«Винсент», – подумала она. Если бы только Боб умер раньше, чем Винсент занялся Иоландой. Может быть, у них был бы шанс.
И все же о ней «позаботятся» – Боб не мог лгать. Но что она будет делать? Какой смысл оставаться в Нью-Фоллсе, если она лишится мужа? Лорен сможет купить квартиру в городе, наверное, это будет даже здорово. У нее остались друзья на Нантакете, хотя когда не сезон, их там нет. Они уже постарели, как и она, а значит, ее ждет мир и покой. Единственная проблема – семейным домом вот уже несколько лет управляет Грейси, а она не очень-то привечает гостей. Те несколько раз, когда Лорен удавалось уговорить Боба поехать туда, они останавливались в «Джаред-кофи-хауз» в центре города.
Хватит ли денег, оставшихся от Боба, на покупку коттеджа на этом острове, который стал таким дорогим?
Не успела Лорен закончить сортировать свои возможности, как вернулась Кэролайн с бутылкой «Сан-Пеллегрино» в руках.
– Пластик, – заметила она, поднимая два стакана. – Так положено в больнице.
По дороге в больницу Кэролайн сказала, что лучше, если бы у Боба был сердечный приступ, а не удар.
– Эта реабилитация, – сказала она. – При всем при том никогда не знаешь, чего ждать.
Пока что никто ничего не объяснил по поводу случившегося, чтобы Лорен, если что, знала, чего ей ждать. Кэролайн налила воды и дала подруге стакан.
– Еще долго? – спросила Лорен, словно Кэролайн о больницах знала больше, чем о фондах.
– Я сделала все, что в моих силах. С ним там лучшая бригада.
«Лучшая бригада», несомненно, означала самых дорогих врачей, врачей, обязанных Кэролайн за ее заботу о празднике, врачей, конечно же, с нетерпением ожидавших этого события, которое произойдет в ближайшую субботу.
В ближайшую субботу? Боже, будет ли правильно, если Лорен пойдет туда, при том что Боб может умереть или ужасно ослабеть?
Она пила воду, болтая ногами под кожаным креслом и пытаясь не думать о «Карле Лагерфельде» светло-персикового цвета, висящем у нее в шкафу. Она купила его месяц назад, чтобы надеть на праздник и заставить Винсента сожалеть о том, что он предпочел Иоланду.
– Боб всегда мог позаботиться о себе, – сказала Кэролайн, прервав мысли Лорен. – Как это несправедливо!
Лорен ничего не ответила. В конце концов, они обе знали, что в мире есть вещи куда более несправедливые, чем смерть Боба Халлидея.
Внезапно она перестала качать ногами.
– У меня была интрижка, – коротко сказала Лорен. – Я рассказала Дане.
Кэролайн оставалась невозмутимой.
– Это не конец света, Лорен. У многих бывают интрижки.
– Может быть. Но их бывших любовников не убирают. – Она не хотела ей рассказывать. Или хотела?
– Только не говори мне, что ты имеешь в виду Винсента Делано.
Лорен не ответила.
– Боже мой, Лорен! О чем ты думала? Этот человек был отвратителен!
Прежде чем Лорен смогла объяснить, о чем она все-таки думала, в проходе появился мужчина, одетый в зеленые шаровары и халат.
– Миссис Халлидей? – спросил он. – С вашим мужем все в порядке.
Взгляд Лорен метнулся от человека в шароварах к Кэролайн, а потом снова к человеку в шароварах.
– В порядке?
Кэролайн выступила вперед.
– В порядке? – спросила она.
Врач кивнул:
– Это не сердце. Это был удар. Все органы в порядке. Мы проведем еще несколько тестов, но сейчас могу сказать, что скорее всего у него случился приступ паники.
– Приступ паники? – одновременно спросили Лорен и Кэролайн.
Затем Кэролайн добавила:
– Но это невозможно. О чем Бобу Халлидею беспокоиться? – Никто из женщин не предположил, что это может быть из-за того, что он узнал о своей жене и Винсенте.
Врач улыбнулся и снова взглянул на Лорен:
– Если хотите, можете к нему зайти, он просил.
Глава 22
Бриджет надела рубиново-красную кофточку и подходящие капри с гейшами на каждой штанине, искусно раскрашенные вручную яркими, сочными красками. Ее «пижаму» дополняли черные туфли из перьев марабу и черная выгоревшая бархатная шаль. Она спрятала все это под длинным черным пальто со складками и поясом – на случай, если вдруг столкнется с Рэндаллом или Эйми, приходя или уходя. Садясь в машину, она мельком взглянула на Дану.
– Если уж и приходится делать химиотерапию, – сказала она, – лучше делать ее стильно. – Она не стала добавлять, что это ее облачение лучше всего подходит для того, чтобы скрыть приливы, которые одолевали ее каждый божий час, и что немного глупости помогает ей не думать о Люке.
Когда они пришли в процедурный кабинет («Кабинет для вливаний», – поправила ее медсестра, на что Бриджет ответила: «Qoui que, какая разница») и Бриджет сидела в кресле с катетером в руке, она сказала:
– Я подумала, что неплохо было бы сейчас сделать педикюр.
