Тхиа и здесь опередил меня. Вот же проваль! Неужели я больше никуда не могу пойти, чтобы не наткнуться на треклятого мальчишку?
– Вы несправедливы, учитель, – заявил Тхиа.
Идиот, трижды идиот! Мало тебе, что я тебя вчера взгрел? Хочешь, чтоб тебя в довесок еще и как меня взгрели – по твей мерке, конечно? А ведь за такие заявления могут, будь ты хоть сорок раз новичком. И на благородное происхождение не посмотрят. Я же вот не посмотрел…
– Ученик Майон Тхиа, – сухо оборвал его мастер Дайр, – не изволь забываться. Не тебе судить, что справедливо, а что – нет.
– Вы несправедливы, учитель. – Да что ж я, так сильно вчера сопляка по голове приложил, что последний ум вышиб? Не иначе… – Вы наказали Кинтара, а виноват во всем я.
Молчание. Долгое.
– Ты так считаешь? – осведомился Дайр.
– Я его обидел, – в голосе Тхиа дрожали слезы. – Оскорбил. Я его все время оскорблял. И вчера тоже… вот. Я его… ну… спровоцировал. Иначе ничего этого не случилось бы.
– Случилось бы, – резко возразил Дайр. – Не здесь, не сейчас, не с тобой – но случилось бы. Раньше или позже. Если что в человеке есть, оно когда-нибудь да себя окажет.
Печальный долгий вздох. Я вонзил ногти в ладони едва не до крови.
– Гнойники, ученик Майон Тхиа, имеют свойство прорываться. Вовнутрь или наружу – это уж как повезет. Этот гнойник выпало проколоть тебе. И благодари всех Богов, что жив остался.
Воистину так. Еще бы самую малость…
– Да, учитель. – О-ох, ну вот опять. – Но по справедливости…
– Думаю, мне следует на год запретить тебе произносить это слово, – задумчиво отозвался мастер Дайр. – Чтоб не трепал его всуе. Охотно верю, что ты Кинтара – как ты там выразился?.. – спровоцировал. Ты кого угодно доведешь. Я вот, например, с большим трудом удерживаюсь. Так что пару-другую затрещин от Кинтара ты заслужил. Но по справедливости, – Дайр выделил последнее слово с редкой язвительностью, – Кинтар был наказан не за то, что избил тебя… вернее, не только за это.
– А за что? – выдохнул Тхиа.
– За мучительство. За то, что получил удовольствие от насилия над слабым.
Я думал, что если не вчера, то уж теперь Тхиа непременно вскинется в ответ на обидное определение “слабый”.
Я ошибся.
– Это неправда, учитель, – горячо воскликнул Тхиа. – Он же тогда к вам спиной был… а вот если бы вы его лицо видели…
– Нужды не было лицо его видеть, – отрезал Дайр. – Я видел его спину. Его тело. Оно наслаждалось.
– Нет, – вскрикнул Тхиа. – Нет! Оно просто опомниться не успело. Я же видел… если бы он и вправду наслаждался, до самой последней минуты… не стал бы он у меня прощения просить.
Нет, к сожалению, не все мозги я вчера из Тхиа выбил – кое-что еще осталось. И, на мой вкус, того что осталось, слишком много.
– Так что, как не крути, а это из-за меня…
– Ученик Майон Тхиа, – медленно и раздельно, почти по слогам, произнес мастер Дайр. – Наказание, отмеренное ученику Кинтару, определяю я – и я считаю таковое необходимым. Наказание, отмеренное тебе, определил Кинтар – и я считаю таковое достаточным.
Молчание.
– Можешь идти, – подытожил Дайр.
Хотел бы я посмотреть, кто посмеет остаться, когда мастер Дайр дозволяет отбыть восвояси. Во всяком случае, не я. И не Тхиа. Он выскочил наружу – всклокоченный, бледный, заплаканный – и с разгону налетел на меня.
– Я тебе вчера говорил, что с сотрясением мозга нужно лежать? – осведомился я.
