– Вы думаете, он умер?
– Похоже, что так, – ответил я, бросив взгляд в сторону кухни, туда, где будто бы шевелились тени и на кушетке лежал странный лист бумаги.
Мне не давало покоя ощущение, будто я наблюдаю за игрой актера, изображающего труп, и, зная, что актер жив-здоров, стараюсь заметить его дыхание.
– Но машина-то здесь, – напомнил Стефан, – «линкольн». Эй, Келли!
От его крика я вздрогнул, а Дженни съежилась, попятилась к входной двери, но тоже стала кричать.
– Келли?
– Эй! Что это, вон там? – пробормотал я, а мой позвоночник дрогнул, точно выдернутый из розетки электрический провод, и, когда Дженни и Стефан взглянули на меня, указал наверх.
– Где… – начала было Дженни, и потом это повторилось, и они оба это увидели.
Из-под полуприкрытой двери наверху лестницы, единственной двери, которую мы могли увидеть с того места, где стояли, мелькнула внезапная вспышка света – мелькнула и неожиданно пропала, точно молниеносно высунувшийся язык змеи.
Мы стояли там по меньшей мере с минуту, а может и дольше. Даже Стефан выглядел растерянным. Не испуганным, это точно, но что-то на его лице отразилось. Я не мог понять, что это было, и от этого занервничал.
Потом, без предупреждения, Стефан поднялся до середины лестничного пролета; и, когда он ступал по лестнице, пыль взлетала со ступенек, точно он хлопал по ним, и мы слышали его голос:
– Дурацкий способ повеселиться, Келли. Я иду. Готово или нет?
Он остановился и, обернувшись, глянул на нас горящими глазами. В основном на меня.
– Идем?
– Идем, – предложил я Дженни и, впервые сделав это первым, шагнул к ней и тронул ее за локоть, но, к моему удивлению, она отстранилась от меня. – Дженни, она там, наверху.
– Я так не думаю, – шепнула она мне.
– Идем же, – прошипел Стефан.
– Эндрю, что-то не так. Останься здесь.
Я посмотрел ей в лицо. Дженни Мэк, умница, первая девочка, с которой мне хотелось остаться. И в тот же момент я ощутил себя во власти Стефана. Секрет его власти был не в отваге, не в находчивости, а в готовности пойти на любой риск. В любой момент Стефан Андерш был готов обменять что угодно на что угодно или, по крайней мере, мог убедить людей в том, что готов к этому. Знать, что ты можешь «все», – по-моему, это все равно что держать в руке гранату с выдернутой чекой и размахивать ею перед ошеломленными лицами прохожих.
Я заглянул в глаза Дженни, наполнявшиеся слезами, и мне захотелось поцеловать ее, хотя я и не знал, с чего в таких случаях начинать. Я произнес, копируя голос Стефана:
– Я иду наверх. С тобой или без тебя.
Я не мог ничего объяснить, ничего не имел в виду. Это было похоже на игру. Мы просто рядились в костюмы, выплясывая друг вокруг друга, пугая и разыгрывая друг дружку.
– Келли? – позвала Дженни, следуя за мной, теперь уже не скрывая слез; я снова подошел, чтобы коснуться ее, и она сильно толкнула меня, отпихнув к лестнице.
– Скорей, – позвал Стефан, без малейшего оттенка торжества, который я мог бы предположить в его голосе.
Я двинулся наверх, и мы, плечо к плечу, тяжело ступая, взошли на верхнюю ступеньку лестницы. Когда мы достигли площадки, я оглянулся на Дженни. Она почти опиралась на входную дверь, взявшись за дверную ручку одной рукой, а другой утирала лицо, озираясь в поисках сестры.
У наших ног свет снова мелькнул из-под двери. Стефан поднял руку, а мы оба стояли и слушали. Мы слышали ветер, низко гудевший, и теперь я был уверен, что слышу Пролив – бьющийся о край земли, набегающий на прибрежную полосу.
