Она размышляла целый день, блуждая по огромной цитадели на холме, внимательно осматривая многочисленные пустые комнаты, которые Линди не потрудилась заново отделать, потому что они ни для чего не годились. Кое-какие из этих комнат были видны из других частей дома, а некоторые располагались в непосредственной близости от коридоров, по которым часто сновали слуги. Были и помещения, которые она отвергала, поскольку из их окон виднелось то крыло, где находились апартаменты Эллиса, а значит, комнаты эти напоминали бы ей, что в действительности особняк служит частной больницей. Но вот наконец, поднявшись по крутой винтовой лестнице, которой не пользовались, она обнаружила восьмиугольную комнату, оборудованную в башенке, похоже, надстроенной только ради причудливого абриса фасада. Она выглянула в одно из узких окон, и свежий ветер подхватил ее волосы. Казалось, из этой комнаты можно рукой коснуться дождевых туч, нависших над Бель-Эйр. Она вспомнила Рапунцель — принцессу, заточенную в башне. Для этой самой Рапунцель, подумала она, необходимо срочно изобрести хобби. Рисование! Вот только акварель или масло? А может, пастель? Ах, да какая разница! Ее должно волновать лишь одно: рисование требует долгих часов уединения в студии, чтобы никто не задавался вопросом, почему она отгораживается от общества. Все уважают потребность художника в уединении, это бесспорно. Что же до остального, то кто на свете, спросила она себя, пожелает вдруг увидеть ее работы?За несколько дней для Билли оборудовали студию. Сначала она, подобно урагану, налетела на «Гуччи», где не так давно приметила огромную накидку из серебристой лисицы, подбитую шелком. Затем она заглянула в «Мэй Компани», где ошарашенный продавец, привыкший к осторожным покупателям, которые все взвешивали, колебались, сравнивали и консультировались, едва успевал заполнять квитанции. Там Билли в течение получаса купила кушетку авторской работы самого авангардистского миланского дизайнера (продавцу это изделие доставляло много хлопот — громоздка и слишком дорога), прекрасный старинный восточный ковер (такой раритет, по мнению продавца, можно было только повесить на стену), несколько отчаянно экстравагантных ламп (он знал, но не сказал ей, что они дают только приглушенный свет).Следующий визит Билли нанесла в «Сэм Флекс», магазин принадлежностей для живописи, где продавец испытал неведомое дотоле наслаждение, продав ей на две тысячи долларов всякого товара, причем покупательницу, кажется, больше всего из всех покупок интересовали собольи кисточки. Он был бы еще сильнее заинтригован, если бы увидел, как на следующий день Билли сражалась с новым мольбертом, пытаясь его установить. Наконец ей это удалось, она выудила из кипы холстов один, старательно натянула его и палочкой пастели провела поперек зазубренную алую полосу. Затем на листе из альбома для эскизов она тщательно вывела: «Студия. Идет работа. Ни в коем случае не беспокоить!» Она приколола листок с наружной стороны двери, запиравшейся изнутри, и, удовлетворенная, потащила все собольи кисточки к себе в гардеробную: пригодятся, чтобы подводить брови.Билли отметила, что, несмотря на перемену погоды, Джейк на людях оставался невозмутимым и осторожным. Его опушенные черными ресницами глаза мальчика из церковного хора встречали ее взгляд открыто, как всегда, в них не было немого вопроса, а ведь он должен был понимать, что прошло уже больше недели с тех пор, как они касались друг друга. Он даже ни разу не выказал ей положенного — не проявил хоть чуть-чуть нетерпения. Поначалу Билли намеревалась ошарашить его новой студией, но потом какой-то инстинкт подсказал ей держать сюрприз в тайне.Когда все было готово, она вышла к совместному ужину с Джейком и Эшем в длинном платье из серебристого ламе, отделанном черной норкой, распустив волосы и тщательно зачесав их назад, украсив свою сильную шею тяжелыми нитками изумрудов-кабошонов, причудливых жемчугов и рубинов. Джейк оделил ее одной из своих невозмутимых, невыразительных улыбок, она же бесстрастно рассматривала его через стол. Внезапно до нее дошло, что он не только не нужен ей, но и опасен. Она так и не простила ему, что он заставлял ее ждать, и никогда не простит.Юрист Джош Хиллмэн завтра же может решить вопрос в отношении Джейка, подумала она. Нет, она сама должна позаботиться об этом. Джрш никогда не сможет понять, чем объясняется огромное, несоразмерное выходное пособие рядовому медбрату. Не скажешь же юристу, что Джейк получает отступные за немедленный отъезд, которого от него ждут. Однако деньги плюс несколько тщательно подобранных слов уладят дело. Может быть, Джейк не поймет до конца, но Билли почему-то рассчитывала, что он будет не очень удивлен. Ему бы следовало поинтересоваться, не слишком ли далеко он зашел. Но такая игра ему не по зубам.