Тхиа кивнул.
– Вот и лежи. Отправляйся к себе – и в постельку. До ужина. Обедать я бы тебе сегодня не советовал.
Не давая ему опомниться, я отвернулся и шагнул к двери. Пусть в памяти Тхиа останется мой приказ, а не мое нежданное появление. Незачем ему гадать, какую часть его беспримерной беседы с учителем я невольно успел услышать. А приказ он выполнит на совесть – в чем-чем, а в этом я не сомневался. Ученик Майон Тхиа ничего не делает наполовину. Оскорблять – так насмерть, защищать – так до смерти. Ох, и мутно же у меня на душе. Да будь я на месте мастера Дайра… если бы мне довелось выслушивать, как такой вот парнишка вступается за своего обидчика… наизнанку бы мерзавца вывернул!
Меня и вывернули.
Я вошел – и взгляд мастера Дайра метнулся мне навстречу, быстрый, обжигающий и тяжелый, как пощечина. И от этого взгляда я задохнулся, как от всамделишной пощечины. Мастер смотрел на меня – и только. Ничего больше. Но под этим взглядом я не мог, я не смел дышать. Дышат живые – те, кто есть на свете – а таких, как я, на свете нет, потому что таких быть не должно.
Это длилось… не знаю, сколько это длилось. До тех пор, пока в уголке губ мастера Дайра обозначилась усмешка, дозволяющая мне быть.
– Тебе вслух сказать, кто ты такой и как тебя после всего называть следует? – язвительно поинтересовался мастер.
Я склонил голову.
– Обойдешься, – свирепо отрезал он. – Если это скажу тебе я, ты погорюешь и забудешь. Человек помнит по-настоящему только то, до чего сам додумался. Так что называть тебя, как ты того заслуживаешь, будешь ты сам. Полагаю, как именно, подсказывать не надо.
Я кивнул.
– Тебе когда-нибудь говорили, что подслушивать нехорошо? – приподняв брови, спросил мастер Дайр.
– Учитель, я… я нечаянно… так получилось…
– Еще бы ты нарочно, – фыркнул Дайр. – Хорошо хоть, у тебя ума достало не вломиться сюда. Надеюсь, ты догадываешься, что сделать из Тхиа самолучшего бойца теперь твоя, и только твоя обязанность.
– Я уже обещал, что займусь им, – выпалил я.
– Пожалуй, ты все-таки не безнадежен. Спасибо и на том, – вопреки словам, в голосе Дайра не было и намека на какое бы то ни было “спасибо”. Скорей уж он звучал так, будто мастер вынужден назвать лимон сладким.
– Первым делом научи его держать в руках свой характер, – сухо заметил Дайр. – С такой порывистой натурой он на этом свете не жилец.
– Натура, – горько усмехнулся я. – Он же просто ничего не боится. Как есть ничего. Обычно так о себе понимают до первого мордобоя… а он и после страху не научился. Знает, что такое боль, что такое беззащитность – и все равно ведь не боится.
Мастер Дайр приметно помрачнел.
– Ладно, – произнес он после недолгого молчания. – Некогда мне тут с тобой разговоры разговаривать. Ну-ка, подставь мне плечо опереться – живей, что стоишь? Прострел мне в поясницу вступил.
Я остолбенел. Во-первых, опереться о меня сейчас может разве только оголодавший комар, а что потяжелей свалит меня с ног – и мастер Дайр отлично это знает, не может не знать. А во-вторых – какой, к черту, прострел? Какая, ко всем чертям, поясница?! Спору нет, иногда старые раны и переломы дают мастеру о себе знать – не мальчик уже – но чтобы прострел, да еще в поясницу? Тьфу, проваль – да о чем это я? У мастера и вообще ничего не болит, уж я-то вижу.
– И на этого недоумка я собирался в будущем оставить школу, – вздохнул Дайр. – Неужели ты до сих пор не понял?
– Н-нет, – запинаясь, вымолвил я.
