Здороваясь с представителями влиятельных семей, старик двигался, как машина. Когда он принимал соболезнования, то выражение лица менялось от каменной невозмутимости до панического ужаса.
Джесс, ставший единственным сыном, стоял рядом с отцом, ошарашенный случившимся, но стараясь найти в себе силы для обоих. На нем была теплая парка, а лицо обрамлял отделанный мехом капюшон. При дыхании изо рта вырывался пар, но он чувствовал себя скорее онемевшим, чем замерзшим. Он обязан быть здесь ради памяти Росса. Четыре дяди Джесса, братья Брама, тоже прибыли сюда, как представители клана: Джесс знал, что с этого момента они будут более активно вмешиваться в управление семейной водной шахтой.
Разговаривая с вождями других кланов, принимая от них искренние слова соболезнования, Джесс видел в них больше, чем просто сострадание. Вдобавок к этому он почувствовал присутствующий в них страх.
Никто не представлял, что явилось причиной несчастья, случившегося на Голгене. Точно так же никто не мог понять, что спровоцировало нападение на шахту «Голубое небо»… и может ли еще такое повториться.
Рупор Юхай Окнах на похороны не приехала. Она была слишком стара для этого, ее тело было слишком хрупким, а кости от долгой жизни в условиях низкой гравитации стали ломкими. Вместо себя она послала свою воспитанницу, Ческу Перони. Джесс приветствовал ее сразу после того, как она спустилась по шахте. Когда он увидел Ческу, то сразу же вспомнил о трагической причине, вызвавшей приезд, и его и так обезумевшее от горя сердце чуть не разорвалось.
В Приемном Комплексе, когда Дел Келлум сообщил им эту весть, они оба от удивления потеряли дар речи. Теперь Ческа прибыла на Плюму в траурном платье, которое в таких случаях надевают вдовы Скитальцев. Хотя она была только обручена с Россом, такой выбор был вполне уместным: одежда была темно-синей с алыми вставками, отделка в тонах лесной зелени.
Обычные яркие цвета были приглушены. На длинном теплом платье и обшитых мехом сапогах был нанесен геометрический узор Цепи Скитальцев, символ того, что все кланы связаны между собой, одновременно показывающий индивидуальность и монолитность культуры каждого клана.
Младшая сестренка Джесса, Тасия, стояла, погрузившись в себя, рядом с ледяной платформой, наблюдая, как через шахты, расположенные в потолке, прибывает новая группа. Ее компьютерный помощник стоял рядом и объявлял имена. Обычно Тасия любила шумные компании, любила поболтать с гостями, продемонстрировать им какие-нибудь трюки или то, что она нашла в ледяных слоях, но сегодня она выглядела мрачной и хмурой и была полна ненависти к неизвестному врагу. Рядом с ней стояли родственники. Когда Тасия увидела Ческу в траурном платье, она не выдержала и убежала в свою круглою каморку. Там в одиночестве она могла спокойно поплакать.
Плюма обладала ледяной внешней оболочкой, несколько километров толщиной, которая плавала в глубоком море, покрывавшем маленькую каменистую сердцевину. Время от времени ледяная оболочка трескалась, как пересохшая шкура, образуя вдоль поверхности линии, вдоль которых выливался поток воды, пока и он не замерзал и не становился крепким, как камень.
Глубоко под защитной оболочкой, согретый как давлением веса льда, так и приливно-отливным движением, охлаждая при этом ядро планеты, лежал океан Плюмы. Дерзкие Скитальцу пробурили ледяную оболочку, чтобы получать воду для своих нужд Члены клана Тамблейнов организовали добычу и откачку воды на Плюме и торговали ей вместе с необходимым Скитальцам очищенным кислородом и внутрисистемным ракетным топливом. Семья Тамблейнов глубоко под ледяной шапкой планеты соорудила себе жилище.
Маленькие жилища Скитальцев располагались в пузырьках воздуха под ледяной корой, в стабильном слое, который выходил на подземные воды. В океане Плюмы был планктон, росли лишайники и даже жили не изменяющиеся в течение целых эпох нематоды. Когда Скитальцы привезли сюда искусственные солнца, природа Плюмы расцвела. Фосфоресцирующий свет пробивался сквозь замерзшие своды.
Плюма была одним из самых удивительных поселений Скитальцев, демонстрировавшим, что предприимчивые бродяги могут найти для себя нишу с суровыми условиями, о которой Земная Ганзейская Лига даже не задумывалась. Семья Джесса нашла это место и устроила здесь укрепленный и уютный дом.
Сейчас Брам Тамблейн еле стоял на ногах. Хотя он и был грубым и закаленным – рабочая лошадка, которая никогда не сбавляла свой бег, складывалось впечатление, что навались на старика еще какая-нибудь неприятность и он упадет.