Билли взглянула через стол на Эша, вспомнив его такой вкрадчивый, мягкий тон, южный говор, тонкие длинные пальцы. Эш трепетал, если она ненароком останавливалась рядом с ним, задерживалась подле, следил за ней жадным взглядом, когда ему казалось, что она этого не замечает. Изящный, галантный Эшби… Интересно, каков он голый?— Эш, — спросила она, — вы интересуетесь живописью?— Да, миссис Айкхорн, всегда интересовался.Билли чуть улыбнулась, глядя прямо ему в глаза:— Неудивительно. Я почему-то была уверена, что так оно и есть. 7 Твигги, Верушку, Пенелопу Три, Лорен Хаттон, Марису Беренсон, Джин Шримптон, Сьюзен Бленкли, Марго Хемингуэй — всех этих барышень первой открыла и запечатлела в динамике и позах на снимках своего журнала Хэрриет Топпинхэм. Как только они впервые появлялись на подиуме, она тут же замечала и фиксировала их. Иногда, правда, она тоже опаздывала прибрать их к рукам, и девушки доставались другим журналам и уже идентифицировались с иными изданиями так прочно, что Хэрриет не желала или не могла работать с ними. Конкуренция между журналами мод в борьбе за честь первым открыть очередную красавицу чрезвычайно высока. В своих поисках хозяева журналов в основном опираются на сведения, полученные от определенных лиц, служащих в агентствах фотомоделей, или от работающих на эти агентства фотографов. Спайдер, естественно, принес Хэрриет пробные снимки Мелани, причем сделал это сразу, едва закончив проявлять и увеличивать работы.Когда Хэрриет взглянула на фотографии, ее тусклые карие глаза хищно сузились. Она почувствовала, как ее внутренности обожгло жаром обладания. Когда она видела предмет или человека, которых ей хотелось заполучить, кровь ее начинала быстрее струиться по жилам. Поймать мечту, ухватить видение — вот в чем заключалась ее эмоциональная жизнь. Ей надо было наложить лапу на что-нибудь редкое и особенное.— Да, хороша… Хм-м… и вправду хороша.— Это все, что вы можете сказать, Хэрриет? — Спайдер чуть не злился.— Она убийственно красива, Спайдер. Вы это хотели услышать? Неумолимо, убийственно красива.— Боже, это звучит так, словно красота сошла к нам с экрана, к примеру, из «Бонни и Клайда».— Не совсем, Спайдер. Просто такое лицо не скоро забудешь. Несколько пугающе, вы не находите? Нет? Что же, вы еще молоды.— Хэрриет, это чушь. Вас никогда в жизни ничто не могло напугать. Признайтесь!— Я ни в чем никогда не признаюсь. — Она выдохнула ему в лицо, наслаждаясь тем, что заставляет его ждать вынесения приговора.Конечно, эта девушка ей нужна. Великая модель всегда ни на кого не похожа. Просто красивые девушки напоминают одна другую, но это лицо — совсем иное. В нем есть что-то броское, особенное, чему она пока не может подобрать название. Наконец она заговорила опять:— Я единолично ангажирую ее на следующие две недели и запечатлею на ней самую существенную часть осенней коллекции. И обложку я сделаю с ней. — Она говорила нарочито бесстрастным голосом, ничем не выдав себя, но ее пожирало предвкушение. Она была возбуждена: ощущение собственного могущества и власти распаляло ее жаром, словно в желудок ей поместили раскаленный камень.— Я готов к бою, — радостно сказал Спайдер. — Я все смогу закончить и успею к сроку.— Да? Вот как? — Ее голос прозвучал слегка иронично, но и с долей замешательства.— Хэрриет! Хэрриет! Ведь это я нашел ее! И вы намереваетесь дать эту работу именно мне, не так ли? — Спайдер не мог себе представить, что она возьмет Мелани и не пригласит его.Тонкие ярко-красные губы Хэрриет скривились в улыбке, отнюдь не радостной. Она выждала, соображая, и перед тем, как заговорить, старательно затушила сигарету в пепельнице из желто-зеленого камня.— Спайдер, вы хороши, не отрицаю. Но вы такой новый, такой непроверенный. Что вы для нас делали? Лифчики? Ботинки? Детские пижамы? Не забывайте, сентябрьский номер у нас самый важный. Я не могу позволить себе ошибиться. — Из бронзовой шкатулки в стиле ампир она взяла еше одну сигарету и тщательно раскурила ее, всем своим видом дав понять, что разговор закончен.Спайдер едва сдерживал ярость, но постарался говорить спокойно:— Вы не должны упускать шанс, Хэрриет. Я понимаю, я не могу рассчитывать на ангажемент только потому, что первым делом принес Мелани вам, а не в «Вог» или «Базар». Вы хотите работать с Мелани? Она ваша. Но не думаю, что она будет работать с кем-то еще так же хорошо, как со мной. Она совсем зеленая, никогда раньше не снималась. А ведь вы это даже не заметили, правда? Этого не видно на снимках, хотя я снял ее в повседневной одежде, без грима и прически. Поверьте в меня, Хэрриет! Я готов к этой работе. Более чем готов.