– А пора бы. Наказания, ученик Кинтар, бывают двух видов – позорящие и почетные.
Сначала я опять обалдел. А потом подумал немного – и кивнул. Все верно. Тысяча отжиманий, к примеру, очень даже почетное наказание. Особенно в присутствии тех, кто пока и на пять сотен не способен. И в собственных-то глазах возвышает – а про восхищенных очевидцев и говорить нечего.
– Позорящие и почетные, – повторил мастер Дайр. – Унижающие и возвышающие. До сих пор тебе доводилось претерпевать только вторые – а вчера ты полной мерой заработал на первое. Ты, мой лучший ученик. Мой естественный преемник. Выпорот, как мальчишка-первогодок на глазах у всех. Ты хоть понимаешь, с какой горы и в какую выгребную яму ты свалился?
Об этом я и не думал. А учитель Дайр прав. Выгребная яма – то самое слово. И помоев мне теперь хлебать – не перехлебать. Никто не отнимал у меня ни силы, ни мастерства… но звания своего лишил себя я сам, вот этими вот руками. Тхиа может стараться как угодно – но все ухмыляющиеся пасти он порвать не сможет. А помешать изо дня в день избивать меня скопом, втемную, не сможет и вообще никто. Даже учителю не уследить.
– По справедливости, как любит говорить ученик Тхиа, я должен был бы предоставить тебе расхлебывать все, что ты натворил, самостоятельно. – Мастер Дайр коротко взглянул на меня в упор, и у меня вновь перехватило дыхание. – Ты это заслужил.
Да, именно это я и заслужил. Я ведь не только сам в дерьмо влез по уши – я еще и мечту мастера Дайра туда же окунул. Его надежду увидеть меня в будущем главой школы, его веру в меня, его труд, его сердечную ко мне привязанность – все как есть, все туда же, в ту же выгребную яму.
– Пожалуй, ты бы даже смог справиться, – неожиданно заключил мастер Дайр. – Не сразу – да… но смог бы. Однако времени у меня нет на такой долгий путь. Потому что ты хоть и не всей мерой, но свое получил – а эти мерзавцы еще даже и не начинали.
Я еще не вполне понимал, кого мастер именует мерзавцами и с кем поквитаться намерен. Но я знал, что вот сейчас ослушания он не потерпит. Я могу понимать или не понимать – но сделать я должен то, что велено. Подставить плечо и помалкивать.
Я подставил плечо, и мы вышли. Я – медленным и размеренным шагом, и мастер Дайр – ухватясь за мое плечо и навалившись всей своей тяжестью. То есть это о стороны так казалось. На самом деле мастер вообще на меня не опирался. Я едва ощущал его касание – ровно настолько, чтобы идти куда надо, не спрашивая дороги.
Мы шли во внутренний двор. Туда, где замер строй учеников, готовых приветствовать учителя перед общей тренировкой.
В их слаженной шеренге дважды обозначилось зияние. Одно пустое место в ряду новичков – Тхиа. Я велел ему отлежаться, и он отлеживается. И второе пустое место – мое. На него исподволь скашивались взгляды – изредка сочувственные, но чаще откровенно злорадные. В этих взглядах легко было прочесть мое будущее – такое, что я вздрогнул.
– Посмотри, Кинтар, – еле слышно выдохнул мастер Дайр. – ты только посмотри… что, нравится?.. А ведь это я вас такими сделал.
Вас. Не “тебя”, но – “вас”. Запоздалое понимание огрело меня со всего маху. Вот почему так помрачнел мастер Дайр, когда я заговорил о храбрости Тхиа. Она бесспорна. Как и трусость тех, кто стоит сейчас перед нами. Их тут целый строй – и не просто трусов, а трусов победительных, торжествующих. Я на мгновение представил себе, что должен чувствовать учитель Дайр – и сердце мне словно кипятком окатило.
– Но, мастер, – попытался было шепнуть я в ответ.
– Молчать! – прогремел его выдох. Только для меня, для меня одного. И я подчинился, Теперь я понимал, кого и за что собирается наказать мастер Дайр.
