– Нет уж, если он прилагается к дому, значит, он мой.
– Мы с Ангусом прекрасно ладим.
– Может быть, у нас тоже получится. – Хотя здесь возможны проблемы. – Он не выходит из спальни хозяина?
Лицо Джордана посерьезнело:
– Днем – да. Ночью он может бродить вокруг, но после смерти Конни не уходит далеко. Он ждет возвращения своего друга.
– Как это печально. – Кэйси внезапно стало больно. Она направилась в сторону дома, потом остановилась и снова повернулась к Джордану. – Он меня отвергнет?
– Не знаю.
– Он царапается, кусается?
– Никогда.
Кэйси приподняла брови, сжала губы и направилась к дверям. Быстро пройдя через офис, она поднялась на один пролет лестницы, потом на второй. Когда она дошла до спален, ее шаги замедлились. Повернув к двери Конни, она осторожно приблизилась. «Не привидение, а кот, не привидение, а кот», – продолжала твердить она себе, но все равно чувствовала, как сердце стучит. Рядом с дверью она, поджав ноги, опустилась на ковер.
Ей приходилось общаться с кошками. У матери на ферме они всегда были. В момент трагедии их было две. Кэйси собиралась забрать их к себе, но одна из ткачих Кэролайн просто умоляла отдать кошек ей. Квартирка Кэйси была крохотной, сердце занято Кэролайн, а небольшую пустоту в душе она давно научилась игнорировать – и несмотря на это, она все-таки подумывала о том, как бы похитить этих кошек. Компания по вечерам ей бы не помешала.
– Ангус, – тихонько позвала она и подвинулась чуть ближе. – Ангус, ты здесь?
Она ждала, прислушиваясь, но не слышала ни звука. Она подумала, что, весьма вероятно, кот спит где-нибудь в глубине комнаты, и лучше потратить время на изучение ящиков с буквой «М». Но записки были рассказом, возможно – реальным, возможно – нет, однако в любом случае – способным подождать. А кот был живым. Он был здесь и ждал Конни вот уже почти четыре недели. Кэйси очень хотела дать ему понять, что она тоже сможет позаботиться о нем.
– Ан-гус, – снова проворковала она, подвигаясь еще ближе. Кот Конни теперь ее? Хотя она не видела его, но ощущала его присутствие. – Ну выходи, поздороваемся, красивая киска, – пропела она, потому что некрасивых кошек ей встречать не приходилось, равно как и тех, которым бы не нравились похвалы.
Подавшись вперед, она заглянула в приоткрытую дверь. Когда ей показалось, что она видит глаза, она отшатнулась. «Кэйси, это не привидение. Это кот», – напомнила она себе. Снова наклонившись вперед, она открыла дверь пошире.
Глаза и вправду были там, настоящие, не воображаемые. Они находились на расстоянии полуметра за дверью и смотрели на нее из тени. В проникающем сзади дневном свете вырисовывался силуэт животного. Кэйси были ясно видны настороженные уши.
«Ждет возвращения своего друга». Ее сердце таяло. Она могла обвинять Конни Ангера во многом, и не в последнюю очередь в том, что из-за него ей пришлось чувствовать себя ненужной, нелюбимой и неподходящей на роль его дочери. Но она не обижалась на него за то, что он оставил ей кота. Кот был самой близкой, самой живой частью самого Конни, к которой она могла прикоснуться. Кот был важнее, чем особняк. С котом она могла справиться.
Она протянула руку по направлению к глазам.
– Ох, Ангус, мне так жаль. Я – не Конни, но я люблю кошек. Я с огромной радостью буду заботиться о тебе.
Она подползла еще поближе, оказавшись уже на самом пороге. Она потянулась вперед, предлагая коту обнюхать свою руку. – Ну, давай поздороваемся, большой мальчик, – нежно проворковала она.
– Откуда ты знаешь, что он большой? – спросил, появляясь снизу, Джордан.
– Большие глаза, большие уши, большой кот, – ответила Кэйси и добавила: – Так ведь?
В конце концов, Джордан знал этого кота. Джордан знал сад. Он также знал дом. Кэйси могла бы привязаться к мысли о том, что этому чужаку известно все то, что неизвестно ей. Но ее мысли были заняты совсем другим: ей было известно, что, несмотря на внешнюю неухоженность, от этого мужчины пахло мылом, что, когда она провела рукой по его груди, она ощутила мягкие волосы под майкой, что даже в такой ранний час его тело было теплым. Все это прочно запечатлелось в ее голове, а с его появлением встало комом в горле.
– Так, – подтвердил он, минуя последний столбик перил. Она с минуту позволила себе полюбоваться им, потом, как хорошая девочка, вернулась к коту.
– Сколько ему лет?
– Восемь. Он еще немало поживет, я думаю. Конни прекрасно о нем заботился. – Присев рядом с Кэйси, он тихонько позвал: – Эй, Ангус! Ну, поди сюда. Это я, твой товарищ. – Он поцокал языком.
– У него там есть еда и туалет? – шепотом поинтересовалась Кэйси.
