– Пожалуйте сюда, – сказала она. – Я хочу говорить с вами…Жанна подошла к матери, поцеловала ее руку и спросила, хорошо ли она спала.– Очень дурно! – отвечала больная, – и по твоей милости!– Жанна потупила голову и не отвечала.– Да, – продолжала мать, – именно по твоей милости: ты сокращаешь мою жизнь своим сумасбродным неповиновением и упрямым характером!.. Ты не хочешь вспомнить, что каждая новая черта твоей преступной расточительности отнимает день моей жизни… что у нас ничего не осталось… что голод скоро предупредит агонию болезни, потому что ты каждый день отнимаешь у меня кусок хлеба для посторонних, которым он не нужен!..– О! Матушка, – прошептала Жанна, задыхаясь от слез, – извините меня, умоляю вас!.. Я не знала, что делаю дурно!..– Ну, хорошо! – продолжала больная, – дело сделано, не будем более говорить об этом! Но я надеюсь, что сегодня же утром, сейчас же, сию же минуту ты выгонишь этих людей, которых приняла так некстати, и присутствие которых в моем доме беспокоит меня и надоедает мне!..– Да, матушка… – пролепетала Жанна.– Ступай же и поторопись!.. Не забывай, что ты мне нужна, и не жертвуй матерью ради людей, совершенно нам посторонних…– Да, матушка… – опять отвечала девушка.Она вышла из комнаты и медленно спустилась по лестнице, придумывая, каким образом исполнить данное ей неприятное поручение. Но бедняжка ничего не могла придумать и, когда дошла до порога комнаты больного, она еще не знала, какими словами скажет ему, чтобы он искал более гостеприимное убежище. Сердце ее сильно билось. Однако ее поддерживала смутная надежда найти кавалера де ла Транблэ на ногах и готовым к отъезду.– Могу я войти? – спросила она, постучавшись в дверь.– Можете, – отвечал Жак шепотом.Девушка отворила дверь, и первый взгляд ее обратился к алькову. Кавалер все еще лежал и, казалось, спал глубоким и тяжелым сном. Только бледность еще более вчерашнего покрывала его лицо. Жанна тотчас поняла, что Раулю хуже.– Он дурно провел ночь, не так ли? – спросила она.– Ужасно!.. – отвечал слуга.– Что же с ним было?..– Почти тотчас, как вы ушли, с моим бедным кавалером сделалась горячка. Он бредил, не узнавал меня, говорил беспрерывно самые безумные и бессвязные вещи; потом мало-помалу слабость заступила это ужасное волнение, он заснул и вот уже около двух часов погружен в сон, который еще продолжается…– Что делать? – прошептала Жанна.– Я ждал, когда вы придете – нужно сходить за доктором в Сен-Жермен.– Да, вы правы… – сказала девушка, – ступайте, ступайте скорее.– Насколько я мог судить о расстоянии вчера вечером, – продолжал слуга, – отсюда до города должно быть недалеко…– Если вы поторопитесь, вы вернетесь меньше, чем через час.– О! Я не буду терять ни минуты! – вскричал Жак.И, присоединяя действие к словам, он поспешно вышел. Жанна заперла за ним дверь и медленно вернулась, размышляя обо всем, что было горестного в ее положении. Что она скажет матери? Как извинится за то, что нарушила ее приказания? А с другой стороны, как их исполнить?.. Как сказать этому несчастному больному, может быть, умирающему: «проснитесь и оставьте дом, в котором вас не хотят более видеть…» Жанна предпочитала перенести гнев матери и подвергнуться ее несправедливым упрекам. Однако, готовясь вынести грозу, она пошла посмотреть, не проснулся ли де ла Транблэ.Рауль все еще спал. Разбросанные в беспорядке волосы отчасти закрывали его лоб, выказывая почти женскую белизну его. Сжатые брови и трепещущие губы показывали страдание, несмотря на сон. Мы уже знаем, что Рауль был хорош собой. В эту минуту в красоте его было что-то настолько трогательное, что сердце женщины не могло устоять перед чувством нежного сострадания.Жанна долго на него смотрела и, возвращаясь к матери, была счастлива при мысли, что сможет пострадать за этого молодого человека, такого бледного и прекрасного. Почти всегда, о! дочери Евы, преданность в вашем сердце показывает дорогу любви!– Ну?! – с живостью спросила больная, как только Жанна вошла в ее комнату. – Уехали они?..– Нет, матушка, – отвечала Жанна с твердостью.– Как нет?.. Я слышала, как отворили и затворили дверь на улицу?– Вы не ошиблись… это слуга пошел в Сен-Жермен…– Конечно за каретой, чтобы увезти своего господина?..