– Раз-два-три! – завопил Стефан и распахнул дверь, которая наотмашь отворилась и, ударившись о стену, со стуком отлетела обратно и захлопнулась.
Стефан снова пнул ее, распахивая, и мы разом ворвались туда, где должна была быть спальня и где сейчас была просто комната – белое, совершенно пустое пространство.
Даже еще до того, как свет в очередной раз скользнул по нам, снаружи, через окно, я понял, что это было.
– Маяк, – проговорил я. – «Гринпойнт Лайт».
Стефан ухмыльнулся:
– Ага. Хэллоуин.
Каждый год ребята с северной окраины нашего города на Хэллоуин включали свет на маяке «Гринпойнт Лайт», просто забавы ради. Один год они даже наняли паромы, увешали их водорослями, собрали на палубах своих наряженных пиратами родителей и плавали вдоль берега, этакие корабли-призраки для малышни.
– Ты думаешь, что… – начал было я, когда Стефан резко схватил меня за локоть.
– Ой! – вскрикнул я.
– Слушай, – велел Стефан.
Я услышал, как дом стонет, точно шевелится, как шелестит бумага где-то внизу, как входная дверь от ветра бьется о косяк.
– Слушай, – прошептал Стефан, и на этот раз я услышал это.
Очень низкий звук. Очень слабый, точно как если проводишь пальцем по краю стакана, но можно было сразу и безошибочно понять, что снаружи, во дворе, кто-то поднимал язык колокола и осторожно ударял им.
Я во все глаза смотрел на Стефана, а он на меня. Потом он прыгнул к окну, взглянув вниз. По резкому движению его плеч я догадался, что он хочет открыть окно шире.
– Ну? – спросил я. – Мне ничего не видно, только крышу.
Он толкнул окно, открывая его еще шире.
– Молодцы, девчонки! – крикнул он и какое-то время чего-то ждал – не то смеха, не то громкого удара колокола, не то чего-то еще.
Взволнованный, он повернулся ко мне, и луч света пересек его фигуру, осветив до пояса, и когда он погас, у него было уже другое выражение лица, уже спокойное.
– Молодцы! – произнес он.
Я развернулся, вышел в коридор и посмотрел вниз. Входная дверь была открыта, и Дженни не было.
– Стефан, – прошептал я и услышал, как он ругается, выходя следом за мной на лестничный пролет. – Думаешь, они снаружи?
Стефан ответил не сразу. Он сжимал кулаки в карманах и, не поднимая глаз, топтался на месте.
– Дело в том, Эндрю, что поделать ничего нельзя.
– О чем ты говоришь?
– Ничего нельзя поделать. Здесь. Где угодно. Теперь.
– Найти девчонок?
Он пожал плечами.
– Позвонить в колокол?
– Они позвонили.
– Это ты притащил нас всех сюда. Чего ты ждал?
Он снова посмотрел на голые стены спальни, на прямоугольный участок без пыли на полу, где до самого недавнего времени, должно быть, стояла кровать или лежал ковер, на пустой крепеж для светильника. Степка-растрепка – мой друг.
– Сопротивления, – ответил он; шаркая, вышел и двинулся по коридору.
– Куда ты? – крикнул я ему вслед.
Он оглянулся, и выражение его лица потрясло меня. Прошло уже много лет с тех пор, как я видел его таким. В прошлый раз это было во втором классе, сразу после того, как он ударил Роберта Кейса, бывшего больше его раза в два, по лицу, вдавив одну линзу очков Роберта ему в самый глаз. Это был последний раз, когда кто-либо из знавших его осмеливался с ним подраться. Вид его был… печальным.
– Сюда, – сказал он.
Я пошел за ним. Но мне стало плохо при мысли, что я оставлю Дженни. Мне хотелось увидеть ее вместе с Келли на лужайке около дома, показывающих пальцем в окно и смеющихся над нами. И я больше не хотел оставаться в этом доме. И это было утомительно – находиться рядом со Стефаном, пытаясь разгадать смысл его мистического танца.
