Дебора полулежала на широком, круглом диване. Голова ее, несколько запрокинутая назад, беспечно прислонилась к подушке. Луцифер стояла перед нею. Продолговатая тонкая и прелестная рука жидовки лежала в хорошенькой и полненькой ручке ее подруги.– Ну, что же, моя милая? – прошептала Дебора.Розовые губки Луцифер раскрылись для ответа, но легкий шум заставил ее вздрогнуть и замолчать. Обе девушки начали прислушиваться. Луцифер выпустила руку Деборы. Наружная дверь дома затворилась, и слышно было, как Натан задвинул тяжелые запоры и повернул ключ в массивном замке.– А! – сказала жидовка, – верно, ушел тот молодой человек, которого я сейчас проводила к батюшке.– Каков был собою этот молодой человек? – с любопытством спросила Луцифер.– Право, не знаю хорошенько…– Как? Разве вы его не видели?– Видела, но не рассмотрела.– Отчего?– Оттого, что он слишком меня рассматривал.– А! Он вас рассматривал…– Очень пристально, и глаза его сверкали, как бриллианты тех ожерельев и браслетов, которые заперты в моей кедровой шкатулке и которые я вам сейчас показывала…– Понимаю, – засмеялась Луцифер, – вам нельзя было поднять глаза под залпом взглядов этого кавалера, но вы знаете, что мы дочери Евы видим не глядя…– Это отчасти справедливо…– Совершенно справедливо. И вы видели довольно, моя милая, чтобы отвечать мне… Если только захотите.– С удовольствием. Расспрашивайте, любопытница.– Высок он?– Кажется.– Строен?– Да.– Блондин или брюнет?– Волосы каштановые, блестящие и шелковистые…– Глаза голубые или черные?– О! На это невозможно ответить, я видела только искры, вылетавшие из зрачков…– Пропустим это. Как одет был этот дворянин?– Вы говорите, дворянин? Разве вы думаете, что он дворянин?– Я вас спрашиваю. Мне кажется, что его наружность должна была дать вам ключ к этой загадке.– О! Наружность его была самая благородная, а разговор показывал вельможу.– Стало быть, он дворянин: вы видите, что знаете больше, чем думали сами…Дебора наклонила голову в знак согласия, потом продолжала:– Наряд его был прост и отличался, как мне показалось, большим вкусом… но я не могу описать его подробно…– Как вы думаете, зачем он приходил к вашему отцу?– Ах! Боже мой, вероятно, за тем же, за чем приходят к нему почти все молодые вельможи… занимать деньга.– Стало быть, он богат?– На чем вы основываете это предположение?– Разве вы не знаете очень старой и мудрой пословицы?..– Какой?– «Дают взаймы только богатым». Притом я не думаю, чтобы ваш превосходный отец давал деньги без верного залога…Дебора слегка пожала плечами, что означало: «Бог знает!», потом прибавила вслух:– Еще неизвестно, дал ли батюшка взаймы этому молодому человеку. Из десяти человек, приходящих занимать деньги, он отказывает, по крайней мере, пятерым или шестерым…– Спросите его, он вам скажет.– О! Я совсем не хочу этого знать, и не знаю, почему целые пять минут мы с тобой занимаемся только этим незнакомцем…– Правда, – отвечала Луцифер, улыбаясь, – какое нам дело до этого дворянина, которого я никогда не видала, а вы, может статься, и не увидите никогда? Вознаградим же себя за потерянное время и поговорим о другом.Дебора опять протянула руку Луцифер, говоря:– Вы сейчас рассматривали линии моей руки, чтобы составить мой гороскоп.– Хотите, чтобы я продолжала?– Пожалуйста.– Ну! Хорошо…Луцифер взяла изящную ручку, поданную ей Деборой, и начала рассматривать со вниманием, почти торжественным, неприметные линии, перекрещивавшиеся на гладкой и перламутровой ладони. II. Предсказание Луцифер Почти полминуты Луцифер, казалось, была погружена в глубокое созерцание. Какое-то недоверие виднелось на ее белом и гладком лбу. По временам мрачное и озабоченное выражение сжимало ее тонкие брови, проведенные дугой; потом вдруг губы ее улыбались, будто чувства, противоречащие одно другому, волновали ее. Все это, повторяем, продолжалось полминуты; но Дебора, вероятно, нашла молчание своей подруги слишком продолжительным, потому что сказала:– Ну! Моя милая, говорите же, я жду…Луцифер подняла свои прекрасные глаза на жидовку и отвечала серьезным голосом:– Лучше я не буду говорить…– Почему?– Потому что я читаю на вашей руке странные, непонятные вещи, которые меня удивляют и в которых я не могу дать ответа самой себе…– Все равно! Все-таки скажите…– Пожалуйста, не настаивайте!..– Разве вы не угадываете, душа моя, что ваш отказ подстрекает мое любопытство?– Уступаю, но с условием…– С каким?– Вы не будете верить ни одному слову из всех глупостей, которые я вам скажу…– Глупостей? – повторила жидовка с изумлением. – Разве вы не верите науке вашей матери?..– Нет, – отвечала Луцифер, – нет, я вполне верю тому, что вы называете наукой моей матери…– Ну?