– Теперь он действительно разговаривал с ней как полицейский. Только он не был им, больше не был. И Кэйси первой хотела получить свои ответы.
– Дженни мертва?
– Ты спрашивала об этом там?
– Они все считают, что она умерла, – вместо ответа сказала Кэйси.
Джордан вздохнул и потер правое плечо. Ей показалось, что его раздражение ушло вместе со вздохом. Он провел рукой по волосам и продолжил держаться за шею сзади.
– Ох, Кэйси, – с оттенком безысходности проговорил он, – тебе обязательно было туда ехать?
Его тон немного охладил ее ярость.
– Да, – ответила она, все-таки продолжая защищаться. – Я больше никак не могла узнать то, что мне было нужно.
Он снова потер плечо.
– Но ты же так ничего и не узнала. Ты только расшевелила осиное гнездо.
– Нет, – изумленно возразила она. – Я просто спросила и уехала.
– Да уж, видно, что ты никогда не жила в маленьком городке, – мрачно улыбнулся он. – Мне звонил отец, и не только зачем, чтобы рассказать, что ты была у них. Слухи разлетаются быстро. Могу тебе поклясться, что к завтрашнему утру весь Уокер будет знать, что ты была там и что тебе было нужно.
– Я просто задавала вопросы.
– Ты разбудила в них сомнения. Отсутствие тела при насильственной смерти в любом случае порождает сомнения. Они успели успокоиться по поводу смерти Дженни. А твой приезд воскресил все домыслы.
Если бы он ругался, она бы спорила дольше. Но на его спокойный тон трудно было возражать. Тоже ощутив беспокойство, она спросила:
– И какой вред это может принести?
Джордан некоторое время внимательно разглядывал ее. Потом кивнул головой в сторону комнаты за своей спиной и, смирившись, сказал:
– Заходи. Прочитаешь сама.
Она прошла за ним. Закрыв за ней дверь, он тут же прошел в другую комнату. Та, в которой она оказалась, была просторной, скудно обставленной, но приятной и чистой на вид. Она не увидела ни одной картины – ни на стенах, ни на мольбертах. Кроме стопки книг по искусству на простом деревянном столе, ничто не указывало на то, что он интересуется живописью, тем более на то, что он является автором работ, которые она видела в доме его родителей.
Кэйси нервно сглотнула. Теперь ее не надо было убеждать в том, что он – хозяин этого жилища, точно так же, как в том, что он – хозяин магазина внизу. Здесь это было сразу понятно. Она все пыталась осмыслить тот факт, что ее садовник оказался человеком больших талантов и мудрости, чем она думала.
А она хотела поразить Конни тем, что вступила с ним в связь? Вот это шуточка! Только пошутили, как оказалось, над ней. Конни не был бы поражен. Нисколько. Не сам ли он, через адвоката, просил, чтобы она оставила садовника? Получалось, что Конни сам хотел свести их.
Эта мысль показалась ей оскорбительной. Но она не стала задерживаться на ней, потому что Джордан вернулся в большую комнату с большим конвертом из манильской бумаги в руках. Подойдя, он протянул конверт ей.
– Подозреваю, ты это искала.
Глава 19
Литтл-Фоллз
Высоко держа голову, Дженни шла по обочине, и ей казалось, что она плывет в прозрачном искрящемся воздухе, не касаясь ногами земли. Солнце прогнало ночевавший в городе туман, предоставив ей ясный обзор всего, мимо чего она проходила, и она решила воспользоваться этим. Она искала взглядом людей, которых обычно избегала. Она заметила Энджи Бут с двумя ее дворняжками – все трое пораженно глазели на ее улыбку. То же самое произошло и с Эстер Джонсон и с ее сестрой, которая застыла у своих скрипучих ворот, не успев достать письмо из почтового ящика. Ник Фарина тоже молча смотрел на нее, и это заставило ее чуть приостановиться, но только до тех пор, пока она не подумала про Пита. Потом она улыбнулась и Нику тоже.
