— А теперь что? — нервничаю, внутренним зрением видя, как в никуда слетает листва с «моего» долларового счета.
— Все будет хорошо и даже лучше, — загадочно отвечает Мая. — Смотри и учись, — и признается, что она хочет одного, чтобы я прошел все этапы большого пути маленького (начинающего) трейдера. — Видишь, — снова обращает мое внимание на экран, — котировочка пошла вверх, а это значит…
— … надо снимать бабки!
— Щас, — перекинула левую ногу на правую: о, какие это были ножки!.. Надо ждать высшего подъема и в этой высшей точки закрывать позицию.
— Закрывать позицию?
— Продавать, — объяснила, — валюту. И закрывать свою котировку.
— А как угадать высшую точку?
— Вопрос правильный, — кивнула. — Нужен опыт. Интуиция. И отрешенность.
— Отрешенность?
— За порогом биржи оставь все свои проблемы: семью, детей, любовниц и проч. Может, тогда почувствуешь себя частицей МСБС. А это даст возможность повысить коэффициент удачи.
— Семьи нет, детей нет, любовниц… — запнулся, — тоже нет. Где же удача?
— Не там её ищешь.
— Что?
— Прекрати пялиться на мои ноги, — улыбнулась улыбкой стервозной коброчки. — Все внимание на экран.
Я ощутил, как краска стыда заливает мою пролетарскую физиономию, попорченную тушинским драчливым детством. Последний раз я сгорал от стыда, когда в семь свои лет лазил смотреть голых теток в бане. Они были жирно-безобразны и походили на гуттаперчевых диковинных зверей. Мы глазели на них во все глаза через открытые окна, словно желая разгадать загадку интереса дядек к уродливым телам теток.
Потом одна из них, бегемотиха, приметив нашу юную ватагу, ничего умного не придумала, как влезть на оцинкованную лавку и продемонстрировать нам свой огромный, похожий на сдутый шар, зад. Затем она выгнулась и я увидел…
М-да. Наверное, мне повезло, что я родился в рабочей простой советской семье, любой иной буржуазный барчук тут же бы потерял интерес к себе и жизни, увидав неприглядное, поросшее жестким курчавым мраком око беспредельной жути.
Тем временем события на ВБ развивались по своим законам, ведомым специалистам, и неизвестным таким простакам, как я. Линия графика ЕВРО медленно тянулась вверх, будто её выводила некая неуверенная детская рука.
— Может… того, — первым не выдержал я, — закрываем позицию.
— Минут через десять, — ответила Мая.
— Почему?
— Мне так кажется.
«Кажется» — что за веселенький способ заработать миллион? Сомневаюсь я, что с такими душевными установками можно оторвать от мирового капитала даже пятак.
Я ошибся: когда мы закрыли позицию, выяснилось, что за час моей нервотрепки нами честно заработано 30 пунктов. Сколько-сколько, не понял. Около трехсот долларов. И что, их можно получить, не верил своему счастью.
— Разумеется, — и девушка пригласила следовать за собой.
Я это сделал со сдержанным энтузиазмом, понимая, что меня хотят провести дорогой, скажем так, удачи. Конечно, сумма мала, да главное положить в здание воздушного замка первый реальный кирпич.
Покинув операционный зал, мы деловым шагом ступили в коридор. Его пол был затянут ковролином по цвету приятным для глаз. А какой у нас самый симпатичный цвет, повышающий адреналин в крови? Правильно — зелененький. И поэтому передвигались мы по коридору с хорошим настроением. Во всяком случае, будущее для меня обрисовывалось самыми радужными красками, где вышеупомянутый цвет преобладал.
Решив, что настал мой звездный час, я поинтересовался, чем занята вечером моя милая спутница? Не желает ли провести его в приятном обществе молодого человека-с? Девушка глянула на меня, как парижская графиня на клошара, выползающего из-под копыт королевской кареты. Этого мимолетного разящего взгляда хватило, чтобы я понял свое место, находящееся, очевидно, между замусоренным железнодорожным полотном и тырновским нужником. Мои переживания по поводу безответной любви прервал голос Маи:
— Вечером я учусь.
— Где? — спросил невольно.
Девушка обучалась в финансово-экономическом институте, и этот факт меня необыкновенно взбодрил. Учеба — причина уважительная. Лучше конспектировать бух. учет, чем прожигать молодую жизнь в злачных местечках.
— А на каком курсе? — терзал спутницу.
— На третьем, — и спросила: — Это тебе интересно?
— Должен же знать, с кем имею дело, — нашелся.
— Ох, чудило, — одобрительно качнула головой. — И как тебя сюда занесло?
— Ветром, — ответил. — Майским, — промолчал.
Дальнейшие события, связанные с получением трех кредиток, мне тоже понравились — понравились своей простотой и четкостью, хотя и не без ущерба для моего богатого внутреннего мира.
— Леночка, посмотри № 117, - попросила моя спутница, когда мы прибыли в банковское помещение. — Наш новый трейдер, — указала на меня. — Грезит заработать миллион.
