XVI. Пробуждение Муж Глодины скоро воротился с женой, которую оставил с Жанной. Обе женщины провели остаток ночи в молитвах, возле усопшей.Утром на следующий день люсьенский пастор отдал последний долг останкам Мадлены, а Жанна убежала в самую отдаленную часть дома, чтобы не присутствовать при раздирающем зрелище погребения, чтобы не слышать зловещего стука молотка, заколачивавшего гроб ее матери. Скоро смиренная похоронная процессия, в сопровождении священника и нескольких крестьян, медленно тянулась к кладбищу.Узнав от мужа, что в доме был больной, Глодина, движимая чувством сострадания, заставившего ее не оставлять несчастного, о котором забыли все, без труда отыскала комнату кавалера де ла Транблэ.Рауль наконец проснулся и прислушивался к звуку удалявшихся голосов, напевавших De profundis. Действие опиума почти рассеялось, только как будто какое-то нравственное опьянение затмевало его рассудок и отнимало у мыслей их обычную ясность. Ему казалось, что он долго спал тяжелым сном, от которого на минуту был пробужден каким-то непонятным видением. Действительно, сквозь сон он чувствовал, но не понимал, что с ним делали, когда крестьяне хотели стащить его с постели.– Как вы себя чувствуете? – спросила Глодина, подходя к Раулю.– Кажется, мне лучше, – отвечал молодой человек. – Но скажите, пожалуйста, что происходит здесь?.. Сейчас я слышал шаги в коридоре, голоса, певшие молитву, и теперь еще эти самые голоса замирают вдали, напевая погребальный гимн…– Ах! – отвечала Глодина. – В эту ночь сюда вошла смерть!– Смерть? – повторил Рауль. – Вы хотите сказать, что кто-нибудь умер здесь?– Увы!– Не она, не правда ли? – вскричал кавалер с глубоким беспокойством. – О! Скажите мне, что не она!– Она? – спросила Глодина с невольным любопытством. – Кто это «она»?– Та прелестная молодая девушка, которая ухаживала за мной с состраданием и преданностью ангела и которая удивительным образом похожа на эту царицу… Вот посмотрите против вас…Глодина обернулась к обоям. Она была поражена и удивлена не меньше, чем Рауль, сходством Жанны с царицей Савской. Помолчав с минуту, она отвечала:– Нет! Умерла не она, а ее мать…Рауль вздохнул свободно.– Слава Богу! – сказал он. Потом добавил: – При одной мысли о подобном несчастье, кровь охладела в моих жилах! Скажите мне, – продолжал он, подумав с минуту, – каким образом умерла мать этой молодой девушки?.. Я знал, что она больна, но не думал, чтобы так опасно…– Она умерла не от болезни, – отвечала Глодина.– Великий Боже! Неужели было совершено преступление?– Еще неизвестно, преступление или только случай.– Объяснитесь, умоляю вас!Глодина рассказала Раулю все, что знала о происшествиях прошлой ночи, и прибавила к рассказу свои собственные рассуждения, которые немало запутали факты. Во все продолжение этого рассказа Рауль подавал знаки очевидного волнения.– Где теперь эта несчастная девушка? – спросил он, когда Глодина кончила.– Она спряталась, чтобы не видеть похорон матери…– Сделайте милость, отыщите ее и скажите ей, что незнакомец, которому она оказала такое великодушное гостеприимство, на коленях умоляет ее прийти к нему на минуту…– Охотно! – вскричала Глодина. – И если вы знаете, чем утешить эту бедную барышню, то сделаете доброе дело!..– Ступайте, – повторил Рауль, – ступайте скорее!..– Бегу, – отвечала крестьянка и поспешно вышла.– Я всюду приношу несчастье! – прошептал кавалер, оставшись один. – Будто навлекаю громовый удар на дома, в которых приклоняю свою голову!.. Решительно, надо верить, что есть промысел Божий!..