«Ситуация требовала немедленных действий, но масштаб катастрофы был либо недооценён российскими военноначальниками и кремлёвскими чиновниками, либо они не осмелились доложить всю правду президенту, стремясь не испортить ему предстоящий праздник инаугурации».
А такое могло быть, неприятного доклада президентские холуи делать не любили, как бы чего не вышло. Царь, ведь, может и обидеться. А тогда далеко ли и до греха? Черт с ней, со страной, лишь бы самому под горячую руку не попасть.
«Готовилась инаугурация. Генералы гладили мундиры и чистили обувь». Догладились и дочистились!
Президенту было не до Чечни. В день инаугурации Черномырдин дал указание министру обороны и министру внутренних дел разрешить ситуацию. Сам президент был пока на это неспособен, здоровье не позволяло.
После инаугурации президент акклиматизировался и стал заниматься Чечнёй. «10 августа Б. Ельцин объявил днём траура в связи с событиями в Грозном. Секретарь Совета безопасности, помощник президента по национальной безопасности А. Лебедь получил назначение полномочного представителя Б. Ельцина в Чеченской республике. В тот же день А. Лебедь прибыл на Северный Кавказ». Через три дня после вступления в должность — день траура. А ведь вводить его и надо было на три дня раньше.
В самой мятежной республике боевые действия чередовались бессмысленными переговорами. Заключались соглашения, которые тут же нарушались. «Наивность» российских генералов привела к тому, что чеченцы легко обманывали их. Например, договаривались об обмене пленными, а после этого мятежники выдумывали двадцать мифических заложников, которые якобы удерживаются российскими военными, а потом рассказывалась байка об убийстве 15 мирных жителей и выдвигались требования о выдаче виновных».
«Несмотря на то, что 10 августа боевиками были фактически захвачены центр Грозного, основные улицы и перекрёстки, а военнослужащие ВВ и сотрудники милиции на блокпостах, КПП и в комендатурах зачастую были вынуждены вести бой в окружении, появилось ощущение, что силы чеченцев понемногу иссякают, — высказал своё мнение министр внутренних дел Куликов. — И хотя в город продолжало пребывать их подкрепление, встречный поток, состоявший из убитых и раненых, отнюдь не радовал тех, кто шёл им на смену…
Я сидел на радиоперехвате и поэтому могу твёрдо говорить, что 10 августа наступил перелом. Меньше стало звучать их позывных. Часть боевиков вышла из города, а охотников входить поубавилось. Начались вопли о том, что боеприпасы кончаются, что нужны грузовики, чтобы вывезти трупы. Ничего экстраординарного в этой ситуации не было. В марте мы уже переживали подобную ситуацию. К 10 августа мы наладили связь с Ханкалой, включая ВЧ. Дух боевиков упал. Я раз двадцать слышал один и тот же их тезис: «Нам из Москвы говорят, что надо продержаться до 14-го».
Они ждали приезда Лебедя …».
13.3.5. Тут господин министр начинает рассказывать интересные вещи. Смысл его рассказов кратко сводится к тому, что Лебедь если и не предатель, то очень здорово на него похож.
Лебедь периодически мотался из Москвы в Чечню и обратно. «В Ханкале он заявил, что операция нападения боевиков на Грозный готовилась заранее, а сама Чеченская война — это война „заказная и коммерческая“. По его словам, „есть полная ясность, кто инициировал события 6 августа в столице Чечни, кто и почему пропустил боевиков в город“. Лебедь пообещал, что по возвращении в Москву он устроит пресс-конференцию, на которой „поштучно, поимённо“ назовёт виновных. Не провёл и не назвап».
Военные настаивали на полном уничтожении боевиков, забравшихся в город и, по сути дела, оказавшихся в окружении. «19 августа генерал К. Пуликовский фактически предъявил вооружённым формированиям ЧРИ ультиматум, потребовав от них покинуть Грозный. Мирному населению он дал 48 часов на выход из города».
Посмотрим на эту ситуацию более подробно. В изложении Куликова это выглядит так: «…Командующий Объединённой группировкой федеральных войск в Чечне генерал Константин Пуликовский обратился к жителям чеченской столицы с просьбой покинуть город в течение 48 часов по „коридору“ через Старую Сунжу.
Он не называл это ультиматумом, но оставлял за собой право в сложившейся обстановке по истечении объявленного срока использовать все имеющиеся силы и средства, в том числе бомбардировочную и штурмовую авиацию, реактивные системы залпового огня и артиллерию для ударов по местам скопления боевиков. Сепаратисты не сомневались в решительности Пуликовского (У него на этой войне погиб сын — офицер. — Авт.) и отнеслись к словам генерала со всей серьёзностью.