— Похвальное стремление, — по-доброму усмехнулась Леночка, похожая на пухленькую голубоглазую куклу из магазина «Детский мир».
— Слава, — шаркнул ногой.
— Очень приятно, — смазливая барышня пальчиками щелкала по клавиатуре. — У нас миллионеры идут через одного, — пошутила. — Так. Двести девяносто долларов пятьдесят пять центов. До миллиона далеко. Будем брать?
— Будем, — горячился я, — брать. А миллион потом.
— Пожалуйста, — проговорила Леночка. — Назавтра. — И, увидев мое общее остолбенение, объяснила. — Такой у нас порядок.
— Леночка, — выступила моя добрая фея. — В виде исключение. А то наш друг до завтра не доживет.
Всем своим разболтанным видом я подтвердил, что так оно и будет наложу на себя руки. От нетерпения мацнуть банковские билеты, присланные нам в благотворительных целях по ленд-лизу.
Кукольная банковская прелестница выразительно вздохнула, мол, что с вами, несостоявшиеся миллионерами, делать и произвела необходимые расчеты на своем ПК.
— В кассу, — выдав металлический жетончик, указала на дверь, обороняемую двумя военизированными автоматчиками.
— Я здесь подожду, — сказала Мая. — Надеюсь, найдешь дорогу обратно.
— Если не пристрелят, — тоже отшутился.
Через несколько минут я испытал настоящий шок. Таких глубоких чувств я давненько не переживал — и вот, пожалуйста.
Нет, меня не пытались пристрелить. Более того, миловидная женщина средних лет с сиреневыми по цвету глазами, походившая на постаревшую кинозвезду отечественного кинематографа Н. Ф., была предупредительна и улыбчива.
Правда, находилась она за бронированным, подозреваю, стеклом, что ничуть не мешало нашему производственно-прозаическому общению.
— Новенький, — приняла через щель жетончик.
— Трейдер, — сдержанно кашлянул я, словно стесняясь этого высокого звания халявщика.
— Желаю успехов, — манипулировала на клавиатуре, смотря на экран монитора. — Двести девяносто долларов…
— … и пятьдесят пять центов! — поспешил я и потерял дар речи.
Почему? Дело в том, что мой взгляд, наконец, упал на стол кассира. И когда это произошло, то я ощутил, как земля уходит из-под ног.
Известно, к деньгам мое отношение равнодушное, как бальзаматора к трупу. Но, оказывается, есть и этому предел, после которого наша психика начинает ломаться, повизгивая от неприятных чувств, точно передавленная дворовая псина.
В чем же дело? Я увидел долларовые брикеты, упакованные в полиэтиленовую пленку. Эти брикеты валялись на столе, словно кизяки на хозяйственном дворе. Протяни руку — и возьми. Нет, хуюшки. Не успеешь протянуть руки — как протянешь ноги. Такая диалектика нашего мира, жестокого и несправедливого.
— Распишитесь, — услышал голос кассира и увидел листочек, выползающий из бронированной щели. — В получении. А сумму прописью…
— Спасибо, — сдавленно прохрипел, выводя каракули. — Пару миллиончиков-то, — кивнул на брикеты, — есть?
— Ага, — пожала плечами бухгалтер-кассир. — Бумага.
Я заставил взять в руки и себя, и «бумагу», мне причитающую: две сотенки, одну полсотенки и четыре импортных червончика.
— Копейки не нужны, — сделал барский жест рукой.
— И мне не нужны, — приветливо проговорила Н. Ф. — Бери-бери, копейка — рубль бережет, а цент — доллар.
— Золотые слова для миллионера, — прохрипел, — будущего. Рад был познакомиться, — раскланивался.
Мне улыбнулись напоследок, как публика спотыкающемуся коверному, и предупредили, чтобы я играл, да не заигрывался, поскольку судьба любит выверты творить с теми, кто теряет голову.
Да, голову я потерял — и не от суммы, каковую зажимал пучком тырновской петрушки в потном кулаке, а от перспектив завладеть кизячным брикетом, спрессованным до 1 000 000 $.
— Ты в порядке? — спросила Мая, обратившая внимание на мою некую общую ажитацию организма.
Я продемонстрировал зажатый кулак, где топорщились птичьими хвостами grin`ы, и заявил, что собственными глазами видел цель своей жизни. И объяснил, что имею ввиду. Мое признание не вызвало никаких восторгов у Маи — она эти миллионы каждый день видит, но больше тех, кого с сердечными приступами и повышенным давлением выносят на носилках. От тотального проигрыша.
— А я видел бригаду скорой, — признался, — да решил, что почудилось.
— Чудес на бирже не бывает, — строго выговаривала девушка, когда мы уже возвращались по коридору. — Заруби себе на носу. Я тебе показала успех, а неуспех плетется за тобой.
Я непроизвольно оглянулся, тем самым, рассмешив спутницу. Доверчив, как ребенок, заметила и протянула руку:
— На сегодня хватит игры. — И неожиданно посоветовала: — Не напивайся, как сапожник, а лучше прикупи grindar`а.