– Я буду снаружи, – сказал я.
Он пожал плечами и скрылся за последней оставшейся неоткрытой дверью в глубине коридора. Я прислушивался несколько секунд: ничего не было слышно, и тогда я стал спускаться вниз.
– Эй, Дженни? – позвал я, но ответа не было.
Мне оставалось пройти только три нижние ступеньки, прежде чем я понял, что здесь было не так.
В центре коридора, на полу, посреди круговорота листьев и бумаг, лежала черная перевернутая бейсбольная кепка, точно пустой черепаший панцирь.
– Хм, – сказал я, ни к кому не обращаясь.
Я сделал еще один робкий шаг, и входная дверь захлопнулась, повернувшись на петлях.
Сначала я просто стоял и во все глаза смотрел. Я не мог даже дышать, словно у меня в горле застряло яблоко. Я только таращился на пятно белой краски из аэрозольного баллончика на входной двери. Влажный, широко открытый глаз. Мои ноги стали как ватные, я вцепился в перила и сполз на нижнюю ступеньку лестницы, стараясь держать себя в руках. Надо закричать, подумал я. Надо позвать Стефана вниз, и обоим нам нужно бежать. Я не заметил руки, пока она плотно не зажала мне рот.
На миг я вообще ничего не мог поделать, и это состояние длилось довольно долго; прежде чем я смог вывернуться или укусить, вторая рука обхватила меня за талию и меня свалили с ног в черноту слева и ударили о стену гостиной. Я не помню, когда я закрыл глаза, но сейчас я не мог открыть их. В голове у меня звенело, кожа зудела, и я чувствовал покалывание, словно она распадалась на атомы, из которых состояла, и все они разлетались в миллиарды разных направлений, и скоро от меня ничего не останется, только пятно на гнилом пыльном полу мистера Паарса.
– Я тебя ушиб? – прошептал знакомый голос почти мне в ухо. Мне все еще требовалось время, чтобы открыть глаза. – Просто кивни или покачай головой.
Медленно, изо всех сил стараясь открыть глаза, я покачал головой.
– Хорошо. А теперь – тс-с-с!.. – велел мистер Андерш и отпустил меня.
За его спиной стояли обе сестры Мэк.
– Понравилась кепка на полу? – спросила Келли. – Кепка – это хорошая идея, верно?
– Тс-с-с, – шикнул на нее мистер Андерш. – Пожалуйста. Прошу тебя.
– Ты бы себя видел, – прошептала Дженни, склонившись надо мной, – у тебя такой перепуганный вид.
– Что это…
– Он следил за нами, не натворим ли мы чего-нибудь ужасного. Он увидел, как мы вошли сюда, и у него появилась мысль, как проучить Стефана.
Я, открыв рот, смотрел на Дженни, потом на мистера Андерша, который очень осторожно поглядывал за угол, на лестницу на верхний этаж.
– Не вернуть, – сказал он, и его голос прозвучал очень серьезно. Это был такой же голос, как мы услышали у его собственной входной двери чуть раньше, этим же вечером. Он никогда не был так схож со своим сыном, как в этот момент. – Вытянуть. Вытянуть его. Кто-то должен что-то сделать. Он хороший мальчик. Он мог бы таким быть. Сейчас, пожалуйста, не мешайте.
Все, чему я стал свидетелем, потрясало меня. Но наблюдение за мистером Андершем ничего не добавило. Он стоял у выхода из гостиной ссутулившись, его волосы были подобраны под докерскую шапочку, он ждал. Медленно я перевел взгляд на Дженни, продолжавшую улыбаться мне. Я знал, что потерял ее.
– Это было как со Стефаном, – сказал я, – вы могли бы просто высунуть голову и помахать мне, чтобы я спустился вниз.
– Угу, – отозвалась Дженни и продолжала смотреть на мистера Андерша, а не на меня.
Наверху скрипнула дверь и раздался голос Стефана:
– Эй, Эндрю!