Дана засмеялась:
– Сейчас?
– Да. Сейчас.
– Сейчас? Извини, но сейчас ты немного занята.
– Вообще-то нет. Все, что мне нужно делать, – это сидеть здесь ужасно долго. Поэтому я и захватила с собой масло для кутикулы, кусачки и лак.
Дана улыбнулась уголком рта:
– И?..
– И – не хочешь помочь больной раком и сделать ей педикюр?
Дана снова засмеялась:
– Наверное, это будет лучше, чем читать старый номер «Пипл».
– Здорово. У меня все в сумке. Это отвлечет меня, и я перестану представлять себе собственную безволосую голову или думать о том, что я до смерти боюсь.
Дана закрыла глаза.
– Бриджет… – начала она, но горло неожиданно перехватил спазм, и слезы подступили к глазам. – И я тоже. – Затем она придвинула ближе сумку Бриджет, достала оттуда прозрачную виниловую сумочку, наполненную принадлежностями для педикюра, и попыталась не думать о своей матери и о том, что ей, наверное, тоже было страшно.
Трудно поверить, что всего восемь дней назад Кэролайн привечала своих друзей (и тех, кто хотел ими быть) на своем весеннем рауте. А теперь Лорен была права – с момента убийства Винсента город накрыла какая-то пелена.
Перед тем как уходить из больницы, Кэролайн решила заглянуть в комитет по связям с общественностью, чтобы проверить, как идут последние приготовления: она планировала провести окончательный «подсчет голов» в среду, хотя теперь предстоящий праздник перестал иметь какое-то значение для нее.
Перестал?
Совершенно, как ни ужасно ей было признаться в этом самой себе.
Поднявшись на лифте на третий этаж, она начала путешествие по коридорам с уверенностью человека, который никогда не боялся больниц, не стонал от боли, никогда не падал в обморок при виде крови. «Обморок – признак слабости», – как-то сказала она Хлое, хотя и не была уверена, слушала ли дочь когда-нибудь то, что она ей говорила, а если слушала, то как же она тогда умудрилась упустить Ли.
Проходя мимо отделения радиологии, Кэролайн свернула к посту медсестры и решила заглянуть в отделение онкологии. Она могла и не заметить Бриджет, если бы ее взгляд не привлекла пижама рубиново-красного цвета. Но вот она, в комнате для вливаний номер шесть, с трубкой, змеящейся из ее левой руки.
Кэролайн стала как вкопанная.
– Бриджет? – спросила она. – Что ты тут делаешь? – Перешагнув через порог, она увидела Дану, словно в неуклюжем реверансе застывшую у ног подруги. Но Дана не делала реверанс – она красила Бриджет ногти. – Боже, – воскликнула Кэролайн, – чем вы обе тут занимаетесь?!
Миновала короткая пауза, а затем Бриджет сказала:
– Чертовски подходящее место для педикюра, n'est-се pas?
Как и они, Кэролайн тоже не вчера родилась. Через несколько секунд она все поняла.
– Рак! – внезапно воскликнула она, даже не пытаясь изобразить непринужденность.
– Матки, – дополнила Бриджет.
– Вот тебе и закон об отчетности и безопасности медицинского страхования.
– Но, Боже ты мой, Бриджет, почему же ты никому ничего не сказала? – Затем Кэролайн посмотрела на Дану. – Хотя, – добавила она, – наверное, все же кое-кому сказала.
Эта четверка, которая когда-то была пятеркой – когда Китти была замужем за Винсентом, – теперь казалась обрубленной до двойки, пары, которая беспокоила Кэролайн так же сильно, как и то, что ей ничего не стали сообщать.
Она решила, что надо спросить, как себя чувствует Бриджет, и спросила.
– Все будет нормально, – ответила та. – Мой лечащий врач – доктор Вольф.
Это был онколог с Манхэттена, который имел привилегированное положение в Нью-Фоллсе. Он был щедрым дарителем, так что Кэролайн сказала:
– Что ж, ты в хороших руках. Уверена, с тобой все будет в порядке.
– Я приду на праздник, если тебя это беспокоит.
Естественно, это приходило Кэролайн в голову, но она сказала:
– О, Бриджет, единственное, что меня сейчас беспокоит, – чтобы ты скорее поправилась.
– Я собираюсь. Прежде всего я хочу помочь Дане разобраться с загадочной смертью Винсента.
– Загадочной? Между нами, девочками, я считаю, что это дело затянулось.
Затем в разговор вступила Дана:
– Кстати, Кэролайн, ты давала Винсенту деньги перед тем, как его убили? Может быть, ссуду?
Насос для внутривенных вливаний запищал.
Кэролайн засмеялась:
– Деньги? Винсенту? Зачем?
– Ну, я не знаю. Но твоя дочь говорила что-то насчет этого моему сыну…
Распрямляя цепочку, на которой висела компактная сумочка «Диор», Кэролайн сказала:
– Ах вот ты о чем. – Вот почему она ее третировала? – Ну да, – начала она историю, которую придумала заранее. – Винсент попросил Джека вложить деньги в новое предприятие, но Джек ему отказал. Мне показалось, что это несправедливо. С Китти или без нее Винсент был нашим другом много лет, разве не так? А теперь у него Иоланда, и я подумала, что сейчас очень важно оказать ему поддержку. Кстати, это была одна из причин, по которой я пригласила ее на раут, никто не прокомментировал мой жест, но теперь я понимаю, что кое-кто был недоволен.