— Чего?! — был далек от моды, как турист в Гоби от водоема.
Выяснилось, что это такая современная обувь, практически не изнашиваемая. Продается бутиками, что в центре нашей белокаменной.
И пока я, переступая от конфуза в разбитых кроссовках, приходил в себя от такого «семейного» совета, девушка пожала мою безучастную пролетарскую лапу и удалилась прочь.
Я похлопал глазами ей вслед, чувствуя, что наши отношения, безусловно, строятся — и строятся каким-то странным образом. Что это все значит? Не втюрилась ли она сдуру в экзотического малого, не имеющего даже приличной обувки. Так порой случается в сказках, когда принцесса выходит замуж за простолюдина. Но мы-то проживаем не в сказке, и далеко не в сказке. Я бы сказал, где мы проживаем, но лучше промолчу.
Задумавшись, вываливаюсь из здания ВБ, как черт из церковной печи. И кого же я вижу на автомобильной стоянке? Правильно — лучшего друга Василия Сухого, матерящего у своей новой игрушки БМВ.
— Застопорила, сука, — объясняет. — И ни в какую.
— Ехай на трамвае, — шучу.
— Ехай, — плюет в сердцах, — сам на нем.
— Я не могу бросить друга в беде, — ёрничаю.
— Сияешь, как медный таз в солдатской бане, — замечает товарищ, заглядывая в мотор авто с выражением детской обиды. — Замочу в сортире, если брак кинули.
— Вызови «ангелов», — предлагаю я.
— Летят, козлы, — отмахивается рукой, где был зажат сотовой телефончик. — У тебя, вижу, дела куда лучше моих?
— Почти три сотни взял, — показываю мятые ассигнации. — Спасибо друг за все.
— Вот и делай после этого людям добро, — задумывается Василий.
— Ты о чем? — нервничаю.
— Что-то прибывает, что-то убывает, — пинает колесо, как футболист рефери. — Это я про добро.
— Все будет хорошо и даже лучше, — вспоминаю Маю, указывая на пикапчик ярко-оранжевого цвета с надписью на борту и номерами телефонов для бедствующих автомобилистов.
Дальнейшие события напоминали анекдот о тупоголовых новых русских, одним из коих и являлся мой любезный друг. Два моложавых, куражных и энергичных «ангела» в оранжевых куртках прыгнули из своего автомобильчика и задали всего один вопрос:
— Что такое?
— Не заводится, — забухтел Василий. — Падаю за руль, кручу зажигу, а она, зараза, шпрехает не по-нашему и… стопорит.
«Ангелы» молча и понимающе переглянулись, потом один из них тиснулся на водительское место, перетянул себя ремнем безопасности, и… мотор заработал, не буду оригинальным, как часы.
Мать честная, ахнул я, ишь, как издеваются над нами, лапотными, импортные автомобилестроители: не накинул ремешок — электронный голосок сообщает об этом безобразии и… отключает систему передвижения.
Верно, Василия позабыли предупредить об этом, и вот стоит он, как русский богатырь в голом поле, открыв рот, ничегошеньки не понимая. А уж когда разъяснили закавыку, так кучеряво выматерился, что вся цивилизованная Германия покрылась стыдливым румянцем, как непорочная Гретхен при виде обнаженного меча рыцаря.
— Ну, сучье племя, — ругался мой друг, когда мы уже катили по городским улицам. — Все, как не у людей. Разве так жить можно? Проще надо быть.
— Куда же проще, — рассмеялся я. — Живем, точно в пещерном веке. Вот зачем заставил «ангелов» отключить систему безопасности?
— А мне так удобно, — буркнул Сухой. — Без ремней и всех прочих хрендей.
— Почему?
— Возьмутся стрелять, а я весь в ремнях?
— Железная логика, — согласился. — Немец этого обстоятельства не предусмотрел.
— Ты о чем?
— Что БМВ будет танком ходить.
— Что нам во здравие, германцу капут, — находчиво ответил Василий и вернул меня к теме дня: — Значит, говоришь, оторвал три сотни?
— Да, — насторожился. — А что?
— Делится надо, — растопырил пальцы. — Чисто конкретно, братан.
— Шутишь?
— Шучу, да если бабки хорошие пойдут — пополам.
— Тогда все проиграю, — возмущенно подпрыгнул на сидении.
— А я тебе голову на жопу поменяю, — обнародовал приговор. — Дружба дружбой, а мы живем в обществе. — И спросил: — В каком мы обществе живем?
— В бандитском?
— В справедливом.
— В к-к-каком? — от удивления принялся заикаться.
— В обществе, где все делится по справедливости, — и, не обращая внимания на мои противоречивые чувства, развил мысль о том, что условия нашей сделки очень выгодны для меня. — Я могу и две трети прибыли взять, сообщил. — Но ведь не беру, а помогаю тебе найти себя же.
Я выматерился и потребовал, чтобы мой собеседник прекратил валять ваньку и делать вид, что для него копейки дороже дружбы. А тебя, сукин сын, надо держать в ежовых рукавицах, на это резонно заметил Василий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42