Она поймала себя на том, что напевает себе под нос. Это была одна из песен, под которую они с Питом танцевали у Джиро. Она направилась дальше, шагая в такт мелодии.
Впереди появился автомобиль Мерля Литтла, проехал мимо, потом притормозил. Она представила, как Мерль обалдел от ее улыбки, но не стала оборачиваться. Вместо этого она улыбнулась Эсси Банч, которая перестала подметать свою веранду, чтобы взглянуть на нее, и, хотя Дженни не видела ни Вебстеров, ни Клигов, ни Миры Элленбоген, она улыбнулась телевизионным звукам, несущимся из их домов, и вообразила, что они приобрели удивленный оттенок.
Она повернула на Мэйн-стрит, где те же люди оставляли те же машины под теми же углами к тротуару, как делали всегда. Она прошла под этими темно-зелеными тентами с большими белыми буквами, снова мимо тех же людей, сидящих на тех же лавочках.
Однако и в ней старые привычки отказывались сдаваться сразу. Все эти взгляды все-таки заставляли ее нервничать. Но сегодня она не опустила головы и не стала отводить взгляд. Вспоминая о женщине, которую сумел разглядеть в ней Пит, она продолжала смотреть им в глаза и улыбаться.
Она дошла до последней боковой улочки, свернула направо, потом еще раз, по указателю к «Нит Итс». В большой кухне Мириам украшала пирожные кремом из кондитерского шприца. При появлении Дженни она подняла глаза. Ее руки замерли.
– Дженни, ты опять выглядишь как-то не так, и волосы тут уже ни при чем. – Она отложила шприц. – Дарден возвращается сегодня, так ведь? Но ты выглядишь спокойной. Даже… счастливой?
Да, Дженни была счастлива. Ужасный день настал, но все не было даже отдаленно таким мрачным, как ей представлялось раньше. Выбор. Вот в чем было дело. Теперь у нее был выбор.
– Я хотела сказать тебе сама, прежде чем ты услышишь это от кого-то другого. Я уезжаю из Литтл-Фоллз.
– Не может быть. Дженни заулыбалась.
– Может. Я уезжаю. С Питом. Помнишь, я рассказывала тебе о нем?
– Помню, конечно. Парень в кожаной куртке и сапогах. Байкер. Дженни, хм, а насколько хорошо ты его знаешь?
Дженни нарисовала пальцем маленькое сердечко в сахарной пудре, просыпавшейся на стол.
– Достаточно. И он не байкер, не так, как ты думаешь. У него есть мотоцикл, но он не бандит с большой дороги. Он самый замечательный человек, которого я только встречала в жизни! Он привозил мне разные вещи и возил меня по разным местам. В воскресенье вечером мы были у Джиро.
– Да? Я тоже. Когда вы там были?
– Поздно. Около полуночи.
– Не может быть. Я там была с одиннадцати до часу. Я бы тебя обязательно увидела.
– Ну, может это было полвторого. Я не помню, в эту ночь столько всего было. – Воспоминания об этом заставили ее покраснеть.
Мириам глянула в окно.
– Он там?
– Нет. Он остался дома, чтобы подготовиться.
– Но мне хотелось бы познакомиться с ним.
Дженни не собиралась рисковать. Пит был ее спасением. Он был ее гордостью и ее радостью, мечтой ее сердца. Она не хотела, чтобы кто-нибудь познакомился с ним и разозлился на нее только потому, что он достался ей. Поэтому она вежливо отклонила просьбу:
– Уже некогда. Мы уезжаем сегодня вечером.
– Сегодня! Ого! А твой отец в курсе?
Дженни рисовала в сахарной пудре стрелу, пронзающую сердце.
– Еще нет. Но мы дождемся его, а потом уедем. – Оперение стрелы не получилось, и она стерла весь рисунок. Это все ерунда. Ей теперь незачем рисовать картинки. У нее теперь есть нечто реальное, живущее в ней. – Поэтому я хотела заодно сказать тебе, что больше не приду на работу.