Кавалер погрузился довольно надолго в мрачное, глубокое размышление.«Кто может сказать, что я сделал, – думал он, – доброе дело или гнусное преступление?.. Кто может осудить меня или оправдать?.. Кто может понять чувство, которому я повинуюсь, и которого сам не могу определить хорошенько?.. Мне кажется, что мое сердце бьется сильнее.. Я не думал, чтобы это было еще возможно!..»Рауль приложил руку к сердцу, как будто считая его удары. Улыбка скользнула по губам его, и он продолжал думать, с ироническим выражением на лице:«Да, оно бьется!.. бьется, как у ребенка!.. бьется, как у женщины!.. Филипп Орлеанский этому не поверит… да и другие тоже!.. Как они будут насмехаться надо мной, если узнают об этом, и правильно сделают!.. Неужели я люблю эту молодую девушку?..»Рауль снова спросил у сердца и отвечал себе:«Жребий брошен! Да я люблю ее!»Едва молодой человек окончил эти бессвязные размышления, в которых, казалось, не было ни смысла, ни логики, дверь комнаты растворилась и вошла Жанна. Бедная девушка очень изменилась со вчерашнего дня. Лицо ее, обыкновенно сиявшее румянцем, было покрыто бледностью, которую слезы испестрили синими пятнами; большие глаза, окруженные черными кругами, сверкали лихорадочным блеском; длинные белокурые волосы, не собранные в косу и развевавшиеся, как будто рыдали вокруг ее лица. Она была в черном платье. Наружность ее в ту минуту, когда она вошла в комнату Рауля, выражала смущение. Она помнила неблагодарное и ужасное обвинение, которое сделала против Рауля в прошлую ночь, и трепетала от упреков совести при мысли о последствиях, которые чуть было не повлекло это обвинение. Мы знаем притом, что чувства ее к Раулю были далеко от равнодушия, и она упрекала себя в живости этих чувств в такое время, когда ей, по-видимому, следовало бы полностью погрузиться в благоговейную печаль. Она старалась, но напрасно, скрывать свои ощущения и сказала голосом дрожащим и едва внятным:– Вы желали говорить со мной? Я пришла.– Я хотел вам высказать, – начал Рауль почти с таким же волнением, как и молодая девушка, – какое глубокое участие принимаю я в ужасном ударе, поразившем вас…Жанна отвечала только слезами.– Чтобы спасти жизнь, угасшую в эту ночь, – продолжал Рауль, – я отдал бы свою.«О! если бы он знал, – думала Жанна, – если бы он знал, что сохранил жизнь только потому, что умерла моя мать…» XVII. Любовь – Благодаря вашей заботливости, – продолжал кавалер, – я чувствую, что спасен! Благодаря вашему вниманию я могу преклонить колени на могиле благородной женщины, которую вы оплакиваете, а я благословляю, хотя и не знал ее… Я обязан вам жизнью, и, может быть, признательность дает мне право просить вас…– Я вас слушаю, – перебила девушка, – и если от меня зависит исполнить вашу просьбу, будьте уверены, что это будет сделано…– Если так, – продолжал Рауль, – забудьте, что я для вас посторонний, почти незнакомый, принятый из сострадания в вашем доме… Забудьте, что я еще молод… Смотрите на меня, как на старого друга, как на брата… Словом, как на человека, для которого вы священны и который поставит целью всей своей жизни упрочить ваше счастье… Имейте ко мне такое же доверие, какое имели бы к этому другу или брату, о которых я говорю…Жанна не угадывала, чем кончит Рауль, и отвечала:– Будьте уверены, что я чувствую к вам то доверие, которое брат внушает сестре…– Благодарю за это доброе слово! – вскричал Рауль. – Оно дает мне мужество продолжать. Стало быть, сестра моя, вы будете мне отвечать с полной откровенностью?..– Буду.