«Королева» полтора столетия возила людей и грузы между Девятью Мирами. Она заслужила отдых. И приятно знать, что она нашла свой покой там, где будущие поколения смогут ее коснуться. Смогут узнать хоть немногое из того, что она значила.
От «Королевы» Ким перешла к исследовательским кораблям» работающим на Институт, вспомнила вклад Макса Эстерли в технологию прыжковых двигателей и закончила выражением надежды, что эти корабли будут и дальше раздвигать границы.
– Многие из нас задаются вопросом: почему космос так велик, так непомерно огромен, что мы видим лишь малую его долю? Как бы мощен ни был телескоп, существует целая вселенная света, который просто еще не успел до нас дойти. Пятнадцать миллиардов лет прошло, и он просто еще не добрался. Что ж, быть может, это устроено для того, чтобы нас уверить: как бы далеко мы ни зашли, всегда останется горизонт, бросающий нам вызов. Всегда впереди очередной поворот реки.
Трипли вернулся в зал из эмпирей, где витал, заметил, что Ким на него смотрит, и постарался придать себе вид благосклонного интереса.
После речи к ней подходили люди и спрашивали о текущих проектах Института – безошибочный знак, что презентация была сделана хорошо. Говорили о «Маяке», и президент Ассоциации путешественников Гринуэя, красивая блондинка в зеленом с белым платье, поинтересовалась, можно ли осуществить что-нибудь подобное в гиперпространстве: послать сигнал «всем, всем, всем» и чтобы не пришлось ждать ответа два миллиона лет.
– Проблема в направленности, – ответила Ким. – Невозможно послать передачу, расходящуюся во все стороны. В гиперпространстве связь обязана быть направленной. Но если бы мы знали, где живут обитатели неба, то могли бы послать им свой привет.
Когда отошли последние собеседники, Коул и Мак-Кей пожали ей руку и тут же подошел Трипли.
– Речь была отличной, Ким, – сказал он, когда они остались одни. – Но я знаю, что вы сами в это не верите.
– Во что я не верю? – довольно прохладно спросила она.
– Что мы не останавливаемся у края воды. Что не любим пределов. – Он говорил так, будто это само собой разумелось.
Ким, разумеется, никак не была выше того, чтобы сделать небольшую натяжку, говоря с возможным жертвователем. Но в то, что любопытство и погоня за знаниями – основа человеческого характера, она действительно верила.
– А вы? – спросила она.
– Что я?
– Вы миритесь с границами?
– Это другое дело.
– Почему?
– Я – это я. А вы говорите о биологическом виде.
– Мы все устроены примерно одинаково, Бен. Когда вы действительно захотите замкнуться в статус-кво и сидеть на крылечке, дайте мне знать. Мне очень хочется посмотреть.
– Переводить разговор на меня – это демагогический прием. А на самом деле настало время взглянуть правде в глаза Ким. Мы миновали вершину. Все вот это, – он обвел рукой зал, – очень грустно. Звездолеты возвращаются домой. Мне это не нравится, для моего бизнеса это плохо. Но такова реальность. Мы отступаем на Девять Миров, и большие корабли кладут в нафталин. Я не скажу этого никому другому, а если вы меня процитируете, буду все отрицать, но мечта, о которой вы говорили, умерла еще до вашего рождения. Просто ее труп еще не остыл.
– Если вы правы, – сказала Ким, – то у нас нет будущего. Но я еще не готова бросать карты.
– Рад за вас. – В его голосе звучал холодок. – Но вы не хотите смотреть в глаза фактам. Гринуэй и другие миры уходят в себя навсегда. Уже никто никуда не стремится. Для огромного большинства людей жизнь стала слишком хороша. Сиди дома и развлекайся. Пусть все делают машины. Я вам скажу, что я думаю о «Маяке»: пусть завтра кто-то откликнется и, если это не будет для нас угрозой, никто и не почешется.
Ким пила клубничный коктейль, одновременно холодный и согревающий. Отличный напиток.
– Вы считаете, что все катится под гору.
– Последние дни империи, – сказал он. – Хорошее время для жизни, кроме самого конца. Если вы – гедонист, как все люди.
– И вы гедонист, Бен?
Он задумался над вопросом.
– Не только, – сказал он после паузы. Его глаза впились в глаза Ким. – Нет. Вам не стоит принимать меня за гедониста.
За вечер Ким обошла столько гостей, сколько смогла. Каждого она приглашала в Институт, обещала частные экскурсий и знакомство с группой, осуществившей проект «Маяк». К двум часам ночи, когда она вернулась к себе в номер усталая и более чем слегка навеселе, она была довольна своей работой на благо боссов.
Но после шести часов изнурительной нагрузки она не могла сразу заснуть.
Взяв из автомата чашку горячего шоколада, она переоделась в пижаму, проглядела книжные полки и выбрала «Королеву в огне» описание службы корабля во время войны с Пасификой. Полчаса она почитала, а потом велела номеру погасить свет.
Свет медленно погас. Женский голос спросил, не нужно ли ей еще что-нибудь.
Ким подумала и выдала инструкции.
Она легла на спину, глядя в темноту, и думала о словах Трипли. «Конец империи». Наверняка люди всегда говорят что-нибудь подобное. «Люди всегда думают, что живут в разрушающемся мире».
Вокруг нее появилась полетная палуба «Королевы звезд».
«Капитан, у нас компания», – прозвучал ровный голос Сайреса Клейна.
На экране отобразилась ситуация. К ним наперехват с левого борта неслись восемь отметок.
Ким села в кресло командира:
«Вы их можете идентифицировать, мистер Клейн?»
«Через секунду, капитан», – ответил он, щурясь и ожидая, пока сигнал прояснится.
«Предполагаем худшее, – сказала она. – Полный вперед. Экраны поднять. Где наше сопровождение?»

