Мы застыли в ужасе, глядя во все глаза.
– Эта штука… – сказал Гарри, медленно выпрямляясь, пятясь назад и отряхивая рукой волосы, – это… Что это? Летучая мышь?
– Я ее ненавижу, – прошептал Тедди с пола, торопливо отползая от стола и не отрывая глаз от лампы, – я ее ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Словно воздушный змей, поймавший порыв ветра, нечто сорвалось с лампы и рухнуло передо мной. Колени у меня подогнулись. Потом оно перенеслось к Тедди. Он завопил и стал колотить руками и, должно быть, даже попал, потому что оно взмыло в воздух, проплыло вверх вдоль стены и опустилось на нее, слегка покачиваясь, точно угодив в паутину, хотя я и вообразить себе не могу, что за паук мог бы ее удержать. Впрочем, подумалось мне, если уж такой паук где-нибудь и существует, то он живет именно здесь.
– Пожалуйста, прогони ее… – пискнул Тедди.
– Заткнись, мелкота, – шикнул на него Райан.
– Это… – снова запнулся Гарри.
Я оборвала его.
– Это бабочка… – проговорила я безо всякой уверенности в голосе, все еще сидя на корточках. – Господи, ну и бабочка…
Она была размером фута два, может быть, больше, совершенно черная – только зеленые, похожие на глаза отметины виднелись на краях обоих крыльев. Неестественно зависнув на стене, она на мгновение показала мне свое длинное и толстое тельце. Я увидела усики, удивительно тонкие, трогающие воздух, увидела лапки, похожие на пальчики младенца. Внезапно сладостно-тоскливое чувство проникло в мое сердце, и я почувствовала себя маленькой девочкой.
– Гарри, ты должен ее отпустить, – сказал Тедди. Он плакал.
– Она ничего тебе не сделает, – я встала и шагнула к нему, – правда?
Это последнее слово я адресовала Гарри, и он ухмыльнулся, точно сам вырастил эту бабочку, соткал ее прямо из воздуха, как волшебник.
– Правда, – отозвался он, – давай вставай.
Бабочка снова сорвалась со стены, спланировала на Райана, и тот поспешно укрылся под столом, Тедди визжал, а Гарри схватил кий, как ракетку для бадминтона, и замахнулся.
– Не надо, – шепнула я, а Гарри снова махнул киём, еще на шаг подступив ближе к Тедди.
– Тихо, Мими, – сказал Гарри, – я только отгоню ее от моего мальчика, вот так.
Его лицо раскраснелось, точно внутри него кто-то подбросил в топку угля.
– Гарри, ну не надо!.. – окликнула я его снова.
Тедди пронзительно завопил, бабочка забилась по комнате, с шевелящимися лапками, которые тянулись к нашим лицам, к свету, и Гарри развернулся и со всего размаху ударил по ней.
– Придурок! – закричал Райан из-под стола, когда клочки тела бабочки и крыльев разлетелись вокруг него на ковер.
– Черт подери, Гарри, – огрызнулась я, пошатнувшись, хватаясь за край стола для пула и чувствуя навернувшиеся на глаза слезы.
Тишина поглотила нас. Звуки музыки из автомата стихли. Тедди все еще был слишком потрясен, чтобы закричать, у Райана приоткрылся рот – то ли от изумления, то ли готовый растянуться в усмешке. Гарри неподвижно стоял рядом с Тедди, зажав кий в руке. Черная пыльца покрыла конец кия, будто мел превратился в угольную пыль.
– Амелия, – прошептал он.
– Заткнись, – сказала я, – не разговаривай со мной.
Тишина, заметила я, казалось, заполонила собой весь бар – в остальных комнатах тоже все стихло. Мы словно были заперты в сейфе, отрезанные от внешнего мира.
Присев, я посмотрела на растерзанные останки тела бабочки – одно крыло, с зеленым, блестевшим, как бриллиант, глазком на черном фоне. Казалось, оно было вставлено в оправу. И тут оно дрогнуло.