Некоторые полевые командиры тогда, без согласования с Масхадовым, вывели свои отряды из Грозного. Однако секретарь Совета безопасности А. Лебедь на заявление Пуликовского отреагировал критически и настаивал на продолжении переговорного процесса. Прекращение огня боевики, как всегда, использовали исключительно в собственных интересах».
Если бы удалось окружить в одном даже крупном городе почти все формирования боевиков вместе с их лидерами, то по вооружённому сопротивлению был бы нанесён жестокий удар. Может быть даже смертельный удар. Правда, если бы удалось, это, во-первых. Ранее, боевики не раз умудрялись выходить невредимыми из Грозного, во время «второй чеченской войны», понеся в городе, большие потери, они, тем не менее сумели выйти из окружённого города города.
Во-вторых, мирные жители и город Грозный, конечно, здорово бы пострадал. Кстати, в городе оставалось ещё много русскоязычного населения. А выход населения из города мог быть задержан боевиками (нужны же им заложники).
Тем не менее, как известно, история не знает сослагательного наклонения. «Заместитель руководителя группировки генерал Пуликовский, объявивший ультиматум, был ошельмован. Российские средства массовой информации объявили его чуть ли не главным виновником трагедии. Масхадов впоследствии вспоминал, что для боевиков это были критические дни. ВСЕ наличные силы находились в Грозном! За его пределами не было ни одного боевика, а потому выполнение угрозы Пуликовского могло поставить точку в истории этой войны.
Но приказ ему отдать не дали. 15 тысяч российских солдат и офицеров оказались заложниками нерешительности Москвы».
А что Пуликовский? Впоследствии, по словам Льва Рохлина, Пуликовский «как выжатый лимон » был выброшен из армии.
13.3.6. Анатолий Куликов писал об ответственности Лебедя за трагедию в Грозном: «Информация о том, что в городе накапливаются боевики, стала стекаться к командованию федеральных войск из различных источников ещё задолго до самих событий. Назывались разные цифры, но речь шла о сотнях боевиков, расползавшихся по всему городу. Было ясно: затевается нечто серьёзное. Объединённые общим командованием эти люди дожидались сигнала, чтобы достать из тайников оружие и боеприпасы.
Чтобы предвосхитить их нападение, следовало ввести в республике чрезвычайное положение и провести в Грозном несколько упреждающих операций — так называемых «зачисток», чтобы выявить тайники и проверить прибывающих в город людей на их принадлежность к незаконным вооружённым формированиям.
Но Лебедь, демонстрировавший свою приверженность договорённостям в Назрани с руководством боевиков, ничего иного слышать даже не хотел. Как следствие, армейские части ушли из центра Грозного на окраины — в Ханкалу и Северный. Блокпосты, на которых несли службу военнослужащие ВВ и сотрудники милиции, хоть и были подготовлены к длительной обороне, были все же немногочисленны и отстояли далеко друг от друга.
Такое поведение А. И. Лебедя вызывало у меня по меньшей мере недоумение. Мы столько раз обжигались на том, что чеченские боевики нарушали свои обещания, что вера секретаря Совбеза в их благородство казалась наивностью, сродни той, что позволяет простофилям верить даже в «честное воровское» слово. Я и предположить не мог, что Лебедь, бывший когда-то боевым комбатом в Афганистане, медлит совершенно осознанно, что его назначение уполномоченным представителем президента России в Чечне, как это следовало из радиоперехвата переговоров лидеров НВФ, являлось условием начала боевых действий в Грозном».
Серьёзное обвинение, даже очень серьёзное. По нормальной логике в нормальном государстве достоверность такого обвинения следовало бы тщательно проверить. Тут либо один предатель, либо другой лжец. Разумеется, если они оба таковыми не являются. Но в любом случае для страны важно понять истину и соответственно отнестись к тому и другому.
Но сделано это не было. Лебедь был вскоре уволен, но совсем по другой причине (см. пункт 1 4. 1 5. настоящей книги). В российских кабинетах власти было безразлично предал он или нет. Там подсчитывали только одно: выгодно или нет. Так и осталось не ясным кто герой, а кто подлец.
13.3.7. Война, конечно, не самое лучшее времяпровождения. Но для её предотвращения или прекращения нужна воля всех заинтересованных сторон. Разумеется, если не происходит полная капитуляция.