8

Правда похожа на наготу: иногда она необходима, но всегда опасна, и ее не должно показывать открыто. Правда придает жизни величие, но лишь вежливая выдумка делает жизнь терпимой.
Рэндл Абрам, «Письма к моему сыну», 241 г.

Утром Ким позавтракала с Коулом, поблагодарила его за гостеприимство, отправила сумку в Терминал и села на шаттл до Небесной Гавани.
Рабочие подразделения «Интерстеллар» находились в нижних ангарах Сливовой Палубы, названной так за цвет стен. Ким вышла на служебную палубу и спросила, может ли она говорить с Уолтером Герхардом. Сообщив свое имя, она села ждать. Через несколько минут в дверь заглянул мускулистый человек с кожей цвета черной слоновой кости.
– Доктор Брэндивайн?
– Мистер Герхард?
Он улыбнулся и протянул руку:
– Вы хотели меня видеть?
– На несколько минут.
– Я ничего не покупаю.
– Я ничего и не предлагаю. Могу я повести вас на ланч?
Он поглядел на нее внимательно, пытаясь понять, что ее сюда привело.
– Еще рано, доктор. Но все равно, спасибо. Чем я могу быть вам полезен?
– Насколько у вас хорошая память?
– Не жалуюсь. – Он завел ее в кабинет. – Вы из кадров?
– Нет. Я не связана с компанией. Он предложил ей стул и сел сам.
– Так что вы хотите, чтобы я вспомнил?
– Я хочу вернуться на двадцать семь лет назад.
– Немало.
– Вы делали ремонт прыжковых двигателей на яхте, принадлежащей Фонду Трипли. На «Охотнике».
Его лицо закаменело.
– Не помню, – сказал он. – Двадцать семь лет – это долгий срок.
– У «Интерстеллар» должны сохраниться записи. Как вы думаете, имеет смысл у них проконсультироваться?
– Не при таком сроке.
– Вы действительно не помните, что делали на «Охотнике»? Совсем?
– Нет. – Он встал. – А почему я должен помнить? И вообще, что все это значит?
– Я делаю работу по Фонду Трипли. «Охотник» – это ключевой момент. Он был личной яхтой Кайла Трипли.
– Из такого давнего я ничего не помню. – Герхард тянулся к двери, ему явно не терпелось уйти. – Еще вопросы?
– Я не из полиции, – сказала она. – Я никого ни в чем не подозреваю.
– Простите, что вынужден прервать нашу беседу, но мне действительно нужно работать.
И он буквально вылетел из комнаты. Ким только уставилась ему вслед.

