https://wodolei.ru/catalog/kvadratnie_unitazy/
Они открыли новую линейку программных продуктов, которая получила название «ECM, Enterprise Content Management» - система управления контентом предприятия.
Концепция ECM позволила приступить к решению огромного количества проблем, осмысленных на тот момент менеджерами наиболее успешных компаний, которые «сделали ориентацию на запросы потребителей основой всех бизнес-процессов». С помощью программных продуктов ECM сотрудники внутри компании могли обрабатывать большее количество клиентских запросов с большей точностью. Они могли на планомерной, научной основе постоянно сокращать время решения проблем, повышать консистентность предоставляемых знаний и снижать число эскалаций проблем. За пределами компании ECM-продукты позволяли снизить объём однотипных обращений - организуя помощь клиентам в мгновенном поиске необходимой информации, сотрудники компании помогали клиентам быстро и легко решать свои проблемы без обращения к специалистам.
Совмещение ECM-продуктов с Интернет-технологиями позволило присоединять к базе знаний предприятия другие информационные хранилища, используя их для поиска информации, необходимой для наиболее верного решения проблем клиента. Однако если эти знания были разрозненными, а хранилища представляли собой «информационную помойку», то время, потраченное сотрудниками компании на поиск наилучшего варианта решения клиентской проблемы, лишь увеличивало период обработки обращений и удлиняло очередь из неудовлетворенных клиентов.
Так менеджеры перешли на ещё более высокий уровень осознания потребностей мирового потребителя: «Независимо от модели обслуживания - обращение к представителю компании или самообслуживание - компания должна обеспечить простой и унифицированный доступ к полезной информации, а не только к контенту, хранящемуся в базе знаний. Если используемая технология вызовет затруднения у ваших клиентов, они сами сообщат вам о необходимости модернизации».
Менеджмент, развившийся до уровня осознания необходимости CRM/ERP-структурирования (иерархизации, упорядочивания) интернет-контента в угоду потребностям мирового потребителя, стал улучшать стандарты управления не только в корпоративном секторе американской экономики, но и в тесно связанном с деятельностью корпораций секторе государственного управления. С 2002 года примером такого стандарта является американская концепция электронного государства FEA-PMO. Она не только «позволяет преобразовать федеральное правительство в организацию, ориентированную на граждан, направленную на достижение высоких результатов и отвечающую требованиям рынка в соответствии с программой президента США», но и резко сокращает издержки на содержание административно-бюрократического аппарата.
Существенную роль в улучшении стандартов управления играют как традиционные (такие как Lean Production и Six Sigma), так и новейшие (такие как TOGAF - The Open Group Architecture Framework и FEA - Federal Enterprise Architecture) методологии научного менеджмента. Все эти методологии одинаково доступны как американцам, так и японцам. Копирование и даже некоторое техническое усовершенствование этих методологий не представляет больших сложностей. В Японии с некоторого времени тоже есть своя модель «электронного правительства» (Government Wide Area Network), связывающая в единую сеть государственные учреждения страны. Собственная концепция электронного правительства, скопированная в 2008 году с FEA-PMO, есть даже в России. Только толку от внедрения аналогов FEA-PMO, с точки зрения изменения качества услуг, или хотя бы с точки зрения изменения стоимости их производства, ни там, ни там, почти нет или нет совсем.
Что касается японского правительства, то оно имеет серьёзное «раздвоение личности» относительно информационной революции. Несмотря на официальное провозглашение цели «предоставить возможность всем без исключения получать выгоды от IT-революции», японские бюрократы не заинтересованы в открытом распространении информации среди широких слоёв населения. Пользуясь ECM-языком, можно сказать, что бюрократам невыгодно обеспечивать массе японских пользователей-подданных широкий доступ к универсальным инструментам, предназначенным для эффективного управления властным контентом. С одной стороны потому, что бюрократия привыкла получать выгоду от того, что может бесконтрольно торговать, спекулировать информацией, и, если в руках у японских граждан окажутся универсальные инструменты для эффективного управления властным контентом, от своих привычек отказываться будет неприятно. С другой стороны, открытая широкому доступу правдивая информация делает общеизвестным консерватизм бюрократического аппарата. Представителям японской знати также невыгодно свободное распространение информации, так как это может оголить неуместность их паразитических притязаний, основанных на «прямой наследственной связи» с богиней солнца Аматэрасу гораздо больше, чем на реальной управленческой компетентности.