– О чем бы я ни спросил вас?..– Да.– Вы мне позволите прочесть в вашей душе и раскрыть перед вами мою душу. Вы не улыбнетесь презрительно, услышав, что я выражаю надежды и желания, которые вы примете, может статься, за последние грезы еще не угасшей горячки?..– Будьте покойны, – печально отвечала Жанна, – мои губы не умеют более улыбаться!..– Вы мне сказали, не правда ли, – продолжал кавалер, – что вы бедны?..– Да, – отвечала девушка, – я так говорила.– Вы мне сказали еще, что ваша мать была принуждена продать этот дом, и что все находящееся здесь не принадлежит вам?..Жанна не отвечала ни слова, но кивнула головой, как бы подтверждая, что Рауль не ошибается. Молодой человек продолжал:– Итак, теперь вас, бедную сироту, неумолимый кредитор может прогнать из этого дома?– Да, – отвечала Жанна.– Есть у вас убежище?– Нет.– Родственники?– Никаких.– Друзья?..– Ни одного.– Что же вы будете делать?..– Не знаю.– Какая будущность предстоит вам?– Я не хочу об этом думать.После минутной нерешимости, Рауль продолжал:– Вы помните, без сомнения, что, узнав от вас о бедности столь ужасной и столь благородно переносимой, я хотел предложить вам помощь, которую вы отверг нули с героической гордостью… Вы дали мне почувствовать, что ничто не давало мне права сделать вам подобное предложение, и я думал, что мне нельзя более настаивать…– Вы правы, – сказала Жанна.– Сегодня я не возобновляю моих предложений…– Благодарю вас, – прошептала девушка.– Я только хочу задать вам вопрос… От вашего ответа зависит спокойствие… счастье моей жизни…– Говорите!.. Говорите!.. – вскричала Жанна с живостью.– Жанна! – сказал Рауль тоном серьезным и взволнованным: – Жанна, свободно ли ваше сердце?При этом неожиданном вопросе лоб, щеки и шея молодой девушки покрылись яркой краской.– Подобный вопрос… – прошептала она.– Удивляет и оскорбляет вас, – перебил Рауль, – однако ж, я надеюсь, что скоро вы не будете ни удивляться, ни осуждать меня… Несколько слов должны оправдать меня в ваших глазах, и я хотел бы произнести их перед вами на коленях… Вот эти сладостные слова: Жанна, я люблю вас!– Вы меня любите? – вскричала молодая девушка с внезапным порывом радости и изумления.– Да, – продолжал Рауль. – Я вас люблю и – странное дело! – вас любил еще раньше, чем увидел…Удивленный взгляд Жанны ясно выразил, что она этого не поняла. Рауль это заметил и объяснил свою мысль.– С той минуты, – сказал он, – когда эти обои представили моим еще помутившимся глазам прекрасный образ молодой царицы, а вы ее живой портрет, кроткое лицо ее овладело моим сердцем, хотя я и принимал эту чудную красавицу за благодетельное видение. Когда вы явились мне в первый раз, это сердце уже принадлежало вам и вы царствовали в нем полной владычицей!.. С того дня любовь моя увеличилась еще более восторгом и признательностью, которые вы внушили мне. Я вас люблю теперь всеми силами души моей, всем могуществом моей жизни!.. Ваше присутствие сделалось для меня так же необходимо, как воздух и солнце… Не удаляйте меня от себя… Поверьте, было бы менее жестоко дать мне умереть, нежели возвратить на минуту жизнь, чтобы потом отнять ее!– Боже мой!.. – пролепетала молодая девушка, – подобное признание… в подобную минуту…– О! – с живостью перебил Рауль. – Минута хорошо выбрана, потому что она торжественна!.. Не в то ли мгновение, когда все рушится вокруг вас, могу и должен я протянуть вам руку и сказать: Обопритесь на меня… Я буду поддерживать вас всегда!.. Жанна! У вас нет более родных, я хочу заменить моей любовью их привязанность… Вы бедны, я хочу сделать вас богатой!.. Состояние мое велико, имя почетно, любовь моя к вам глубока!.. Жанна! В присутствии Бога, который нас видит, в присутствии вашей матери, тень которой нас слушает и благословляет, я спрашиваю вас, хотите ли вы быть моей женой?