А там видно будет. Надо сдать сумку в камеру хранения. Иначе они меня сходу вычислят. Пистолет и запасные обоймы к нему я положил в сумку.
Глава четвертая: Говоров. "Москва! Как много в этом
звуке".
Аэропорт "Внуково" встретил нас замечательной погодой, но буднично как-то. Суровый и напряженный ритм столицы ощущался уже здесь. Единственное, что как-то осело в памяти, так это симпатичная дежурная с совершенно очаровательными ямочками на щеках, пожелавшая нам всего хорошего. Вот и весь праздник для "души немного очерствелой".
В огромном зале первого этажа я заметил трех телевизионщиков, облаченных в импортную джинсуху, со скучающим видом ожидавших прибытия очередной знаменитости. Возглавляла группу дама неопределенного возраста, сухая и тощая, как вяленая таранька. Ее премьерство угадывалось по более чем у других независимому виду и тому, как она постоянно поглядывала на наручные часы. Эмансипация вкупе с урбанизацией оставили на её лице неизгладимые следы в виде желтизны и сухости кожи от чрезмерного употребления никотина, да пресыщенного, нагловатого взгляда, взиравшего на окружающую действительность с высоты собственного интеллекта надменно и презрительно.
Есть такое крылатое выражение: "Не проходите мимо". Сейчас оно используется многими предприимчивыми владельцами магазинов, чтобы заманить покупателей. Вспомнив о нем, я решил немного размяться.
- Мисс, - обратился я к даме.
Подобное обращение ей очень понравилось. На её лице взошла улыбка, позволившая предположить, что когда-то давно дама была прихорошенькой.
- Мисс, - повторил я так понравившиеся даме слово, - я всегда поражаюсь прозорливости и осведомленности работников нашего славного телевидения. Как, каким образом вы узнали о нашем пребытии, когда мы не выдали в эфир ни одного радиосигнала?
Она окинула скептическим взглядом мою фигуру, затем фигуру Колесова, задержав его на Роме Шилове. Здесь её глаза выразили удивление, граничащее с восхищением. По всему, мой друг взволновал воображение даже этой видавшей виды, пресыщенной видеодивы. Но вот она перевела взгляд на меня и нехорошо усмехнулась, презрительно фыркнула:
- Гуляй, мальчик!
- Как надо понимать ваше восклицание, мадам? - сделал я на лице недоумение. - На жаргоне уличных проституток оно может означать, что вы мне отказываете в доверии? Это так?
Мои слова даме явно не понравились. Ее порочное, потрепанное жизненными коллизиями лицо потемнело от прилива крови.
- Вот именно. А то раскатал губу! Много вас тут халявщиков. - Она оглянулась за поддержкой на своих помощников. Те не заставили себя ждать, громко рассмеявшись.
Недоумение на моем лице сменилось явным беспокойством.
- Скажите Бога ради, мадам, - мы точно попали в Москву, один из центров мировой культуры?
Эти слова ей ещё больше не понравились. Дама оказалась сообразительной и сразу поняла, куда я гну. Раздражено проговорила:
- Слушай, шел бы ты отсюда! И вообще, кто ты такой?
Это я воспринял, как капитуляцию с её стороны и решил прервать воспитательный процесс.
- Разрешите представиться, мадам. Три менестреля из глубинки. Прибыли завоевывать столицу. Наши имена вам пока ничего не скажут. Потому я не буду их называть. Но это пока. Через год-два они будут на слуху не только в Москве, но и во всем мире. И вот тогда вы очень пожалеете, что упустили возможность взять у нас первое интервью. А ваше начальство, прослыв про это, разжалует вас до простых корреспондентов, лишит возможности встречаться с так любимыми вами знаменитостями и сошлет в какую-нибудь Криводановку, интервьюировать местных аборигенов.
- Ну, ну, - улыбнулась дама. - А ты ничего парнишка. Откуда такой?
- Из Новосибирска. Есть такой замечательный город в самом центре нашей с вами, мадам, Родины.
- А-а. Это у вас там по улице медведи? - Посчитав свою шутку удачной, она оглянулась на помощников. Те вновь дружно и жизнеутвержающе рассмеялись.
- Волки, мадам, волки. Медведи все вымерли ещё в прошлом тысячелетии. Да. Но и волков, вынужден вас разочаровать, почти не осталось. Они в своем большинстве перебрались в Москву.
Меня сунул в бок своим пудовым кулачищем Рома.
- Слушай, кончай прикалываться! - возмутился он. - Чего привязался к людям.
- К сожалению, мадам, по настоянию "общественности" должен вас покинуть. Думаю, что мы ещё встретимся в другое время и в другом месте. И тогда, надеюсь, вы не будете столь самоуверенны и снисходительны, и научитесь отличать подлинных героев нашего времени от мнимых. - С этим я и покинул видеодаму и её помощников.
- Ну, ты даешь! - не то восхищенно, не то осуждающе проговорил Колесов. - Такой же баламут, как Дима Беркутов. - При воспоминании о своем друге лицо подполковника опечалилось, посуровело. - Где он сейчас? Хоть бы все было нормально.