* * *

Катастрофа, в которой погибли родители Ким, была из тех аномальных событий, которые считаются невозможными. Люди иногда погибают. Они падают на горных восхождениях, выходят в море в шторм, погибают от судорог в воде, но транспорт – вещь безопасная на сто процентов. Или очень близко к тому.
Потом Ким взяла к себе тетя Джессика, и среди многих даров этой милой женщины Ким получила любовь к таинственным историям. Хотя для знакомства с Вероникой Кинг ей понадобился Маркис Кейн.
В поезде на обратном пути Ким углубилась в «Ужас Паркингтона», одно из ранних приключений эксцентричного частного сыщика. Дом детектива на Мур-Айленде был полон археологическими находками эпохи раннего заселения. Атмосфера была готической, драма сюжета разворачивалась в развалинах среди океана или в далеких горных убежищах, где из окон комнат и мансард глядело безумие их строителей.
Но Ким не удавалось выбросить из головы беседы с Трипли и Герхардом. Исполнительный директор убедил ее, что, если что-нибудь и произошло в последнем полете, он этого не знает. И не хочет знать.
А Герхард что-то скрывал. Интересно, какую тайну он может охранять? Судя по его реакции, эта тайна до сих пор может причинить ему неприятности, даже после стольких лет. Единственное, что приходило ей в голову, это то, что на «Охотнике» не было неисправности или была, но другая, не та, о которой было заявлено, и Герхард подделал записи. Если так, значит, «Охотник» вернулся не из-за необходимости ремонта. Но какие еще могут быть причины?
Даже если Шейел прав и контакт был, зачем такая секретность?
«Морской орел» стал слегка покачиваться, и в салон проник свежий соленый воздух. Иногда пролетал встречный поезд.
Ким открыла канал в свой офис.
– Привет, Ким! – сказала Андра. – Как там «Королева звезд»?
– Ушла из этого мира, – ответила Ким. – Ты занята?
– А как же! У меня всегда работы по горло. Ты сама знаешь. – Знаю. Когда разгребешь эту кучу, сделай кое-что для меня. В 573 году был взрыв в долине Северина. Взлетел на воздух склон горы, много людей погибло. Слыхала про это?
– Смутно. – Это значило «нет».
– Это случилось на пике Надежды. Я тебя прошу, чтобы ты нашла по этому событию все, что сможешь, и выложила мне, Репортажи, статьи, рапорты полиции – все, что будет. Один из погибших, Кайл Трипли, только за пару дней до того вернулся из межзвездной экспедиции на «Охотнике». Примерно в то же время исчезли два других члена экипажа, женщины. – Ким назвала имена. – Найди по ним все, что будет, узнай, чем они занимались в свободное время, с кем дружили – все вообще. И по Кайлу Трипли тоже. Он был исполнительным директором «Интерстеллар». И еще я хочу знать, был ли кто-нибудь арестован и вообще предъявлялись ли обвинения.
– Ладно. А можно спросить зачем?
– Сама еще не знаю, Андра. Ты можешь сегодня после обеда мне все это выдать?
– Если ты хочешь.
– Заранее спасибо. И пошли это все ко мне домой, я прямо туда. И еще, Андра…
– Да?
– В Вилинг-Бэй есть женщина-археолог, Тора Кейн. Посмотри, ты мне можешь организовать завтра поездку туда к ней?
Ким откинулась в кресле, положив электронную книгу на колени, и закрыла глаза. По спине бежала беспокойная дрожь.
Дома она нашла записку от Мэтта с поздравлением по поводу события «выдающегося, если судить по репортажам». Кроме того, на три часа у нее была назначена встреча с Торой Кейн в месте, названном Колсон-сайт, рядом с кабиной для вызова такси.
Если не считать бывших жен, единственным известным родственником Кейна и единственным человеком, с которым он поддерживал близкие отношения, была его дочь Тора. В отчетах приводились ее слова, что отец никогда уже не был прежним после события на пике Надежды, что он пытался остаться жить в Северине, надеясь на восстановление деревни. Но никто больше этого не хотел. Слишком много горьких воспоминаний. А потом сообщили, что плотину будут сносить.
Бывшие жены устроили каждая свою жизнь. Кажется, они не держали зла на Кейна, но было очевидно, что после истечения срока брака никаких отношений не сохранялось.
Ким смотрела снимки дочери Кейна, когда прибыли файлы с информацией по Эмили, Йоши и пику Надежды.
Взяв себе на обед сыр и фрукты, Ким вернулась в гостиную, села за кофейный столик, сходила за вином и велела Шепарду начинать.
Конечно, почти все, что Андра накопала по Эмили, Ким давно и хорошо знала. Дата поступления в школу, написанные ею статьи, должность младшего руководителя в «Вайдбейз коммюникейшн» до перехода в Фонд.
Но, читая статьи, глядя на фотографии, помещенные среди характеристик, данных ей коллегами, Ким начала понимать, что никогда и близко не понимала настоящую Эмили Брэндивайн.
Одна выдержка из типичного эссе Эмили выдавала ее глубочайшую увлеченность:
Где-то далеко другие глаза, не наши, смотрят на звезды. И пусть не будет в этом никакого сомнения. Будь это не так, пришлось бы нам признать, что наше существование почти лишено смысла – можно только есть, пить и размножаться. Мы пробудились к жизни на берегу бесконечного моря. Какая бы сила ни сделала это, она, несомненно, хотела, чтобы мы не были одиноки, чтобы мы ушли в это море и составили карты его течений и глубин, исследовали его острова и обняли встреченных нами мореплавателей.
К сожалению, эти острова дальше друг от друга, чем мы могли бы себе представить. Среди нас многие считают, что нужно все это оставить и просто сидеть дома. Быть довольными нашими теплыми солнцами, плавать вдоль берегов. Но я скажу, что если мы пойдем этой дорогой, то потеряем то, что более всего сохраняет нас: тягу рваться в неизвестное. Если же мы будем верны себе, то неизбежно настанет день, когда мы поднимем бокалы с братьями и сестрами, рожденными под светом чужих солнц.
Несколько пафосно, но в искренности автора сомневаться не приходится. Эмили не готовилась стать ученым и потому заключения строила более на основе эмоций, нежели фактов. Человечество не может быть одиноким, потому что вселенная так огромна. Потому что нам надо с кем-то поделиться своими мыслями о ней.
Реальность же, конечно, состояла в том, что появление жизни на Земле, очевидно, потребовало стечения обстоятельств столь необычного и счастливого, что это событие вполне может оказаться и уникальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59