Причины торможения развития интернет-технологий в Японии можно было бы объяснить слишком инерционным государственным регулированием экономики и нерыночным поведением тесно связанных с государством монополий, таких как NTT. Однако такое объяснение не отражало бы понимания всех местных сложностей, привычек, норм, возможностей и условий, и не было бы, соответственно, достаточно полным с точки зрения специфики и перспектив японского менеджмента.
3.2 Системный кризис глобализирующейся японской экономики
После того, как западные корпорации овладели инструментами научного менеджмента, составлявшими секрет успеха японских корпораций, Япония больше не могла рассчитывать на восстановление своих конкурентных преимуществ. Для того чтобы вновь отвоевать лидерские позиции, Япония должна была задействовать ещё более мощный арсенал научного менеджмента для нового этапа доминирования японских корпораций. Однако условия, которые на протяжении нескольких десятилетий обеспечивали успех японских корпораций в борьбе за мирового потребителя, ушли в небытие. После развала СССР «страну восходящего солнца» поразил настолько глубокий институциональный кризис, что перспектива возврата на утраченные лидерские позиции оказалась закрыта.
До поры, пока существовал «социалистический» блок государств и не было ни одной организации, способной управлять межгосударственной системой независимо от государственной власти, японским деловым кругам приходилось мириться с изоляционистскими настроениями государственных чиновников, препятствующих свободному движению капитала и труда. После разрушения биполярного мира японский правительственно-деловой альянс оказался в непривычной для себя, космополитической системе координат, объединяющей в единое целое все национальные рынки капитала и труда. Здесь, в этой системе координат, сразу же обнаружилась управленческая неэффективность японского правительства, и лишённый эффективной поддержки бизнес Японии стал «захлёбываться» на просторах мировых рынков.
Новая система координат, в которой оказалась «захлёбывающаяся» Япония, представляла собой однополярный мир с господством гегемона в лице США, с явными административными привилегиями и явными ресурсными диспропорциями в отношениях «центр - периферия». Роль мирового администратора-распорядителя и особые конкурентные преимущества, связанные с исполнением этой роли, достались США не потому, что в апреле 1978 года мировой валютой вновь был выбран доллар, и конечно же не потому, что американские программисты больше, чем программисты Японии и программисты других стран, преуспели в развитии программного обеспечения. То, что мировой валютой в очередной раз был выбран доллар США, и то, что американские ИТ-компании первыми открыли новые сегменты рынка, сулившие им высокие прибыли и возможности перевода научного менеджмента на новый, более высокий, виток развития, вряд ли можно считать первопричинами непререкаемого глобального лидерства американского правительственно-делового альянса. Скорее это были следствия. Лидерские позиции в борьбе за мирового производителя прочно удерживались американскими деловыми кругами в основном благодаря особой природе государства и особой модели государственного устройства, оказавшейся более всех остальных приспособленной для свободного развития акционерного капитала.
Правительственно-деловой альянс, формировавшийся в США с конца 18 века, оказался лучше всех остальных национальных альянсов приспособленным к разрешению противоречий «между национальным планированием политических единиц и международным планированием корпораций, масштаб которого возрастает с ростом прямых инвестиций». В Японии отмеченное противоречие стремительно нарастало с начала периода Мейдзи (1868 г.), когда страна открылась внешнему миру и в своем экономическом развитии стала полагаться на внешний спрос. Суть отмеченного противоречия состояла в том, что представления о внешнем спросе, на которые должна была ориентироваться экспортная политика Японии, складывались не под воздействием мирового рынка капитала, свободно реагирующего на запросы мирового потребителя, а под воздействием законодательных директив японского правительства. То, что происходит при наложении старых государственных регуляторов на глобализирующийся и быстро меняющийся бизнес, американский мыслитель Э. Тоффлер в своей книге «Революционное богатство» весьма удачно называет «эффектом десинхронизации». «Медленно меняющиеся способы регулирования и контроля, - пишет Э. Тоффлер, - как и законодательные и социальные нормы, отстают от быстро меняющегося бизнеса, в результате чего возникают хаос и смятение, и не все могут устоять перед соблазном возможностей, открывающихся на некогда ясных, а ныне размытых границах, - еще одно проявление эффекта десинхронизации».