- Все будет нормально, - попробовал я вселить в него оптимизм. - Он из тех мужиков, что в огне не горит и в воде не тонет.
- Дай-то Бог! - вздохнул Колесов. - Послушай, Андрюша, а где же твоя знаменитая латынь? Что-то в последнее время я от тебя её не слышал?
- Я из неё вырос.
- Как это? - не понял он.
- А так это. Как вырастают из пеленок, коротких штанишек, юношеского максимализма и наивной веры в то, что мир специально создан для нас. Пижонство все это. Сергей Петрович. Считайте, что я вырос и из пижонства.
- Зачем врать! - вновь напомнил о своем существовании Рома. - Вырос он. Ха! А только-что?... Это как? Это не пижонство?
- Твое "красноречие", Рома, утомляет. Оно способно на лету убить любую живую мысль. Так что, лучше помалкивай. Только в этом состоянии ты способен произвести впечатление.
- Смотри, довыступаешься. Намылю шею, - пообещал он с явной угрозой в голосе.
- Вот это ты только и можешь. Сила есть, а все остальное тебя мало интересует. И с этим-то багажом, Рома, ты вступаешь в новое тысячелетие. И ты думал, как это может отразиться на нравственном здоровье будущих поколений?
- Хватит вам, - на правах старшего вмешался в наш диалог Колесов. Лучше давайте думать, что делать дальше. В гостиницу для нас слишком дорого.
- Это точно, - согласился с ним Шилов. - Так у нас ни на что другое... Гостиница исключена.
- А на что другое ты, Рома, собираешься потратить командировочные? На развлечения, девочек? А Тамара в курсе твоих настроений?... Ты почему, Рома, молчишь?
- Да пошел ты! - огрызнулся он.
- Может быть в общежитие нашей академии обратиться? - предложил Колесов. - Если объяснить, то, думаю, разрешат.
- Вы забыли, Сергей Петрович, что мы здесь инкогнито. О нашем прибытии и месте дислокации должно знать как можно меньше людей. А вы хотите о нашей секретной миссии рассказать едва ли ни всей России. Поймет ли нас после этого Иванов и ваш шеф Рокотов?
- И что ты предлагаешь? - хмуро спросил Колесов.
- Я предлагаю двинуть на Нахимоский проспект. Там в Институте повышения квалификации руководящих работников прокуратуры работает заместителем диревтора давний мой знакомый Дима Остроухов. Поскольку сейчас, с учетом летних отпусков, учебный процесс сокращен до минимума, думаю, он нам не только поможет, но и сохранит инкогнито.
- А откуда ты знаешь, что он работает в этом институте? - спросил Шилов. Он также хорошо знал Остроухова, так как мы учились с ним на одном факультете.
- Нет ничего тайного, чтобы не стало явным. Особенно для меня, скромно ответил.
Через полтора часа мы были уже в институте. На наше счастье, Остроухов не только был на месте, но и исполнял обязанности находящегося в отпуске директора.
При моем появлении Остроухов вскочил из-за стола и полез обниматься.
- Андрюха, какими судьбами! - орал он, хлопая меня по спине длинными руками и придавив к стене солидным животом. Когда-то он был хилым и тощим, без памяти влюбленным в нашу студентку, красивую и ветреную Людмилу Величко и имел самые серьезные намерения на ней жениться. Людмилу я у него отбил, открыв тем самым Диме глаза на несостоятельность, даже пагубность его намерений, и спас, можно сказать, от опрометчивого поступка и возможных моральных издержек в будущем. На этом мы сошлись и стали большими приятелями. Он до сих пор считает, что многим мне обязан. И правильно делает. Он и сейчас пишет мне очень проникновенные письма. Его папа был прежде большим партийным бонзой, стал одним из первых и громких рупоров перестройки, за что и был переведен в Москву на высокую должность. Сейчас является одним из апологетов пещерного капитализма. Таковы метаморфозы нашего жуткого времени, такой вот сюреализм. Потому-то Диме, выряжаясь современным языком, так покатило по службе.
- Здравствуй, Дима! - сказал я с трудом высвобождаясь из его объятий. - А ты, я смотрю, совсем заматерел, обзавелся животиком. Не женился?
- Женился. Я ж тебе писал.
- Ах, да. Извини, запамятовал.
- С женой мне повезло. Это не то, что профура Людка.
- Что за лексикон, метр?! Ему обучают в вашем институте? Нет?
Самохвалов громко рассмеялся.
- А ты все такой же юморист? Каким судьбами залетел в столицу? По делу или как?
- В командировку. Хотели поселиться в гостиницу, но там такие цены. А у нас "фининсы поют романсы". Ты ведь знаешь, - мы финансируемся по остаточному принципу. Вот, решил обратиться к тебе.
- В смысле?
- Не можем ли мы какое-то время пожить у вас в общежитии?
- Нет проблем. Сколько вас?
- Трое. Кстати, со мной Рома Шилов.
- Да ты что! - вновь взревел Остроухов. - А чего ж он не зашел?
- Постеснялся. Ты ж его знаешь.