– Ой, черт!.. – вскрикнула я. Крыло вздрогнуло еще раз, взмахнуло, скользнув по циновке, ударилось о стену, и оставшаяся половина бабочки начала медленно кружиться, ужасно, почти подпрыгивая по полу, как сломанная заводная игрушка. – Гарри, убей ее!
– Чего? – спросил он.
– Гарри, ты, идиот, давай иди сюда и добей это.
– Я не могу.
– О господи, ты и вправду кретин! – прошипела я. – Ты что, хочешь, чтобы оно еще страдало? Ты думаешь, это забавно? – Я махнула рукой в сторону бабочки, подергивавшейся на полу. Мой голос стал совсем тихим, я даже не думаю, что он меня расслышал, я даже не хотела, чтобы он расслышал. – И вообще, Гарри, это же просто бабочка, о которой никто не стал бы жалеть. Да?
Одним движением Гарри шагнул вперед и со всей силы ударил кием об пол, потом – еще раз, я зажмурилась, а Райан сказал:
– Ух-х-х!
Тедди, Король Лавы, всхлипнул. Когда я открыла глаза, Гарри в упор смотрел на меня, опершись о кий, словно о посох, его светлые волосы были всклокочены. Вылитый царь Эдип в миг своего прозрения. Дрожь пробегала по его рукам и ногам. Он понимал, что навлек на себя всю накопившуюся во мне ненависть.
Я действительно ненавидела его в тот момент. Действительно ненавидела. И ему это было известно.
– Гарри, – сказала я, собравшись с духом, – я…
– Что, я вас спрашиваю, на этой зеленой, благословенной Богом земле могло с вами случиться? – выкрикнул голос, который я с трудом узнала.
В бильярдную вошла моя спутница-худышка с ноутбуком из самолета. И ведь мы прилетели, ужаснулась я, менее шести часов назад.
Женщина подбежала к Гарри, вырвала из его руки бильярдный кий и швырнула на пол. Гарри покачнулся, снова вздрогнул, и я увидела, что он того и гляди рухнет в обморок.
– Эй, – сказала я, не двигаясь со своего места, но ни Гарри, ни та женщина не обратили на меня внимания.
– Вы вообще понимаете, где находитесь? – грозно выкрикнула женщина. – Вы чувствуете вообще хоть что-нибудь? Вы находитесь в ином мире. Это их мир, – сказала она, указывая на размозженную бабочку на ковре. – Это место – рай. Может быть, последний. Но все, что вы можете сделать, столкнувшись с чем-то поистине прекрасным, это разнести его в мелкие клочья?
Я ждала, что Гарри соберется, объяснит, извинится, но его губы дрожали, и он так трясся, точно готов был рассыпаться на части.
– Он не хотел…
Женщина обернулась ко мне:
– Он ударил и убил ее. И потом разметал в клочья. Просто забавы ради.
– Он хотел выгнать ее из…
– Вы что, ненормальные? Кто вы сами такие? Вы не отсюда. Ни ты, ни твой брат, если вы действительно родственники.
Я была настолько поглощена желанием отвлечь ее внимание от Гарри, что сперва даже не обратила внимания на то, что она сказала. Мне казалось, что я отвлекаю разъяренную акулу, учуявшую кровавый запах добычи. «Маленький испугался, и Гарри…»
Женщина метнулась к Тедди, по-прежнему всхлипывавшему у стола, но все же настороженно попятившемуся от ее свирепого взгляда.
– Он поступил плохо, Тедди, – сказала женщина, и я наконец поняла, что она их знает. Всех нас. – Хуже он поступить просто не мог. Никогда не поступай так, как он. Никогда не будь таким, как он. Никогда, никогда, никогда.
Яростный взгляд скользнул по мне, обратно к Гарри.