Представления о потребностях мировых потребителей, формируемые в сознании японских чиновников, и спускаемые японским капиталистам как законодательные директивы, уступали в своём качестве представлениям, стихийно формирующимся в бессознательной сфере мирового рынка капитала. Из-за этой разницы в качестве представлений о потребностях мировых потребителей (о структуре, источниках, динамике этих потребностей) прибыли на японский капитал были ниже, чем прибыли на капитал США и других стран, более открытых мировому капиталу. Конечно же «эффект десинхронизации» не был атрибутом только японского капитала. США, Германия, Франция и любая другая страна, из тех, что в эпоху доминирования национальных государств успешно экспортировали свою продукцию на мировой рынок, точно так же, как и Япония, подверглись разрушительному воздействию этого эффекта. Японии, на своём примере, удалось всего лишь чуть более наглядно, чем некоторым другим «развитым» капиталистическим странам, продемонстрировать разрушительность «эффекта десинхронизации». Можно сказать, что в японском капитале этот эффект был несколько более избыточным и несколько более непозволительным с точки зрения космополитической системы координат, объединяющей в единое целое все национальные рынки капитала и труда.
Как указывает в своей книге, написанной в соавторстве с двумя высокопоставленными японскими исследователями, М. Портер, «низкие прибыли на капитал были характерны для Японии потому, что эта страна почти не пользовалась международными рынками капитала. Иностранных инвесторов годами не допускали на японский рынок. Японское правительство не позволяло иностранным компаниям приобретать акции японских корпораций, строить предприятия в Японии или скупать акции японских компаний на открытом рынке. Основными владельцами японских компаний были японские банки, страховые компании и другие отечественные фирмы, которые стремились устанавливать друг с другом стабильные деловые связи и участвовать в акционерном капитале друг друга. В свою очередь, банкам и страховым компаниям не нужно было стремиться получать высокую прибыль на капитал, так как их рынки находились под защитой правительства в лице Министерства финансов. Иностранным финансовым фирмам не разрешалось эффективно конкурировать с японскими банками и другими финансовыми институтами за фонды, а японских инвесторов также ограничивали в том, куда они могли вкладывать свои средства. Даже несмотря на то, что японцы накапливали большие сбережения, эта сложившаяся система приводила к тому, что доход на эти сбережения был очень низким».
Мировой капитал, прорвавшийся через протекционистские барьеры, установленные японской государственной бюрократией, менял закоснелую систему владения акциями, и через эти изменения трансформировал структуру государственно-корпоративной власти, сложившуюся в Японии под воздействием старых феодальных традиций, освещённых синтоизмом и дзен-буддизмом. Вскоре японскую структуру государственно-корпоративной власти было уже не узнать. «В последние годы, - пишет М. Портер, - даже минимальные требования к корпоративной ответственности, существовавшие ранее, стали снижаться. Престиж и влиятельность бюрократов были разрушены скандалами и возросшим сопротивлением правительственному регулированию». Взаимоотношения государственного чиновничества и корпоративного менеджмента ещё сохраняли видимость прежнего соподчинения, однако фактически государственное чиновничество стало заниматься обслуживанием интересов распорядителей акционерного капитала (в первую очередь крупного), становящихся, со своей стороны, всё менее и менее ответственными по отношению к самобытной японской нации.