– Я сомневаюсь не в науке…– В чем же?– В себе самой.– В каком отношении?– А в том, что я несведуща и неопытна, первоначальная ученица, складывающая с великим трудом слоги той таинственной азбуки, в которой моя мать читает так же бегло, как в открытой книге, наконец, я боюсь ошибиться и невольно обмануть вас…– Это все?– Все.– Ну! Если мы и ошибемся в нашем будущем, так что ж за беда?..– Беда, конечно, небольшая, если только мои предсказания не произведут на вас гибельного впечатления.– А, стало быть, вы видите в моем гороскопе ужасные вещи?Луцифер колебалась. Дебора повторила вопрос. Молодая девушка вдруг решилась и отвечала:– Да, я вижу ужасные вещи, и они были бы просто страшны, если бы не были так нелепы…Глаза жидовки сверкнули тем почти фосфорическим блеском, первые искры которого должны были заблистать в глазах нашей прабабушки Евы, когда змей-искуситель предложил ей вкусить плод от древа познания добра и зла.– Ах! – вскричала она. – Говорите, душа моя, говорите скорее! Вы видите, что я умираю от нетерпения! Умоляю вас… не томите меня дольше. Вам опять нужно взглянуть на мою руку?– Нет, я достаточно изучила линии и видела все, что хотела… или, лучше сказать, все, что могла прочесть!..– Чего же вы ждете? Удовлетворите мое любопытство!– Я жду, чтобы вы задавали мне вопросы, на которые я буду отвечать как умею…– Начинаю… Сначала я спрошу вас о том, что всего более интересует нас, молодых девушек…– О любви, не правда ли?– Да.– Что вы хотите знать?– Я хочу знать, буду ли я любить…– Да, вы будете любить.– Очень?– Всей душой.– И… буду ли я любима?..– Конечно.– Столько же, сколько буду любить сама?..– Я так думаю.Дебора не могла удержаться от улыбки.– До сих пор, моя милая, – сказала она, – ваши предсказания не имеют ничего зловещего…– В таком случае, – с живостью заметила Луцифер, – остановимся же на этом, не спрашивайте меня более…– Как это можно! – возразила жидовка, – остановиться на такой прекрасной дороге! Нет, нет, я продолжаю…Луцифер опустила голову с покорным видом. Дебора продолжала:– Выйду ли я замуж за того, кого полюблю и кто меня полюбит?..Молодая предсказательница снова колебалась секунду, потом решилась и отвечала:– Нет.Жидовка задрожала.– Вы думаете? – спросила она потом.– Я в этом уверена.– Уверены?– Да, если только мои наблюдения не обманывают меня, а мои расчеты не ошибочны… Я вас сейчас предупреждала, что едва читаю по складам загадочный язык книги будущего…– Продолжайте, – сказала Дебора.– Что вам сказать еще?– Что выйдет из этой любви, о которой вы мне говорите?– Линии вашей руки отвечают мне на это неопределенным и тревожным образом.– Что именно?– Я вижу, что вы отдадите ваше сердце какому-то странному человеку, какому-то таинственному существу. Я вижу ужасное соперничество, постыдное вероломство, неизбежную измену и наконец…Луцифер остановилась.– Наконец? – спросила жидовка.– Самую гибельную и трагическую развязку! – отвечала или, скорее, пролепетала молодая девушка.– Какую развязку?– Насильственную и преждевременную смерть…– Насильственную… преждевременную смерть! – вскричала Дебора с ужасом. – Разве будет убийство?– Да.– И я буду жертвой?– Да.– А кто же будет убийцей?– Непроницаемый мрак скрывает от меня преступную руку. Я вижу убийство, но не вижу убийцы…Дебора побледнела. В эту минуту ее прелестная головка, отделившаяся от подушек дивана, совершенно опрокинулась назад, густые и шелковистые пряди ее великолепных волос закрыли ее своими черными волнами. Жидовка начала лишаться чувств.– Боже мой! Дебора, что с вами? – вскричала с испугом Луцифер.Дебора могла отвечать только таким слабым движением, что оно было почти незаметно. III. Двести тысяч ливров и двойной луидор Луцифер бросилась на колени возле жидовки. Она подняла ей голову, обвила руками, отстегнула аграфы корсажа.Облегченная почти тотчас же этой заботой, жидовка раскрыла глаза и устремила их на свою подругу с дружеским выражением. В то же время губы ее прошептали:– Ничего… Ничего.Через несколько секунд силы совершенно возвратились к Деборе, и яркий румянец здоровья опять появился на ее деках; она могла встать с дивана.– Что было с вами? – спросила Луцифер с нежным участием.– Не знаю, – отвечала жидовка, – но эти мрачные образы, это зловещее предсказание произвели на меня ужасное впечатление… Мне показалось, будто сердце мое леденеет. Мне показалось, будто убийственная рука, о которой вы сейчас говорили, тяготеет уже надо мною… Я задрожала, я испугалась… Конечно, это нелепое и смешное сумасбродство, но, пожалуйста, душа моя, не насмехайтесь надо мной…– О! – вскричала Луцифер, – вы приводите меня в отчаяние!..