– Все необходимое. Кошки на удивление самодостаточны. – Он опустился на одно колено и открыл дверь еще шире. – Ну, выйди, Ангус. Она не кусается.
Увидев наконец кота целиком, Кэйси восхищенно вздохнула:
– Какой красивый!
У кота была в основном серая шерсть, с яркими черными и белыми отметинами, квадратная морда, курносый нос и пышный меховой нагрудник. Он глядел прямо на Джордана большими зелеными глазами – большими, зелеными, очень красивыми глазами, в которых можно было прочесть печаль, смущение или страх.
– Это мэйн-кун, да? – спросила Кэйси.
– Да. – Джордан потянулся к коту, но тот отпрянул назад. – Ну! – недовольно покачал головой Джордан. – Что такое? Ты же меня знаешь. Мы же друзья.
Ангусу это было известно. Он выразительно посмотрел на Джордана. «Может, мы и друзья, – словно говорил он, переводя взгляд на Кэйси, – но кто, черт возьми, она такая?»
– Это дочь Конни. Она хорошая.
Было непохоже, что Ангуса это успокоило.
– Никогда бы не подумала, что Конни любил животных, – пробормотала Кэйси. Он всегда казался ей слишком формальным.
– Кошек. Никого больше. На самом деле, никого, кроме Ангуса. Доктор Ангер не испытывал особенно горячих чувств к другим животным, даже к другим кошкам, и это у них было взаимно. Единственный человек, к которому Ангус залезал на колени, был доктор Ангер.
– И Конни позволял это? – удивленно спросила Кэйси, поднимая глаза на Джордана.
Он поймал ее взгляд.
– Ты о прикосновениях? Я думаю, это относилось только к людям. По отношению к Ангусу он был старым добряком.
– Почему он не любил людей?
Джордан пожал плечами.
– Он никогда не намекал ни на что… ну, что могло бы дать основания предположить, что его отец бил его? Или что он вырос среди людей, которые не переносили прикосновений? Или что он подвергся сексуальным домогательствам?
Садовник сухо глянул на нее.
– Если это было психическим нарушением, то он явно излечился, хотя бы отчасти, учитывая твое появление на свет.
– Одна ночь. Это все, что было у них с моей матерью. А то, что было у них с женой, я бы не назвала браком.
– Они были вполне счастливы вместе, по крайней мере, так выглядело со стороны. К тому же, откуда известно, что это не она захотела жить отдельно?
– Если это было и так, – предположила Кэйси, – то, возможно, именно потому, что он не мог к ней прикоснуться. Подозреваю, что любая женщина от этого рано или поздно сойдет с ума.
– Не суди о других по себе.
Она отпрянула назад.
– Простите?
– Не все женщины определяют себя исключительно по половой принадлежности.
– Я так не делаю.
– Тогда к чему была сцена в саду?
– Чтобы показать, что я не такая, как мой отец, – пояснила она. – Мне нравится быть рядом с людьми. Мне нравятся их прикосновения. Я мечтаю о том, чтобы каждое утро просыпаться и ощущать рядом тепло тела, и я не имею в виду собаку или кошку. – Она сама не могла поверить в то, что произнесла это – она вовсе не была убеждена, что это правда, – однако сказанного было уже не вернуть. Она поспешно продолжила: – Я даже представить не могу, почему мой отец так не хотел этого. У меня были клиенты с определенными отклонениями, и с социальными, и с сексуальными, но мало кто из них был таким одиночкой, как Конни Ангер. Он был ненормален. Талантлив, но ненормален.
– А ты – нормальна, – заключил Джордан. – Но тоже талантлива.
Она посмотрела на него.
– Нет. Я бы не смогла получить докторскую степень, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я с трудом закончила школу, с трудом закончила колледж и, можешь поверить, не потрясла академический мир, учась в аспирантуре. Но я смогла стать очень хорошим консультантом. – Вспомнив об этом, она быстро взглянула на часы. – О Господи! – Она поднялась, разминая затекшие ноги. – Мне пора бежать. – Она вспомнила о коте, посмотрела в комнату, но его там уже не было. Она вопросительно взглянула на Джордана.
– Вернулся туда, – он кивнул в глубь комнаты. – Ждать дальше.
– Как это печально. – Кэйси снова ощутила тепло в сердце. Она подошла к самому порогу. – Ангус? Я еще приду.
– Ты можешь зайти туда и разглядеть его. Она могла. Но она еще не была готова.
– Может быть, попозже.
– Ты же не боишься кота?
Кэйси смерила его взглядом и пошла через площадку к своей двери. Почти на полпути она внезапно обернулась. Джордан только что поднялся с колен.
– Эти ящики наверху – те, которые личные, – в них есть какой-то порядок? Например, хронологический?
– Не знаю.
– Ты же помогал ему заносить их наверх?
– Я не изучал содержимое. Это не мое дело. Я всего лишь садовник.
У Кэйси было дурацкое ощущение, что здесь что-то не так, она почувствовала легкий испуг.