– Но это же была твоя вечеринка, – сказала Дана.
– Ты могла бы даже кричать, если бы хотела, – добавила Бриджет, но Кэролайн пропустила это замечание мимо ушей.
– Надеюсь, я ответила на ваши вопросы, – бросила она Дане, щуря глаза и бросая на нее яростный взгляд. – Теперь я должна идти. Боб Халлидей лежит в реанимации. У него был приступ паники. Святые небеса, такое впечатление, что все разваливаются на части. – Она пожелала Бриджет удачи, затем поспешила выйти в коридор, подальше от этих женщин, которые когда-то были ее подругами.
Дана попала домой уже вечером. Войдя в дом, она вспомнила, что Стивен приедет к ужину, а она еще ничего не приготовила.
Сэм встретил ее с самодовольной ухмылкой.
– Прошу тебя, скажи мне, что ты состряпал запеканку с рисом и овощами и поставил ее в духовку, – взмолилась Дана. Когда мальчики были еще маленькие, они ей помогали по кухне. А теперь Дана чаще ела одна, а чтобы разогреть замороженный обед, повар не нужен.
– Извини, – ответил Сэм. – Но мы можем заказать пиццу. Как дела в больнице? – спросил он.
Дана рассказала ему о Бриджет. В отсутствие отца Сэм стал еще более открытым.
– Ладно. – Затем она рассказала о Кэролайн и ее деньгах для Винсента. – Я не знаю, правда это или нет, но она так сказала. А теперь признайся: что ты там еще задумал?
– Я?
– Ты. – Дана бросила свою сумку и подошла к чайнику, решив повременить с вином до прихода Стивена.
– Ну, ничего особенного.
Сын стоял и смотрел, как она наливает чайник, достает кружку, кладет туда пакетик с чаем.
– Звонила миссис Делано, – сказал он.
– Китти?
– Она просила тебя поехать с ней завтра к ее матери в Гайд-парк.
– Нет, никуда я не поеду.
– Почему?
– Потому что меня сегодня почти весь день не было, а завтра среда и твой отец будет дома, а я не знаю его расписания, и, кроме того, я бы очень хотела провести с тобой какое-то время до того, как ты уедешь в колледж.
– Чтобы разгадать убийство?
– Нет, – ответила она, улыбнувшись улыбкой матери. – Чтобы провести время с тобой.
– А если у меня другие планы?
– Например?
– Например, сегодня отличный день, и я хочу пригласить Хлою Мичем пойти прогуляться.
– Хлою? – Дана не спросила, куда делась его фантазия об Элиз.
– Только бизнес, мам. Может, мне она расскажет то, что ее мать не стала бы рассказывать.
– То есть?
– То есть… ну, пойдем в гостиную и посмотрим, что я сделал.
Она выключила конфорку под чайником, потому что знала, что ее ожидает настоящая пытка. Хотя, если честно, Дана была рада, что он дома, а не занимается такими вещами, какими, без сомнения, занимается сейчас его брат в Косумеле.
Полная теплых материнских дум, она пошла вслед за Сэмом в гостиную и, войдя, поняла, почему его улыбка при встрече была такой самодовольной.
Глава 23
– Сэмюель Дэвид Фултон, что, во имя всего святого, ты сделал? – Дана оглядывала комнату, заваленную огромными листами бумаги, размером с мольберт, которые висели по стенам и закрывали собой коллаж из фотографий мальчиков еще в детском возрасте, то, как они изменили пространство, на которое она потратила уйму денег и времени, приводя его в порядок, когда мальчики впервые уехали в колледж. Теперь эта комната представляла собой нечто среднее между классом и комнатой для допросов. На листах ютились стрелки, заметки и нумерованные списки, напечатанные разноцветными чернилами. – Сэмюель? – повторила она, потому что вместо того, чтобы ответить, он улыбался.
– Здорово, да? Смотри, это система. Черными чернилами помечено время до и после убийства Винсента. Здесь показано то, что произошло. Затем, для каждого потенциального убийцы и того, что нам о них известно, я использовал чернила, отличающиеся по цвету.
Первый гигантский лист висел на фотографиях с отдыха в Хэмптоне девяносто третьего года. Он был исписан красными чернилами и озаглавлен:
Кэролайн Мичем
– Раут начался в двенадцать тридцать, – сказал Сэм. – Мы считаем, что в одиннадцать тридцать она была дома, но кто это проверял?
Он указал на слово «алиби», за которым стояли три вопросительных знака.
Дальше шел «мотив» на одной линии со словами «Дала деньги Винсенту?».
Последним было написано:
Средства – Связи с киллером?
– Лорен Халлидей, – продолжал Сэм, пропустив несколько листов и подходя к тому, который был напечатан синим. Под именем Лорен он написал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27