– Дай мне свои чертовы ключи от машины. Посмотрим в понедельник, смогу ли я дальше терпеть тебя на работе.
Я открыла рот, чтобы что-то сказать, закричать на нее в ответ, но ничего не сказала. Просто из боязни, что если я что-то крикну, то это прозвучит, словно я кричу на Гарри. Не помню, чтобы я в своей жизни была такой злой.
– Ты слышал, что она сказала? – обратилась я к брату, ненавидя собственный голос, потому что он звучал как голос моей матери, и приказала: – Отдай этой женщине ключи.
На мгновение мне показалось, что я готова залезть в карман Гарри и достать ключи. Но он как-то ухитрился сделать это сам.
– Пошли, мальчики, – сказала женщина. – Где ваши родители?
– Мисс Джонс, – сказал Гарри, – я…
– Да? Теперь вы довольны?
Она решительно вышла, и мальчишки шмыгнули за ней следом, а мы остались в комнате, с мертвой бабочкой на циновке. Пальмы в лунном свете шелестели листьями за окном.
3
– Пора, – смутно расслышала я шепот Гарри, доносившийся словно за тысячу морских миль. – Мими, просыпайся.
С третьей или четвертой попытки мои глаза открылись.
Несколько раз за эту ночь я закутывалась по плечи в единственное одеяло Гарри, чтобы хоть немного отгородиться от холодного каменного пола в перестроенном садовом сарайчике, который мой братец именовал своим домом. Извиваясь, я выползала сейчас из одеяла, точно высвобождалась из кокона, и, ко всему прочему, теперь я казалась себе печальнее, бледнее и старше. Разве это всегда приходит одновременно?
– Скорей, – снова поторопил меня Гарри, – пора.
– Что пора? – удивленно спросила я, встав и уставившись на него.
На нем были те же шорты, что и вчера, та же гавайская рубашка, только краски казались поблекшими за эту ночь, точно чернила на старом конверте.
– Я уже говорил тебе. Ты должна попасть туда в нужный момент, иначе без толку.
– С чего ты взял, что он наступил?
Слова прозвучали жестко – от них во рту возник кислый металлический привкус.
– Надень купальный костюм. Пожалуйста.
– Не хочу… Я устала.
Но выражение на лице Гарри – выпученные глаза под линзами очков, щеки, ставшие какими-то плоскими, точно я выкачала из них весь воздух, – удержало меня от того, чтобы снова улечься спать.
– Пожалуйста, Мими. Я ведь для этого тебя сюда и привез.
– Я сама приехала, – буркнула я, но уже не в его сторону, втискиваясь в крошечную ванную комнатку, чья крыша башенкой поднималась над сараем, отчего тот походил на двухъярусный трейлер.
– Мы недолго поплаваем, – сказал он мне.
Я заперла дверь и оделась. Мой купальник, все еще сырой со вчерашнего дня, прилипал к животу и груди и был ужасно холодным, словно я влезала в чью-то чужую кожу. Я почистила зубы и заколола волосы на затылке.
– Рыжие, – сказала я зеркалу, размышляя о том, как поеду домой, встречусь со своим тренером, сдам экзамен на коричневый пояс по карате и ровно через десять недель буду уже в Санта-Круз. Студенткой колледжа.
Я повернулась, ушибив колено о край унитаза, выругалась и увидела черное небо через маленькое квадратное окошечко, сделанное в стене на уровне самых глаз.
– Черт подери, который час? – крикнула я.
– Почти четыре, – отозвался Гарри. – Давай скорее.
Сарай стоял в окруженном оградой углу школьного участка, и когда мы пробирались через сырую траву, я увидела, как Гарри бросил взгляд сквозь сырую белесую мглу на крытую застекленную галерейку, проходившую по всей длине заколоченного двухэтажного дома, точно ров.
– Иногда она спит там, – сказал Гарри.
– Мы дойдем пешком?
– Это на другом конце острова.