– Если ты всего лишь садовник, что ты делаешь здесь, в доме? – Она не видела у него в руках лейки, ножниц или распылителя. – Не пора ли тебе вернуться к тюльпанам?
– У нас нет тюльпанов. Калина, гардении, вербена, люпин, водосбор, гелиотроп.
– Значит, у тебя полно работы, разве не так?
Он с минуту молча смотрел на нее. Потом поднял руки, показывая, что сдается, и неторопливой походкой направился к лестнице.
– Кот твой. Делай что хочешь.
Кэйси хотела как-то разделить утро между исследованием коробок с архивом Конни и выманиванием Ангуса из комнаты. Однако после того, как она оделась, ей пришлось заняться просмотром записей о сегодняшних клиентах. Она совместила это с завтраком, на приготовлении которого настояла Мег, а когда закончила с едой, занялась необходимыми телефонными звонками. Ей нужно было сообщить новый адрес офиса клиентам, назначенным на среду и четверг, своему бухгалтеру, поставщикам услуг, с которыми она работала чаше всего, и психиатру, который теперь, за неимением Джона, будет выписывать лекарства ее клиентам. Она управилась со всеми этими делами как раз к приходу первого посетителя, и с этого момента ей было уже некогда думать ни об Ангусе, ни о коробках Конни. Когда она общалась с клиентом, она была сосредоточена только на нем.
Сегодня она уже чувствовала себя в офисе более свободно; хотя и не решилась съесть леденцы из стола Конни, но уже начала подумывать об этом. Она вполне могла раз-другой подкрепиться сладеньким. Но это были леденцы Конни. А чувствовать себя уютнее она стала благодаря стараниям сделать офис своим.
Она добилась этого, достав свои бумаги и разложив их повсюду, в слегка небрежной манере. Конни бы категорически не одобрил этого. Но она не была Конни. Она прекрасно знала, что в какой стопке бумаг находится. Но это были ее бумаги, которые лежали рядом с ее компьютером, с ее книгами, стоявшими на полках за спиной. И здесь были ее клиенты. Она должна была уделять им все свое внимание.
Поэтому она думала только о них, пока последний не покинул офис. Было уже шесть, и Кэйси чувствовала себя вымотанной. Она попросила у Мег большой стакан холодного кофе и направилась с ним в сад.
Жаркий влажный воздух казался тяжелым.
Джордан подрезал кусты. Увидев его в саду, она остолбенела. Был все еще вторник, и он уже не поливал недотроги. Ей хотелось сказать что-нибудь едкое, но она была слишком уставшей. Опустившись на стул у столика, она стала просто наблюдать за его работой.
Он тоже выглядел уставшим. Волосы были влажными, подбородок потемнел от щетины, джинсы на коленях и сзади были в земле. Майка еще больше почернела от пота, кожа блестела.
Она хотела было предложить ему выпить холодненького. Но он не был гостем у нее на вечеринке.
Хоть он и не смотрел на нее, она не сомневалась, что он знает, что она здесь – и она оставалась на месте, расслаблялась, наблюдая за ним, и чувствовала возникающее где-то внутри ленивое тепло.
Он работал не торопясь, отрезая одну ветку, потом другую. Отбросив отрезанное в сторону, он останавливался, окидывал куст оценивающим взглядом и делал еще два или три щелчка секатором. Кэйси смотрела, как он вытирает пот со лба. Спустя несколько минут он провел тыльной стороной ладони по переносице. Его волосы слиплись от пота. На блестящих плечах виднелась пара шрамов. Ему было жарко.
Она пожалела его и все-таки решила спросить, не хочет ли он пить, но тут он бросил секатор на землю и начал через голову стаскивать майку. Он вытер ею лицо, отшвырнул ее в сторону, поднял секатор и вернулся к работе, но уже через несколько минут секатор снова оказался на земле. На этот раз он направился к шлангу, из которого под кусты тонкой струйкой текла вода, взял его и, подняв лицо, стал лить на себя воду, которая стекала с лица на его обнаженный торс и дальше на джинсы.
Это было захватывающее зрелище. Кэйси едва дышала, не желая упускать момент. У него была сильная шея с в меру выступающим адамовым яблоком. Грудь с пропорциональным, не кричащим рельефом мышц покрывали тонкие мягкие волосы. Торс был худощав, но не тощ. Джинсы сидели достаточно низко, чтобы открывать полоску волос и намек на пупок, но только намек. Зрелище струящейся по всему телу воды загипнотизировало Кэйси.
И ему было это известно. Она поняла это, потому что он ни разу не взглянул в ее сторону. Она видела огонь в его глазах сегодня утром. Сейчас он играл свою роль хладнокровно. Больше он ничем не выдал себя, хотя у него была масса возможностей. Но ей хотелось видеть его возбужденным. Ей казалось неправильным, что ее так тянет к нему, а он не испытывает то же самое.
Конечно, неразделенная страсть встречается. Беднягу Дилана так тянуло к ней, а она не чувствовала ничего. «И так случилось потому, против всякой логики, – подумала она, – что все это должно было достаться садовнику ее отца».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49