Жанна не отвечала, она не могла отвечать. Слишком великое и слишком неожиданное счастье вдруг взволновало ее сердце, произвело во всем существе ее странное потрясение, которое могло бы сравниться только с поражающей искрой электрической машины. Рауль сделал вид, будто не заметил бури, происходившей в сердце девушки.– Боже мой! – прошептал он с выражением глубокого горя. – Боже мой, неужели вы не хотите отвечать мне?..Жанна поднесла руку к груди и сделала знак, что она не в силах говорить.– Это отказ? – продолжал молодой человек. – О! Если это отказ, я чувствую, что умру!..Силы возвратились к Жанне.– Неужели вы не поняли, – вскричала она голосом, вырвавшимся прямо из сердца, – не поняли, что и я тоже люблю вас?..Рауль ждал этих слов; однако радость его была так велика, будто они были для него неожиданностью. Потом, после первых восторгов, он надел на безымянный палец девушки золотое кольцо, которое снял со своего правого мизинца, и сказал:– С этой минуты, Жанна, перед Богом и вашей матерью, вы моя невеста!.. XVIII. Ответы из Парижа В ту минуту, когда происходила вышеописанная сцена, всадник, скакавший галопом по дороге из Парижа в Сен-Жермен, остановил перед Маленьким Замком свою лошадь, обливавшуюся потом и покрытую пеной. Всадник проворно соскочил с седла, привязал лошадь к железному кольцу, вбитому в стену, и два раза ударил молотком в дверь.Сказав Жанне: «Перед Богом и вашей матерью, вы моя невеста!» Рауль в первый раз коснулся губами лба молодой девушки. Она вздрогнула при стуке молотка и побежала отворить. Это приехал Жак.– Жив он? – спросил слуга с глубоким беспокойством.– Да, – весело отвечала Жанна, – жив и, слава Богу, спасен!Жак охотно расцеловал бы ту, которая сообщила ему доброе известие, но не посмел; притом он торопился к своему хозяину. Кавалер протянул ему руку. Жак покрыл ее слезами радости и прошептал:– Я знал, что найду вас в живых…«Клянусь честью, – подумал Рауль, – вот слуга, каких мало!.. Он был бы моим наследником и все же радуется, что не будет присутствовать на моих похоронах! Этак, пожалуй, поневоле поверишь в людскую добродетель».– Да, мой милый, – сказал он вслух. – Ты меня нашел в живых.– И благодарю за это Бога! – вскричал слуга.– Конечно, но также поблагодари и ее! – продолжал Рауль, указывая на Жанну.Жак взял руку девушки и осыпал ее поцелуями. Кавалер продолжал, улыбаясь:– Я очень доволен тобою, мой добрый Жак; однако через несколько дней ты уже не будешь служить мне…Лакей изменился в лице.– Вы мне отказываете? – спросил он печальным тоном.– Нет, но я даю тебе другого господина…– Другого господина? – повторил Жак в изумлении.– Да, которому ты должен будешь повиноваться точно так же, как и я сам…Слуга делал неимоверные усилия, чтобы понять значение слов кавалера, но решительно не понимал ничего.– Я говорю о мадемуазель Жанне, – продолжал Рауль, – которая скоро будет моей женой и которой мы будем повиноваться оба.– Ах! – вскричал Жак, улыбаясь в свою очередь. – Если так, то это прекрасно! Да здравствует мадам де ла Транблэ!С тем деликатным тактом, которым щедро одарены почти все женщины, Жанна поняла, что Рауль должен желать поговорить со своим слугою, и потихоньку вышла из комнаты, оставив их наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54