– Я! Чем?– Я вижу, что испугала вас… я чувствую себя виновной и никогда не прощу себе этого.– Дитя!.. Ведь вы говорили против вашей воли?– Это правда.– Вы уступили моим настоятельным убеждениям… Притом могли ли вы предполагать, чтобы я была глупа до такой степени и испугалась того, что вы сами называете сумасбродством?– Вы правы, но, несмотря на все это, я должна была молчать… я должна была не соглашаться на ваши просьбы. Я надеюсь, по крайней мере, милая Дебора, что это грустное впечатление прошло, и вы не верите более ни одному слову из моих глупых предсказаний…– О! Будьте спокойны, – отвечала жидовка, улыбаясь, – я лучше желаю усомниться в вашей науке, нежели в любви и будущем… Притом, моя милая, в девятнадцать лет знать, что умрешь преждевременной и еще насильственной смертью, право, слишком неприятно.– И вы прощаете мне?– В чем могу я вас прощать?..– В минуте горести и страдания, которую я вам причинила.– Как вы сумасбродны!.. Не только не сержусь на вас, но уже все забыла…– Точно?– В доказательство раскрываю вам мои объятия.И Дебора протянула к Луцифер свои прекрасные, белые и грациозные руки. Девушка бросилась к ней на шею. Обе обнялись горячо и ласково.Никогда воображение поэта не могло представить себе более обольстительной группы. Полуоткрытый корсаж платья Деборы выказывал прелестную шею. Тяжелые косы ее великолепных волос падали, подобно черным бархатным лентам на ее открытые плечи. Луцифер, которая была несколько ниже своей подруги, поднялась на цыпочки, чтобы достать до лба Деборы, к которому она приложила свои губы, красные как коралл. Этот поцелуй, целомудренная и очаровательная ласка, оказанная молодой девушкой ее подруге, был дан с такой жаркой страстью, что походил на сладострастную ласку. За этим поцелуем последовал веселый разговор, прерываемый громким хохотом. Никаких признаков того, что случилось, не осталось в памяти Деборы. Луцифер также, казалось, ничего не понимала.Но оставим пока этих молодых резвушек, мы скоро встретимся с ними опять.Читатели, может быть, помнят, что Рауль де ла Транблэ выиграл в игорном доме двести тысяч ливров. Спустившись с гордостью с широкой лестницы игорного дома, он сел в портшез и велел отнести себя в гостиницу «Золотое Руно», куда обещал себе ступить ногой в последний раз.Жак сидел в комнате Рауля. Верный слуга, чрезвычайно беспокоясь о продолжительном отсутствии господина, не ложился спать и ожидал его.– Боже мой, кавалер, – сказал ему бедный Жак, – если бы вы знали, как я боялся. Не случилось ли с вами чего-нибудь неожиданного и странного?– Ты не ошибся, мой милый, – отвечал Рауль, – со мною действительно случилось нечто…– Ничего неприятного, надеюсь?– Суди сам…И Рауль, засунув обе руки в карманы, вытащил пригоршни золотых монет, которые рассыпались по полинялому сукну стола.Жак смотрел на эту металлическую лавину и не верил своим глазам. Наслаждаясь удивлением своего слуги, Рауль опять засунул руки в карманы, как бы в бездонный океан и вновь вынул их наполненными золотом.– Боже мой! – вскричал наконец Жак. – Боже мой! Сколько золота… сколько золота!..– Это лучше, нежели золото, мой милый, – с важностью возразил Рауль. – Это первый камень здания, которое будет грандиозно! Это – могущество! Это – мщение! Я был изгнан… Я был оскорблен людьми, которые отняли у меня мое состояние и мое имя!.. Этих людей я заставлю просить у меня помилования и пощады!.. Тебя также, мой милый Жак, прогнали из дома, в котором умер твой отец!.. Но если ты хочешь, то, когда я окончу свою месть, мы займемся и твоей!..– Кавалер, – отвечал Жак смиренно, – я не желаю мстить никому…– Неужели у тебя такое низкое сердце, что ты забываешь сделанное тебе зло?..– О! Это не так, кавалер. Ведь те, которые хотели сделать мне зло, напротив, принесли пользу.– Каким образом?– Если бы я не остался без убежища и без хлеба, вы, кавалер, не нашли бы меня на дороге…– Конечно.– Не сжалились бы надо мною…– Справедливо.– Не взяли бы с собою в Париж…– Вывод совершенно логичный!– Стало быть, несчастье составило мое счастье, потому что благодаря ему вы, кавалер, позволяете мне служить вам. Нет места на свете, которое, по моему мнению, могло бы сравниться с моим…Рауль был тронут истиной слов Жака, так глубоко прочувствованной, и его так простодушно выраженной привязанностью. Несмотря на аристократические предрассудки, которыми он обязан был если не рождению, то по крайней мере воспитанию, он протянул руку своему верному слуге, но Жак, несмотря на избыток радости, долго колебался прежде, чем осмелился пожать эту руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54