Обслуживание распорядителей акционерного капитала государственными чиновниками происходило под видом заботы об интересах национальной экономики. Государственная забота преподносилась властями как необходимое условие развития национального капитала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Концепция ECM позволила приступить к решению огромного количества проблем, осмысленных на тот момент менеджерами наиболее успешных компаний, которые «сделали ориентацию на запросы потребителей основой всех бизнес-процессов». С помощью программных продуктов ECM сотрудники внутри компании могли обрабатывать большее количество клиентских запросов с большей точностью. Они могли на планомерной, научной основе постоянно сокращать время решения проблем, повышать консистентность предоставляемых знаний и снижать число эскалаций проблем. За пределами компании ECM-продукты позволяли снизить объём однотипных обращений - организуя помощь клиентам в мгновенном поиске необходимой информации, сотрудники компании помогали клиентам быстро и легко решать свои проблемы без обращения к специалистам.
Совмещение ECM-продуктов с Интернет-технологиями позволило присоединять к базе знаний предприятия другие информационные хранилища, используя их для поиска информации, необходимой для наиболее верного решения проблем клиента. Однако если эти знания были разрозненными, а хранилища представляли собой «информационную помойку», то время, потраченное сотрудниками компании на поиск наилучшего варианта решения клиентской проблемы, лишь увеличивало период обработки обращений и удлиняло очередь из неудовлетворенных клиентов.
Так менеджеры перешли на ещё более высокий уровень осознания потребностей мирового потребителя: «Независимо от модели обслуживания - обращение к представителю компании или самообслуживание - компания должна обеспечить простой и унифицированный доступ к полезной информации, а не только к контенту, хранящемуся в базе знаний. Если используемая технология вызовет затруднения у ваших клиентов, они сами сообщат вам о необходимости модернизации».
Менеджмент, развившийся до уровня осознания необходимости CRM/ERP-структурирования (иерархизации, упорядочивания) интернет-контента в угоду потребностям мирового потребителя, стал улучшать стандарты управления не только в корпоративном секторе американской экономики, но и в тесно связанном с деятельностью корпораций секторе государственного управления. С 2002 года примером такого стандарта является американская концепция электронного государства FEA-PMO. Она не только «позволяет преобразовать федеральное правительство в организацию, ориентированную на граждан, направленную на достижение высоких результатов и отвечающую требованиям рынка в соответствии с программой президента США», но и резко сокращает издержки на содержание административно-бюрократического аппарата.
Существенную роль в улучшении стандартов управления играют как традиционные (такие как Lean Production и Six Sigma), так и новейшие (такие как TOGAF - The Open Group Architecture Framework и FEA - Federal Enterprise Architecture) методологии научного менеджмента. Все эти методологии одинаково доступны как американцам, так и японцам. Копирование и даже некоторое техническое усовершенствование этих методологий не представляет больших сложностей. В Японии с некоторого времени тоже есть своя модель «электронного правительства» (Government Wide Area Network), связывающая в единую сеть государственные учреждения страны. Собственная концепция электронного правительства, скопированная в 2008 году с FEA-PMO, есть даже в России. Только толку от внедрения аналогов FEA-PMO, с точки зрения изменения качества услуг, или хотя бы с точки зрения изменения стоимости их производства, ни там, ни там, почти нет или нет совсем.
Что касается японского правительства, то оно имеет серьёзное «раздвоение личности» относительно информационной революции. Несмотря на официальное провозглашение цели «предоставить возможность всем без исключения получать выгоды от IT-революции», японские бюрократы не заинтересованы в открытом распространении информации среди широких слоёв населения. Пользуясь ECM-языком, можно сказать, что бюрократам невыгодно обеспечивать массе японских пользователей-подданных широкий доступ к универсальным инструментам, предназначенным для эффективного управления властным контентом. С одной стороны потому, что бюрократия привыкла получать выгоду от того, что может бесконтрольно торговать, спекулировать информацией, и, если в руках у японских граждан окажутся универсальные инструменты для эффективного управления властным контентом, от своих привычек отказываться будет неприятно. С другой стороны, открытая широкому доступу правдивая информация делает общеизвестным консерватизм бюрократического аппарата. Представителям японской знати также невыгодно свободное распространение информации, так как это может оголить неуместность их паразитических притязаний, основанных на «прямой наследственной связи» с богиней солнца Аматэрасу гораздо больше, чем на реальной управленческой компетентности.