– Ты собираешься угнать машину?
После этих слов Гарри какое-то время шел молча. Несколько минут спустя, сидя в зеленом пикапе, на котором ездили вчера, мы неслись вниз по ухабистой дороге, ведущей к Хаоле-Кэмп. Все домики там тоже были белыми.
– Она что, вернула тебе ключи? – поинтересовалась я, главным образом чтобы нарушить тишину.
Гарри не мигая смотрел за ветровое стекло, не обращая внимания на меня, то и дело посвистывая сквозь поджатые губы, точно пытаясь самого себя загипнотизировать. Непривычно было чувствовать себя в обществе моего братца, когда он ни к кому не подлизывался.
– Я знаю, где она держит запасные, – безо всякого выражения произнес он, – я сходил и взял их, прежде чем тебя разбудить.
– Здорово, Гарри. Просто умница.
На этот раз он не попался на мою удочку – вел машину и пыхтел. Думаю, именно в тот момент я и получила первый намек – мурашки так и забегали у меня по спине. Но я не поняла, что к чему.
В сырой дымке тумана поселок выглядел чем-то вроде запруды у плотины, ограждавшей остров от приливных волн, но уж точно не был похож на город. Низенькие зеленые домишки точно морские рачки, вцепились в свои каменистые участки земли. Просевшие задние стены покрыли пятна сырости. Маленькие окружающие дворики были усеяны рамами старых велосипедов и кустами колючих бордовых и желтых цветов, похожих на колонии морских ежей. В одном из дворов я заметила старика из местных, он потягивал что-то дымящееся из белой кружки и читал газету. Кроме него, я больше никого не увидела.
В то же мгновение город оказался уже позади, и все, что осталось от пышной зелени, будто просочилось из травы в окружающую черноту, словно мы достигли края живописного полотна. Я увидела накренившуюся ограду, знак с надписью «Сад богов» и стрелкой, указывающей на полого обвивающую на холм тропинку, ворота. Громадные валуны, приваленные по бокам, будто застывшие в камне табуны диких лошадей; и едва мы взобрались на гребень холма в самой высокой точке острова, я заметила настоящих лошадей – совершенно неподвижных, одинаково пригнувших шеи, точно молящихся океану. Казалось, кони только что явились из его глубин и теперь учатся дышать воздухом земли.
– Притормози, – сказала я.
– Не могу, – откликнулся Гарри и повел машину дальше.
– Я хочу сказать тебе, что я понимаю, к чему ты клонишь.
– Ты о чем?
– Здесь и правда как-то жутко.
– Ты еще не все видела, – сказал Гарри.
Какое-то время, совсем недолго, мы катили по ровной площадке на вершине холма, и вот мы уже достигли противоположной его стороны, самого спуска, и там наконец-то на минуту Гарри остановил пикап. От изумления мои глаза расширились.
Это словно был совершенно другой остров, другая планета. В этой части Ланайи склоны холмов, спускавшиеся к океану, были источены волнами и сожжены лавой так, что на них не осталось ни травы, ни цветка. Я увидела несколько скособоченных деревьев, каменистые осыпи, выцветший лишайник, плоско лежавший на земле, – точно след, оставленный утренним туманом. Я с трудом осмеливалась поверить в то, что вижу землю в начале творения. Интересно, здесь действуют законы физики?
Прежде чем я успела осмотреться как следует, Гарри снова тронул с места. Его пыхтение замедлилось, а потом вообще прекратилось, словно он готовился к медитации. Теперь он выглядел абсолютно спокойным, таким я никогда его прежде не видела. У подножия горы, там, где шоссе оборвалось, Гарри как ни в чем не бывало продолжал ехать по колдобинам и грязи, через заросли редкого, невысокого – по крыло нашему автомобилю – кустарника, практически без листьев: для них, казалось, не было места среди спутанных веток. Они выглядели как этюды, наброски кустов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26