Хэрриет с отсутствующим видом уставилась в потолок и рассеянно забарабанила ногтями но столу. Она вновь не спеша просмотрела снимки, вынуждая его ждать, упиваясь переполнявшим ее ощущением власти. О работах Спайдера уже говорят, причем куда больше, чем о любом другом новоявленном фотографе последних лет. Если она позволит ему выскользнуть из своих рук, его тут же перехватят. А он справится с такой работой, она сообразила это с самого начала. Но она терпеть не могла, чтобы ее к чему-то подталкивали… правда, в некоторых случаях…— Хорошо, я подумаю… нет… возможно… Ладно, Спайдер, хорошенько поразмыслив, я решилась пойти на риск. Я поручаю вам сделать эти снимки.Никогда прежде Спайдер не знал, что значит находиться в чьей-то власти. Смысл ее слов не сразу дошел до него. Его трясло от ярости, он с изумлением постигал этот феномен неправедного удовольствия, с которым она издевалась над ним. Хэрриет внимательно смотрела на него. Испугался ли он наконец? Обычно страх был несвойствен Спайдеру — это она знала и ценила в нем с самого начала, но тем интереснее ей было экспериментировать над ним.— Благодарю вас. — Спайдер окинул ее взглядом, значение которого даже она при всей ее хитрости не сумела сразу разгадать: в нем отразились презрение, обида, удивление, отвращение пополам с благодарностью и подступившее скрытое волнение. Но только не страх. Это она поняла мгновенно. Он собрал фотографии и молча вышел из кабинета. Хэрриет задумчиво курила. Этому мальчику еще много чему предстоит научиться.Пока готовили сентябрьский номер, студия Спайдера была полна народу, и каждый старался внести свою лепту в столь важное дело. Подле крутилась и Хэрриет с двумя ассистентами; приходили и уходили редактор по аксессуарам и редактор по обуви, нагруженные сумками и коробками, словно итальянские ослики, бредущие с рынка; собственный ассистент Спайдера, недавно нанятый веселый парень из Йеля, всегда вертелся под рукой; все прибывал поток гонцов от разных модельеров — на вытянутых руках они вносили бесценные уникальные модели. Раздраженно поглядывая на часы, поставщики нарядов ожидали конца съемки, чтобы доставить платья обратно в выставочные залы, а ассистенты Хэрриет ворчливо требовали, чтобы они убрались с дороги, или безуспешно пытались убедить их вернуться за костюмами к концу дня. Люди от Дэвида Уэбба и Картйе приносили коробки со взятыми напрокат драгоценностями и внимательно следили за своим товаром, пока им не позволяли забрать украшения, а ученицу ассистента редактора по обуви, очаровательную юную дебютантку, свежеиспеченную выпускницу Вассара, гоняли, заставив разносить кофе с сандвичами и убирать полупустые чашки и бумажные тарелки. В костюмерной лучший парикмахер со своими подмастерьями и гример с помощником трудились не только над Мелани, но и над командой мужчин, нанятых, чтобы позировать вместе с ней. То и дело входил художественный директор «Фэшн энд Интериорз», наблюдал какое-то время, что-то ворчал себе под нос и исчезал, чтобы через час опять вернуться.Спайдер работал, как в гипнотическом трансе. Для него в студии существовала только Мелани, камера и тень его верного ассистента.Мелани была сосредоточена не меньше, чем он. Ее одевали, раздевали, подкрашивали, причесывали, велели встать, сесть, повернуться, принять позу, улыбнуться, и все это время где-то внутри у нее зрел тугой бутон какого-то громадного вопроса, и постепенно возникало понимание чего-то, что само по себе скорее составляло новый вопрос, но не ответ. Несмотря на неопытность, ей показалось нетрудным позировать целые часы подряд. Все воспринималось как само собой разумеющееся, естественное, необходимое. Чем больше от нее требовали, тем больше она отдавала, счастливая, как никогда.В конце каждого дня Хэрриет и художественный директор, заключив временное перемирие, просматривали небольшие тридцатипятимиллиметровые слайды, проецируя их на белую стену. Они ни разу не поспорили, что лучше всяких слов доказывало: оба понимают, насколько все идет хорошо. Тем не менее ни один из них не желал доставить другому удовольствие, выказав одобрение, а так как жаловаться было не на что, то и говорить им было не о чем. Благодаря многолетнему опыту они уже сейчас могли предсказать, что большинство снимков окажутся самыми безупречными и модными из опубликованных ими. Станут классикой. Поэтическая, непостижимая красота модели придавала каждому платью значимость, которой творение никогда не обладало, разве что при первом порыве вдохновения, на заре замысла модельера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83