Причины торможения развития интернет-технологий в Японии можно было бы объяснить слишком инерционным государственным регулированием экономики и нерыночным поведением тесно связанных с государством монополий, таких как NTT. Однако такое объяснение не отражало бы понимания всех местных сложностей, привычек, норм, возможностей и условий, и не было бы, соответственно, достаточно полным с точки зрения специфики и перспектив японского менеджмента.
3.2 Системный кризис глобализирующейся японской экономики
После того, как западные корпорации овладели инструментами научного менеджмента, составлявшими секрет успеха японских корпораций, Япония больше не могла рассчитывать на восстановление своих конкурентных преимуществ. Для того чтобы вновь отвоевать лидерские позиции, Япония должна была задействовать ещё более мощный арсенал научного менеджмента для нового этапа доминирования японских корпораций. Однако условия, которые на протяжении нескольких десятилетий обеспечивали успех японских корпораций в борьбе за мирового потребителя, ушли в небытие. После развала СССР «страну восходящего солнца» поразил настолько глубокий институциональный кризис, что перспектива возврата на утраченные лидерские позиции оказалась закрыта.
До поры, пока существовал «социалистический» блок государств и не было ни одной организации, способной управлять межгосударственной системой независимо от государственной власти, японским деловым кругам приходилось мириться с изоляционистскими настроениями государственных чиновников, препятствующих свободному движению капитала и труда. После разрушения биполярного мира японский правительственно-деловой альянс оказался в непривычной для себя, космополитической системе координат, объединяющей в единое целое все национальные рынки капитала и труда. Здесь, в этой системе координат, сразу же обнаружилась управленческая неэффективность японского правительства, и лишённый эффективной поддержки бизнес Японии стал «захлёбываться» на просторах мировых рынков.
Новая система координат, в которой оказалась «захлёбывающаяся» Япония, представляла собой однополярный мир с господством гегемона в лице США, с явными административными привилегиями и явными ресурсными диспропорциями в отношениях «центр - периферия». Роль мирового администратора-распорядителя и особые конкурентные преимущества, связанные с исполнением этой роли, достались США не потому, что в апреле 1978 года мировой валютой вновь был выбран доллар, и конечно же не потому, что американские программисты больше, чем программисты Японии и программисты других стран, преуспели в развитии программного обеспечения. То, что мировой валютой в очередной раз был выбран доллар США, и то, что американские ИТ-компании первыми открыли новые сегменты рынка, сулившие им высокие прибыли и возможности перевода научного менеджмента на новый, более высокий, виток развития, вряд ли можно считать первопричинами непререкаемого глобального лидерства американского правительственно-делового альянса. Скорее это были следствия. Лидерские позиции в борьбе за мирового производителя прочно удерживались американскими деловыми кругами в основном благодаря особой природе государства и особой модели государственного устройства, оказавшейся более всех остальных приспособленной для свободного развития акционерного капитала.
Правительственно-деловой альянс, формировавшийся в США с конца 18 века, оказался лучше всех остальных национальных альянсов приспособленным к разрешению противоречий «между национальным планированием политических единиц и международным планированием корпораций, масштаб которого возрастает с ростом прямых инвестиций». В Японии отмеченное противоречие стремительно нарастало с начала периода Мейдзи (1868 г.), когда страна открылась внешнему миру и в своем экономическом развитии стала полагаться на внешний спрос. Суть отмеченного противоречия состояла в том, что представления о внешнем спросе, на которые должна была ориентироваться экспортная политика Японии, складывались не под воздействием мирового рынка капитала, свободно реагирующего на запросы мирового потребителя, а под воздействием законодательных директив японского правительства. То, что происходит при наложении старых государственных регуляторов на глобализирующийся и быстро меняющийся бизнес, американский мыслитель Э. Тоффлер в своей книге «Революционное богатство» весьма удачно называет «эффектом десинхронизации». «Медленно меняющиеся способы регулирования и контроля, - пишет Э. Тоффлер, - как и законодательные и социальные нормы, отстают от быстро меняющегося бизнеса, в результате чего возникают хаос и смятение, и не все могут устоять перед соблазном возможностей, открывающихся на некогда ясных, а ныне размытых границах, - еще одно проявление эффекта десинхронизации».