В 2000 году Геннадий Зюганов отметил: «Пять лет назад война вольно или не вольно была превращена в важнейший элемент предвыборной борьбы. „Ястребы“ демонстрировали силу и решительность. „Голуби“ играли в гуманизм и миротворчество. Каждый получил свой „навар“. Но как только эта функция чеченской войны была исчерпана, власти потеряли к ней всякий интерес. Они хладнокровно предали и российские интересы на Кавказе, и армию, и все население Чечни, отдав их в лапы бандитов. До следующих выборов…».
«Первая чеченская война» было не особенно популярна в России. Особенно в начале. Ближе к концу азарт борьбы (как в спорте) стал понемногу втягивать. Но все же окончание войны поддерживали многие, хотя и не все.
В этом политики отличались от рядовых граждан. «Единственная фракция в Государственной Думе, которая поддержала Хасавюртовские соглашения, — фракция „ЯБЛОКО“.
И, тем не менее, действия Лебедя поддерживали некоторые личности. Например, поддержал экс-председатель КГБ СССР Вадим Бакатин, сказавший: «Московские псевдопатриоты озабочены „потерей“ славы русского оружия, к которой они не имели и не имеют никакого отношения. Кто-то боится ответственности за содеянное, кто-то теряет доход на крови. Они и мешают генералу А. Лебедю».
«Есть люди, которые считают, что война противоречит фундаментальным ценностям и, прежде всего, нарушает права человека — любая война в любых условиях. По их выходит, что воевать нельзя, потому что это бесчеловечно, негуманно. Но если альтернативой войне служит отказ от „противления злу силой“, то абстракция „прав человека“ превращается в сомнительное основание для предельно невыгодной позиции с точки зрения того же гуманизма. Невыгодной для страны, но очень выгодной для предателей, получивших либо мзду, либо садистское наслаждение от унижения Родины. Для России применение „демократических“ абстракций в оценках чеченской войны — просто философия добровольного разоружения и отдания сограждан в лапы свирепой дудаевской шайки».
Это философские рассуждения о войне важны, но есть ещё о простое человеческое отношение к той войне. Один российский журналист писал: «…На пути в Москву я разговорился с молодым солдатом, провоевавшим в Чечне полгода: „Мне лично не нужна эта война. У многих ребят здесь просто „едет крыша“. Я очень устал и просто не могу поверить, что уезжаю отсюда. Но ни я, ни мои товарищи не простим, если завтра наши войска уберут из Чечни. За что я страдал, ради чего убивали моих друзей?!“.
«Наши миротворцы постоянно делали вид, что сепаратисты с прекращением военных действий станут „белыми и пушистыми“…
Пока «миротворцы» старались делать хорошую мину при шулерской игре, они решили забыть о существовании законного правительства Завгаева, легитимность которого хотя и вызывала серьёзные сомнения, но никем не была оспорена (особенно в российском руководстве). Следствием стала массовая расправа над чеченской милицией и работниками администрации Завгаева на местах. По данным МВД России на территории Чечни за последнюю половину августа было расстреляно более 300 должностных лиц и милиционеров. Это была цена того миротворчества, которому отдался Лебедь …
А ведь помимо тех чеченцев, что состояли на военной и государственной службе России, были и тысячи простых чеченцев, знающих не по наслышке, что такое криминальный режим Дудаева и не желающих его возвращения. Эти граждане, которых мы обязаны считать «своими», должны были в результате миротворчества Лебедя стать неизбежной жертвой».
Вспомним, мы уже говорили о судьбе Эриха Хонеккера и Германской демократической республики. Все повторяется, только теперь уже гораздо более кровавым вариантом. Грозный это уже не Берлин. Но суть поведения правителей России — одна и та же, они запросто сдают своих союзников . Впрочем, если можно сдать «кровного брата» (об этом чуть позже в настоящей книге), то почему не сдать какого-то азиата на окраине государства.
Если бы только чеченцев убивали сепаратисты. Они убивали всех, включая тех, с кем вели переговоры. «…Гибель солдат продолжалась до конца 1996 г. … Данный факт тщательно скрывался федеральным командованием».
Многие считали: «То, что произошло в Чечне, мы единодушно называем предательством. Предано и продано все , что можно предать и продать. Предан и отдан на заклание Завгаев. Этому человеку грозит смертельная опасность, и долг России и её министерства внутренних дел защитить его. Предана тысячи честных и мужественных чеченцев, которые не мыслили свою жизнь без России. Преданы и 200 тысяч русских. Пять лет они испытывали неслыханное унижение и издевательство, а сегодня они просто отданы в рабство, в заложники, в жизнь под топором». И так считали не только автор этих строк. Лев Рохлин позже напишет: «Армия по вашему приказу срочно бежала из Чечни, оставив там на уничтожение целый полк пленных и все русскоязычное население».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65