Старшие ученики заслышали приближение учителя первыми, как и обычно. Первыми прекратили переговариваться вполголоса. И первыми повернули головы.
Ни один из них не бросился вчера на выручку Тхиа. Ни один не попытался остановить меня. Иные даже улизнули подобру-поздорову – чтобы не оказаться нежелательными свидетелями. Ладно, с первогодков и взятки гладки – но как есть никто не попытался вырвать жертву из моих рук. А судя по утренней выходке Тхиа, никто – или почти никто – не постеснялся поливать меня грязью. И все они, не посмевшие защитить мальчишку, глазели на пустоту в том месте, которое еще вчера было моим по праву.
А теперь они увидели меня. И учитель Дайр держался за мое плечо.
Я стоял перед ними. Не среди них. Не как один из них. И не опозоренное ничтожество, не бродяга, пригретый из милости и вчера наконец-то высеченный, как ему и надлежит.
Лучший ученик. Все еще, несмотря ни на что – лучший. Надежная, крепкая опора.
Я смотрел на лица, искаженные, почти изуродованные потрясением – и запрещал себе отворачиваться.
Пальцы мастера Дайра соскользнули с моего плеча, и я едва не вздохнул с облегчением… но нет, все еще только начиналось.
Учитель сделал несколько шагов вперед и опустился на колени.
– Я должен попросить у вас прощения, – отчетливо произнес он, и мне показалось, что я схожу с ума. Или уже сошел. – У вас у всех.
Сделалось так тихо, что казалось, можно слышать, как ветерок шевелит волосы замерших от ужаса учеников.
– Простите меня за то, что вы такие подонки. Это я воспитал вас такими.
Вчера мастер Дайр глядел мне в спину… а сегодня я не видел его лица. Зато я видел лица учеников, видел их глаза…
– Вчера старший ученик Кинтар избил новичка Тхиа. И боец Кинтар был за это наказан. Но вы – вы недостойны даже наказания. Потому что вы не бойцы. Вы – плесень. Никто. Хуже, чем никто. Вчера новичок Майон Тхиа едва не был убит – а вы стояли и смотрели. Вчера старший ученик Кинтар едва не стал уибйцей – а вы стояли и смотрели. Вчера я в гневе едва не забил насмерть старшего ученика Кинтара – а вы стояли и смотрели. Никто ни во что не вмешался. Не попытался даже. Вас там все равно что и не было. Вас и здесь нет. Для меня – нет. Простите, что я воспитал вас такой поганью, что я и знать-то вас больше не желаю – с души воротит.
Дайр поднялся и сделал еще шаг к окаменевшему строю.
– И учить я вас больше не могу. Разве что вот он возьмется, – и мастер Дайр дернул головой назад, в мою сторону. – А дальше – как он скажет. Другого учителя вам не будет.
– Но, мастер, – выдохнул я, – я не могу… мне нельзя… если по правде, только один человек достоин принять после вас школу – Майон Тхиа.
– Согласен, – обернулся ко мне Дайр. – Вся беда в том, что он хоть и достоин, но по скудости умения не может. И покуда ты его не поднатаскаешь хотя бы до уровня старшего ученика, школа – твоя. А дальше – на твое усмотрение.
Вот теперь я в полной мере осознавал, что задумал мастер Дайр и кому он сколько отмерил. Тхиа, по мнению Дайра, был наказан уже достаточно. Мое наказание он почел необходимым – и оно продолжалось. А для всех остальных оно только началось. Что же до самого мастера Дайра… об этом я и думать не осмеливался.
И еще я осознавал, что на мои многострадальные плечи, не далее как вчера боевым ремнем пользованные, свалилась власть. И что мне с ней делать, я и понятия не имею.
А делать я что-то должен… вот только – что? После всего случившегося… да, я уже не прежний, я предстал перед бывшими соучениками в новом качестве… но есть отношения, которые нельзя продолжать ни в каком качестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58