Представления о потребностях мировых потребителей, формируемые в сознании японских чиновников, и спускаемые японским капиталистам как законодательные директивы, уступали в своём качестве представлениям, стихийно формирующимся в бессознательной сфере мирового рынка капитала. Из-за этой разницы в качестве представлений о потребностях мировых потребителей (о структуре, источниках, динамике этих потребностей) прибыли на японский капитал были ниже, чем прибыли на капитал США и других стран, более открытых мировому капиталу. Конечно же «эффект десинхронизации» не был атрибутом только японского капитала. США, Германия, Франция и любая другая страна, из тех, что в эпоху доминирования национальных государств успешно экспортировали свою продукцию на мировой рынок, точно так же, как и Япония, подверглись разрушительному воздействию этого эффекта. Японии, на своём примере, удалось всего лишь чуть более наглядно, чем некоторым другим «развитым» капиталистическим странам, продемонстрировать разрушительность «эффекта десинхронизации». Можно сказать, что в японском капитале этот эффект был несколько более избыточным и несколько более непозволительным с точки зрения космополитической системы координат, объединяющей в единое целое все национальные рынки капитала и труда.
Как указывает в своей книге, написанной в соавторстве с двумя высокопоставленными японскими исследователями, М. Портер, «низкие прибыли на капитал были характерны для Японии потому, что эта страна почти не пользовалась международными рынками капитала. Иностранных инвесторов годами не допускали на японский рынок. Японское правительство не позволяло иностранным компаниям приобретать акции японских корпораций, строить предприятия в Японии или скупать акции японских компаний на открытом рынке. Основными владельцами японских компаний были японские банки, страховые компании и другие отечественные фирмы, которые стремились устанавливать друг с другом стабильные деловые связи и участвовать в акционерном капитале друг друга. В свою очередь, банкам и страховым компаниям не нужно было стремиться получать высокую прибыль на капитал, так как их рынки находились под защитой правительства в лице Министерства финансов. Иностранным финансовым фирмам не разрешалось эффективно конкурировать с японскими банками и другими финансовыми институтами за фонды, а японских инвесторов также ограничивали в том, куда они могли вкладывать свои средства. Даже несмотря на то, что японцы накапливали большие сбережения, эта сложившаяся система приводила к тому, что доход на эти сбережения был очень низким».
Мировой капитал, прорвавшийся через протекционистские барьеры, установленные японской государственной бюрократией, менял закоснелую систему владения акциями, и через эти изменения трансформировал структуру государственно-корпоративной власти, сложившуюся в Японии под воздействием старых феодальных традиций, освещённых синтоизмом и дзен-буддизмом. Вскоре японскую структуру государственно-корпоративной власти было уже не узнать. «В последние годы, - пишет М. Портер, - даже минимальные требования к корпоративной ответственности, существовавшие ранее, стали снижаться. Престиж и влиятельность бюрократов были разрушены скандалами и возросшим сопротивлением правительственному регулированию». Взаимоотношения государственного чиновничества и корпоративного менеджмента ещё сохраняли видимость прежнего соподчинения, однако фактически государственное чиновничество стало заниматься обслуживанием интересов распорядителей акционерного капитала (в первую очередь крупного), становящихся, со своей стороны, всё менее и менее ответственными по отношению к самобытной японской нации.
Обслуживание распорядителей акционерного капитала государственными чиновниками происходило под видом заботы об интересах национальной экономики. Государственная забота преподносилась властями как необходимое условие развития национального капитала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38