– Ну и хорошо. Я же говорила тебе, что скоро закрываю фирму.
– Мне хочется поблагодарить тебя. Ты была так добра ко мне.
– Мириам вытянула губы, как для поцелуя, потом вытерла руки о фартук и обняла Дженни так крепко, как только могла, чтобы не измазать ее пудрой. Потом отстранилась.
– И куда же вы едете?
– На его семейное ранчо в Вайоминге. Будешь в тех местах, заезжай к нам.
– А как оно называется?
– Южная Вилка. – Заметив скептический взгляд Мириам, она пояснила: – Там развилка на дороге, южнее границы с Монтаной.
– А! Что ж, звучит заманчиво. Желаю удачи. Постой, если тебе нужны рекомендации, давай я напишу. Я честно расскажу, какой ты замечательный работник.
– О, нет, я не буду работать. У Пита есть деньги, и вообще, мне хватит работы на ранчо.
Мириам пожала ей руку.
– Я за тебя рада. Это хорошо, что ты уезжаешь. Тебе нужно начать все сначала. Я надеюсь, у вас с этим парнем, с Питом, все сложится.
– Пит? – переспросил Дэн О'Кифи. Он придерживал рукой сетку на двери гаража, в котором располагался полицейский участок Литтл-Фоллз. Снаружи дверную раму обвивал плющ, придающий месту более привлекательный вид. – Это о нем вчера говорил мне преподобный Патти?
Дженни поглядела мимо него на стол, книжные полки, папки с делами и разнообразное электронное оборудование, теснящееся в маленьком помещении. Она не хотела, чтобы его сомневающийся тон разрушил ее прекрасное настроение.
– Он забирает меня с собой в Вайоминг. Мы останемся здесь только до того времени, как вернется Дарден.
– Он приезжает на автобусе?
– Угу.
– В шесть двенадцать? – Дэн открыл дверь шире и движением подбородка пригласил ее зайти. – Давай-ка это обсудим.
Радостное настроение Дженни сопротивлялось этому. Полицейский участок пробуждал воспоминания, которые сегодня были ей совершенно не нужны. Она не собиралась заходить внутрь. Но Дэн всегда относился к ней лучше, чем другие. Она хотела, чтобы он видел, что сейчас она спокойна, что она знает, что делает, и не боится. Она хотела, чтобы он видел, что она счастлива.
Он смахнул пыль с деревянного стула, а сам присел на краешек стола.
Она остановилась за стулом, уцепившись за его спинку.
– Не хочешь сесть?
Она помотала головой, пожала плечами и виновато улыбнулась.
– Неприятно вспоминать? – Он понимающе вздохнул. – Тогда казалось, что ты старше своих восемнадцати. С трудом верилось, что ты так молода и столько пережила… А Дарден знает, что ты уезжаешь?
– Пока нет.
– А о Пите он знает?
– Пока нет.
– Он не обрадуется.
Дженни почувствовала приближение старой паники. Но раньше был не просто страх, а еще смятение и вина. Теперь, чтобы справиться со страхом, у нее был Пит, а если вина и осталась, то смятения больше не было. Она ни за что не останется с Дарденом. Она не будет снова жить так. Пит дал ей возможность выбирать. Теперь она точно знала, что делать. Паника отступила. Она распрямилась, вдохнула поглубже и с улыбкой сказала:
– Я обещала ему, что буду здесь, когда он вернется, и я буду. Он шесть лет был в тюрьме. И я тоже. Он выходит на свободу, и я тоже. Он хочет вернуться сюда, я хочу уехать отсюда. Мне двадцать четыре года. Я имею право самостоятельно распорядиться остатком своей жизни.