- Вот чудак! Какие ж тут могут быть стеснения. Мы ж однокашники, верно? Так вы, значит, вместе работаете?
- Нет. Я - в прокуратуре, а он - в милиции. Сейчас вместе расследуем одно дело. Так как насчет комнаты?
- У нас двухместные номера. А вам, как я понял. надо, чтобы всем вместе?
- Можно поставить третью кровать.
- Нет, будет слишком тесно. Впрочем, есть выход. У нас имеется свободный полулюкс для наиболее почетных слушателей. Там и кровать, как футбольное поле и диван. Поселитесь туда.
- Спасибо, Дима! А как насчет оплаты?
- Да ну, какая ещё оплата. В крайнем случае, оформим вас слушателями. Лады?
- Лады.
- Да, а что же Рома?! Вот чудак, право! - Дима выбежал из кабинета. Затем я услышал его голос:
- Рома, ну что ты как бедный родственник?! Как тебе не стыдно! Заходи! И вы тоже заходите. Отметим ваше прибытие в столицу.
Хороший он парень - Дима Остроухов. Не успел ещё приобрести столичный опломб, остался таким же простым и прямодушным, каким я его знал в Сибири.
Остроухов вошел в сопровождении Колесова и Шилова. Он был одного с Ромой роста и почти одной комплекции с той лишь разницей, что Дмитрий состоял в основном из жира, слякоти и требухи, а мой друг из сплошных мускулов.
Дима достал из сейфа початую бутылку коньяка, и мы выпили за удачное десантирование в столицу. Затем Остроухов лично проводил нас до номера. Тот превзошел все наши ожидания. Кухня с электроплитой и полным набором всевозможной посуды, ванная, туалет. В зале стоял цветной телевизор и полный набор импортной мягкой мебели. Но более всего впечатляла спальня, выполненная в лучших традициях барокко с широченной кроватью, покрытой нежно-розовым атласным покрывалом. Словом, устроились мы великолепно. Теперь пора подумать и о работе. Факт.
Глава пятая: Дронов. Удача.
Говоря Иванову, что почти не знаю Карпинского, я, откровенно говоря, лукавил. Знал я его достаточно хорошо и он мне не нравился, Есть люди, которые вызывают у меня антипатию с первого знакомства. К ним относился и майор. Говорит вроде искренне, а глаза насквозь лживые. Такое впечатление, что постоянно держит фигу в кармане. Когда наш отдел ещё возглавлял полковник Стаценко, то Карпинский, тогда ещё капитан, постоянно около него крутился. Что их тогда связывало я не знал. Но сейчас, в свете новой информации, можно предположить, - что именно. Сейчас мне предстояло узнать о нем все.
С разрешения Иванова решил начать с изучения материалов уголовных дел по убийству журналиста Вахрушева и главного технолога Электродного завода Устинова. И вот, в одной из жалоб жены Устинова я вдруг прочел: "Ко мне на квартиру приходил работник ФСБ, распрашивал о гибели мужа, обещал помочь установить истинную причину его смерти. Но это обещание так и осталось всего лишь обещанием". Здесь что-то явно не то. Какое отношение к смерти Устинова имеет ФСБ? Но было бы ещё какое-нибудь сверх секретное военное предприятие. Тогда ещё куда не шло. А тут сугубо гражданский завод. Или Устинова что-то путает, или... Или мне сразу улыбнулась удача. Следователи не придали значения этим её словам, вероятно посчитав, что бедная женщина добросовестно заблуждалась.
Я решил, не откладывая в долгий ящик, встретиться с Устиновой. Ксению Петровну я нашел на работе в Институте "Новосибгражданпроект". Она оказалась высокой, стройной и довольно миловидной шатенкой лет тридцати. После того как я назвался, её большие серые глаза глянули на меня с надеждой.
- Вы нашли убийцу Гены?
- Пока нет, но думаю, что это дело ближайшего времени. Ксения Петровна, у меня к вам есть ряд вопросов. Где бы мы с вами могли побеседовать?
- Здесь на этаже есть довольно просторный холл с диваном. Может быть, там?
Мы прошли в холл, сели на диван.
- Я вас слушаю, Юрий... Простите, запамятовал отчество.
- Валентинович.
- Я вас слушаю, Юрий Валентинович.
- Ксения Петровна, в одной из жалоб в прокуратуру вы написали, что по поводу смерти вашего мужа с вами беседовал сотрудник ФСБ. Так?
- Да, - кивнула Устинова.
- Вы ничего не путаете?
Лицо её мгновенно напряглось, покраснело.
- А почему я обязательно должна что-то путать?! - с вызовом, не скрывая раздражения, проговорила она.
Да, нелегко ей дались хождения по милициям и прокуратурам, чтобы добиться своего, изрядно поистрепала нервы. Теперь правоохранительным органам трудно будет завоевать её доверие.
- Извините, Ксения Петрова, но я спросил это лишь по тому, что сотрудник ФСБ не должеен был в принципе интересоваться гибелью вашего мужа. Это чисто милицейское дело.
- По-вашему, я вру? - Устинова неприязненно, в упор смотрела на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39