– Иди, отдохни, папа. Поговори с братьями. Я прослежу, за последними приготовлениями. До начала церемонии осталось еще часа четыре.
Брам ничего не ответил. У него был такой вид, словно сострадание сына обидело его. Жена Брама умерла несколькими годами раньше, произошел несчастный случай: она упала в замерзающую водную трещину, где теперь останется навсегда, сохраненная в веках. Сейчас глаза у старика покраснели: лицо нахмурилось от морщин, выступивших на обожженной морозом коже.
Стоя на ледяном причале и глядя на серые воды внутреннего моря, Джесс чувствовал себя ужасно одиноким. Если бы он мог превратиться в статую! Он поднял глаза и посмотрел в нависшее небо. Потолок был бело-голубым, освещенным искусственными солнцами.
Джесса передернуло, и он пошел посмотреть, не сможет ли до начала похорон как-то успокоить младшую сестренку. До конца дня ему еще предстояло много дел.
Прибывшие на похороны представители других кланов и выжившие члены клана Тамблейнов собрались на ледяном выступе. Плюма была тихой и бесшумной. Легкий туман поднимался от торосов и клубился над спокойными ртутными водами, как дыхание дракона.
Старый Брам, на котором было несколько слоев курток и свитеров с переброшенным через плечо расшитым плащом, больше напоминал огородное пугало, нежели главу клана. Он стоял на ледяном причале над гладкими водами. Джесс и Тасия стояли подле него, а Ческа на шаг позади.
На воде плавал похожий на ящик плот, сделанный из дорогой прессованной целлюлозы. Каждая планка была привезена одним из племеней Скитальцев и здесь его собрали в единое целое.
Большую часть стоимости похорон взяла на себя Рупор Окнах и ее клан, хотя Брам настаивал, что потом выплатит все сполна. Внутри плавающего контейнера лежал портрет Росса Тамблейна, завернутый в старые одежды, которые остались здесь после того, как они с отцом поругались.
Джесс собирался сказать торжественную надгробную речь, но Брам и слышать не хотел об этом. После того, как Джесс воздал хвалу мудрости Путеводной звезды старик заговорил и срывающийся голос его эхом покатился над водой.
– Вот все, что осталось от моего сына Росса. Не было найдено никаких обломков шахты «Голубое небо», гнусно уничтоженной неизвестными врагами.
Сухожилия на шее Брама натянулись, как веревки.
– И все же у нас сохранилась память о Россе, мы помним связанные с ним истории, помним время, которое провели вместе… – его голос задрожал. – И то, что мы для него не сделали и теперь уже не сможем сделать.
– Так как от моего сына не осталось ничего, мы… – Брам поднял взор к твердому небу. – Это будет ему памятником.
– Это будет ему памятником, – хором повторили остальные Скитальцы.
Джесс и Тасия сделали шаг вперед и с треском раскрыли чехлы возжигаемых при соприкосновении с воздухом факелов. Брам Тамблейн полез в один из своих многочисленных карманов и достал оттуда еще один факел, теперь три пламени засияли вместе.
– Росс – мой старший ребенок. Его огонь будет гореть ярко и жарко… – голос Брама дрогнул. – Да, Росс был горячим парнем. Но его свет и жизнь сгорели слишком быстро.
Одновременно все трое бросили факелы на плот, который был укрыт ветвями ледяных водорослей, пропитанных горючим гелем. Пламя охватило водоросли и с потрескиванием окружило портрет Росса черным дымом. Брам отвязал веревку от швартовного штыря ледяной пристани, и шестом оттолкнул погребальный плот в открытую воду. В то время как огонь поднимался все выше и выше, плот подхваченный течением, понесло в равнины темного моря.
Джессу очень хотелось помочь отцу, разделить с ним тягостную ношу. Несмотря на ссору, на старика произвели впечатления успехи старшего сына, и он им гордился.
По мере того, как плот удалялся все дальше в холодное море, погребальный костер разгорался все ярче. Оранжевое пламя отражалось в низком ледяном небе.
Привлеченные светом, из морских глубин поднялись огромные примитивные черви, они высовывали свои гладкие безглазые головы в воздушный карман. Морские черви были толстыми, красными существами с круглым ртом и рядами мелких, прочных, как алмаз, зубов, которыми они, вероятно, прогрызали себе проходы в ледяных стенах.
Наблюдавшие за происходящим Скитальцы были очень удивлены, увидев этих редких созданий. Ческа придвинулась поближе к Джессу. Он чувствовал ее присутствие, но не мог оторвать взгляд от маячащих вокруг пылающего погребального плота странных существ.
Когда уменьшившийся пылающий деревянный погребальный плот начал распадаться на отдельные обугленные части, окружавшие его морские черви начали издавать странные гудящие звуки, мрачный, но прекрасный хор, который отдался эхом под куполом замерзшего потолка.