– Меня не надо в этом убеждать, – заметил Дэн. – Я всегда говорил, что тебе надо уехать. Я только хотел, чтобы это произошло раньше, – чтобы он смог более разумно начать новую жизнь здесь.
Дженни не расстроилась.
– Меня он не найдет.
– Да, ему нельзя будет покидать пределы штата без разрешения. Это условие досрочного освобождения. – Он повел плечом, как будто оно болело. – Конечно, он все равно может это сделать, но тогда его остановят. Ты не хочешь намекнуть мне, куда собираешься, чтобы я предупредил власти, если возникнет проблема?
Дженни покачала головой.
– У тебя он спросит в первую очередь.
– Я ничего ему не скажу. Ты же знаешь, что я на твоей стороне. – Он поднял брови. – Ты что, считаешь, он будет меня пытать, чтобы узнать, где ты? – Он рассмеялся. – Я больше и сильнее его. И вообще, я представитель закона. Он не сможет причинить мне вреда.
– Когда человек в отчаянии, он может совершать безумные поступки.
– Дарден не настолько безумен.
– Он низкий человек. Ты сам это говорил. И вообще, – продолжала она, воодушевившись, – мы сначала отправимся в путешествие, мы с Питом. Мы приедем к нему домой только через несколько недель.
– Может, мне стоит познакомиться с этим Питом? Тогда я смогу поручиться за него, если Дарден будет заявлять, что тебя увезли силой. Он здесь?
Было одиннадцать часов тридцать минут. Пит, наверное, спит. Или принимает душ. Или стирает. Дженни предлагала ему постирать его вещи, но он отказался. Он сказал, что стиральная машинка и сушилка – достаточная роскошь после стольких дней в дороге и он не собирается делать ее своей рабыней. Он даже забрал кое-какие ее вещи, чтобы постирать вместе со своими. Последний раз кто-то стирал ее вещи, когда ей было девять лет.
– Он ездит на мотоцикле? – с натянутой улыбкой спросил Дэн. – Помнится, ты сама когда-то хотела иметь его? Не так уж и давно. Сколько лет назад это было – три, четыре, – когда внук Ника Фарины прикатил в город на мотоцикле? Старина Ник готов был повеситься. Он ненавидел этот звук, ненавидел вид этой машины. А ты останавливалась и облизывалась, когда он проезжал мимо. Старина Ник ненавидел за это и тебя тоже. Его чуть удар не хватил, когда внук предложил продать его тебе. Думаю, Ник скорее согласился бы переехать, чем слушать этот звук каждый день. Странно, что он еще не пожаловался на твоего Пита. Дженни улыбнулась.
– Если едешь достаточно быстро, никто не успевает тебя увидеть и услышать.
– Такого я никогда не слышал, Дженни Клайд. – Он посмотрел на нее так, как будто хотел сообщить, что ему известно всё без исключения обо всем без исключения, и на мгновение – всего на одно мгновение – ей захотелось заключить его в объятья за то, что он такой добрый. Но она не знала, как он к этому отнесется, и желание тут же прошло.
Он снова потер плечо и нахмурился.
– Я волнуюсь за тебя. Преподобный Патти сказал, что ты весь день валяешься в постели в ночной рубашке.
Улыбка Дженни стала застенчивой.
– Преподобный Патти ошибается. Я надела рубашку, только когда он пришел. – Она продолжала держаться за стул только до тех пор, пока не увидела, что Дэн понял ее намек, и тут же направилась к двери. – Мне пора. Я просто хотела попрощаться. Извини, что мой отъезд добавит тебе хлопот.
– Мне?
– С Дарденом.
– Ничего, я справлюсь.
Она кивнула, в последний раз широко улыбнулась ему и ушла.
Когда она дошла до школы, было уже одиннадцать часов пятьдесят минут, и солнце пригревало все сильнее. Она сняла теплую кофту и обвязала ее вокруг талии, а потом присела на каменную ограду школьной площадки и минут десять просто улыбалась самым ранним своим детским воспоминаниям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49