему он сказал, что здесь каким-то образом замешан я? Эти вопросы до сих пор не дают мне покоя. Есть определенные признаки, что еретик, с которым я собираюсь встретиться, может оказаться посланцем самого Люцифера. Если так, то у него, по крайней мере, можно кое-что выяснить. Вот почему это дело, вероятно, приобретет первостепенное значение и для меня, и, вероятно, для всех остальных. Общаясь с раскаявшимися еретиками, мне удалось выяснить, что бедствие опустошит всю Европу и, возможно, уничтожит саму Церковь. Обрушится же оно примерно через десять лет с того времени, когда я впервые о нем услышал. А случилось это девять лет назад…
— Значит, тебе остался еще один год.
— Не обязательно. Бедствие может нагрянуть прежде обозначенного срока. Или даже позже. Я не имею права ждать. Вдруг все начнется уже в этом году?
— Неужели столь ужасное зло еще ничем себя не проявило?
— Нет — вот это меня и беспокоит! Я не вижу ничего, способного разрушить весь континент и ниспослать большинство населяющих его душ под власть заклятого врага рода человеческого. На севере английский король Генрих III транжирит государственную казну на глупые войны и всякие сумасбродства. У него не хватит ума накликать беду на чью-либо, кроме своей, голову. На юге христианские государства Кастилия, Арагон и Португалия вырывают у неверных мавров Пиренейский полуостров — вряд ли это можно назвать трагедией. Здесь, во Франции, Луи IX — вообще едва ли не идеальный монарх. Будь у него побольше времени, чтобы утвердиться, от его правления Франция только выиграет. Восточному императору слишком выгодно иметь под боком сильную Центральную Европу, поэтому он едва ли решится против нее выступить. В общем, я не вижу ни малейшего признака столь разрушительного зла, которое, как я уже говорил, способно опустошить весь континент и отдать большинство населяющих его душ под власть заклятого врага. Европа, как всегда, в постоянном беспорядочном движении, которое, как и сто лет назад, не изменило ее положение ни в худшую, ни в лучшую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43