Джесс не мог слушать то животное горе, которое слышалось в песне морских червей. Он почувствовал, как Ческа с любовью взяла его за руку, и был поражен, когда повернулся к отцу и увидел, что по его морщинистому лицу текут слезы.

47. ГЕНЕРАЛ КУРТ ЛАНЬЯН

Среди руин системы Онсьер не было выживших, не было тел, осталось только небольшое количество обломков: и не было даже намека на то, что же произошло с доктором Серизавой и его сотрудниками. Четыре планеты теперь представляли собой остывшие обломки, вращающиеся вокруг нового солнца.
Но Генерал Ланьян привел сюда скоростной разведывательный аутригер вовсе не для того, чтобы скорбеть о случившемся. У нападавших, было достаточно сил, чтобы разбить на куски целые планеты. Президент Венсеслас приказал найти ответ и, в частности, выяснить, как Земные Оборонительные Силы могут защитить себя и колониальные миры от неизвестного врага.
Когда разведывательный аутригер примчался к зажженному газовому гиганту, наблюдатели стали изучать обломки. Ланьян подобрал себе команду из лучших техников и офицеров связи. Требовался тщательный анализ вращающихся на орбите обломков лишь для того, чтобы определить, какие из обломков принадлежат планетам, а какие наблюдательной научной станции.
– Эти ученые были здесь в одиночестве, – проворчал Ланьян. Возможно, они даже взывали о помощи. Если бы только эти проклятые терокцы давали нам достаточно зеленых священников, мы бы могли оставить здесь одного для немедленной телепатической связи. Доктор Серизава мог бы послать сообщение при первых признаках нападения. По крайней мере, мы бы знали, что здесь произошло.
Ланьян не мог понять, почему президент Венсеслас не заставит короля выслать ультиматум и получить столько зеленых священников, сколько надо. Как могут примитивные лесные жители противостоять продуманной акции Земных Оборонительных Сил, если Ганза вздумает поиграть мускулами?
Военный специалист-геолог поднял взгляд от приборов.
– Первые замеры дали нам кое-какую информацию, сэр. Все осколки имеют примерно одинаковую температуру. А это означает, что разрушение произошло в очень короткий промежуток времени. По моим предположениям все четыре планеты и наблюдательная станция разрушены в течение нескольких часов.
– Часов! – воскликнул генерал. – Что может уничтожить четыре планеты в течение нескольких часов? Что нам противостоит?
Пилот взглянул на Ланьяна.
– Даже если бы у доктора Серизавы была телепатическая связь, никакая помощь не смогла бы подоспеть вовремя, генерал. Для того чтобы сюда прибыл корабль с ближайшей базы оборонительных сил потребовалось бы более недели, и это при условии, что корабль будет двигаться с максимальной скоростью, которую только может развить двигатель. Так что мы ни коим образом не смогли бы им помочь.
– В таком случае мы бы потеряли и зеленого священника, – признал генерал.
Но все же, черт подери, мы бы знали, что здесь произошло! Ланьян кипел ненавистью оттого, что с одной стороны его руки были связаны этими высокомерными собеседниками деревьев, а с другой скоростью света.
Однако на данный момент медлительность и достаточная предсказуемость распространения обычной электромагнитной связи давали генералу шанс. Если Серизава посылал сигнал бедствия, то он посылал его во все направления, но за это время сигнал мог пройти вполне определенное расстояние. Ланьян может обогнать сигнал и оказаться у него на пути.
Разведывательный аутригер облетел вокруг Онсьера, по пути делая фотоснимки. Затем, корабли устремились прочь от новорожденного солнца.
– Мне нужно быстро проделать анализ, лейтенант, – заявил генерал, прищурив голубые, как лед, глаза. – Мы предположительно установили время атаки. А теперь подсчитайте, как далеко мог уйти переданный по всем направлениям сигнал тревоги. Я хочу перехватить эту волну до того, как она угаснет.
Лейтенант склонился над технической станцией и поспешно начал вводить в быстродействующий компьютер числа. Генерал тут же приказал штурману-пилоту проложить необходимый курс.
– Запустить главный двигатель.
Хотя ускорение было неощутимо, но аутригер вырвался из временного континуума и бросился догонять электромагнитную волну, выпущенную несколько недель назад.
Так как илдиранские космические двигатели позволяли развить скорость намного превосходящую скорость света, у генерала Ланьяна была уникальная возможность перепрыгнуть через реальность и перехватить ту отчаянную радиопередачу, которую доктор Серизава послал во время таинственной атаки.
Основываясь на рапорте геообразующей команды и корректируя его по только что полученным данным, они смогли довольно точно определить время, когда произошло несчастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82