К удивлению Дженни и ужасу мистера Андерша, я почти что ответил ему. Я шагнул вперед, открыл рот. Я уверен, Дженни думала, что я, стараясь вернуться к ней, снова стану заниматься этим спиритизмом, но по большей части мне не нравилось то, что делал мистер Андерш. Думаю, я ощущал в этом опасность. Должно быть, я чувствовал это один.
Но мне было двенадцать лет. И Стефан определенно заслуживал этого. И мистер Андерш был моим учителем и отцом моего друга. Я закрыл рот, отошел обратно в тень и не шелохнулся, пока все не закончилось.
– Эндрю, я знаю, ты слышишь меня! – крикнул Стефан, подходя к верхней площадке лестницы. Он шел – топ-топ-топ – прямо к лестнице.
– Эннн-дрю!
Тогда мы, растерявшиеся, услышали его смех. Он быстро спускался вниз, стуча ботинками по ступеням. Я подумал, что он пройдет мимо, но он остановился там же, где и я. Рядом с кушеткой, под занавешенной картиной, Келли Мэк показала на свою голову без кепки и одними губами произнесла:
– Ну вот.
Но, думаю, это был глаз на двери, а не кепка. Только глаз мог бы его остановить, потому что Стефан понимал: ни одна из сестер не смогла бы придумать такое. Они не могли знать про глаз до того, как мы привели их сюда. Даже если бы они взяли с собой баллончик с краской. Так это мистер Андерш принес с собой аэрозольный баллончик? Ясно, что он думал об этом, и довольно долго, должно быть. И если это сделал он, так тому и быть.
– Какого черта!.. – пробормотал Стефан.
Он спустился на ступеньку ниже. Еще на одну. Его нога коснулась пола. Мистер Андерш стоял наготове.
Потом он очень тихо проговорил:
– У-у-у!
И тут точно сработала кнопка катапульты. Стефан пулей вылетел за входную дверь, отмахиваясь руками от рисунка глаза, проносясь мимо него. Он был в пятнадцати футах от дома, летел сломя голову, когда до него дошло, что именно он услышал. Мы все увидели, каким ударом для него это было. Он дернулся, как пойманный тунец, до предела натянувший леску.
Несколько секунд он стоял посреди сырой травы спиной к нам, сотрясаемый дрожью. Смеясь, Келли вышла следом за мистером Андершем на крыльцо. Мистер Андерш, как я заметил, тоже слабо улыбался. Даже Дженни тихонько посмеивалась рядом со мной.
Но я смотрел на спину Стефана. Его тело сотрясалось, как здание, которое несколько секунд после взрыва еще стоит, хотя все перекрытия сломаны и не могут удержать стены от падения.
– Нет, – сказал я.
Когда Стефан наконец обернулся к нам, его лицо было обычным – невозмутимым, немного бледным. Острые пряди волос смотрелись почти нелепо в тени, отчего он казался младше. Капризный маленький мальчик. Малыш Кельвин из комиксов без своего приятеля – тигра Хоббса.
– Значит, он точно умер, – сказал Стефан.
Мистер Андерш вышел из дома. Келли хлопала себя со смеху по ноге, но на нее никто не обращал внимания.
– Сынок, – мистер Андерш протянул руку, словно желая подозвать Стефана, – извини. Это было… Я думал, это тебя рассмешит.
– Он правда мертв?
Теперь с лица мистера Андерша сошла улыбка, и с лица Дженни тоже, я это заметил, когда мельком взглянул на нее. Я услышал, как она сказала сестре:
– Келли, заткнись.
И та прекратила хихикать.
– Вы знаете, что он раньше преподавал в нашей школе? – спросил мистер Андерш.
– Мистер Паарс?
– Биологию. Много лет тому назад. Дети его не любили. Да, Стефан, он умер где-то с неделю тому назад. Он очень сильно болел. В школе повесили объявление.
– Тогда он не будет против, – произнес Стефан тоже совсем тихо, – если я пойду и позвоню в этот колокол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26