– Нет, привезти доктора к умирающему кавалеру…– Доктора? – закричала больная. – Доктора?.. стало быть, эти два авантюриста навек поселились в моем доме?.. Разве нужен доктор для пустого ушиба?.. Для царапины… Тогда как я медленно умираю без врача!.. Каково это?.. А позвольте спросить, кто заплатит за визит этому доктору?..– О! Будьте спокойны, матушка… – отвечала Жанна с горечью. – Этот больной не будет стоить вам ничего: он богат.– Богат!.. Откуда ты знаешь?.. Ты веришь, может быть, тому, что сказал тебе слуга?.. Разве ты не знаешь, что люди лжецы?.. Что самые бедные более всего говорят о богатстве?..– Мне ничего не говорили, матушка, я сама видела.– Что?.. Что ты видела?– Золото этого незнакомца.– Верно, несколько жалких луидоров.– Тысячи луидоров, матушка, полный чемодан, и такой тяжелый, что слуга насилу его дотащил… когда слуга хотел снять чемодан с плеч, он уронил его… кожа треснула от тяжести и деньги покатились по полу…– И ты дотрагивалась до этого золота?.. Ты брала его в руки?..– Брала…– Ты правду говоришь, дитя мое? – спросила больная, вдруг переменив тон и смягчив, как бы по волшебству, свой грубый и резкий голос.– Истинную правду, – отвечала Жанна. – Кажется, матушка, я никогда вам не лгала!..– Ну! – продолжала больная. – Ты хорошо поступила, моя милая!.. Признаюсь, сама не знаю, почему на меня нашло какое-то предубеждение против этого больного путешественника, но теперь я чувствую, что это предубеждение пропадает и что твое мнение решительно изменило мои мысли… Молод он?– Молод, по крайней мере, так кажется.– Хорош собой?Жанна невольно покраснела, однако тотчас же ответила:– Черты его показались мне очень правильными, но я видела его спящим и в то время, когда он был без чувств; притом, бледность должна очень его портить…– Но все-таки, несмотря на это?.. – прошептала больная с настойчивостью.– Он хорош, – сказала молодая девушка.– Ты думаешь, что он дворянин?..– Я в этом не сомневаюсь.– Ты знаешь, как его зовут?..– Слуга назвал его кавалером Раулем де ла Транблэ.– Да пошлет Господь скорое выздоровление этому прекрасному кавалеру!.. – сказал больная со странной улыбкой. – Я помолюсь за него моей святой покровительнице…В эту минуту постучались в дверь с улицы. Жанна подошла к окну, чтобы посмотреть. Это был Жак, вернувшийся назад с доктором. Девушка поспешила сойти вниз, чтобы отворить дверь пришедшим, и немедленно привела их к кавалеру.Рауль проснулся в ту минуту, когда доктор, Жанна и слуга вошли в комнату. Он открыл глаза, приподнялся и обвел вокруг мутным взором, потом упал и голова его снова прислонилась к подушке, запачканной кровью. Очевидно, он не сознавал ни своего положения, ни того, где находится.Доктор подошел к кровати, взял руку Рауля, пощупал пульс, потом развязал бинты и взглянул на рану. Девушка и слуга следовали за всеми его движениям с тревожным волнением. Окончив свой продолжительный и подробный осмотр, доктор покачал головой.– Есть опасность? – спросила Жанна.– К несчастью, есть, – отвечал он.– Однако рана, кажется, не глубока?– Рана ничего не значит и не она беспокоит меня.– Чего же вы боитесь?– Воспаления в мозгу…– Ах, Боже мой! – вскричала молодая девушка, инстинктивно испугавшись этих слов, хотя и не совсем понимала смысл их.– Да, – продолжал доктор, – потрясение было ужасное. Посмотрите на мутность и слабость взгляда, пощупайте лихорадочное биение пульса. Я опасаюсь нервной горячки, а может быть, и столбняка.– Что же надо делать?– Я пущу кровь.– А потом?– Потом мы увидим.– Если болезнь, которой вы опасаетесь, случится, когда это будет?– Сегодня же.– И сколько времени продолжится?– По всей вероятности, столбняк окончит жизнь больного в несколько часов… Нервная горячка действует не так быстро, и в продолжение девяти дней можно еще сохранять некоторую надежду.Заметим мимоходом, что все это говорилось при Рауле, но таково было положение молодого человека, что он не мог ни слышать, ни понимать слов, доходивших до его слуха.– Вам нужно что-нибудь? – спросила Жанна. – Может быть, я мешаю вам… скажите, и я оставлю вас одних.– Мне нужны таз, в который я мог бы пустить кровь, и полотняный бинт, чтобы завязать руку, более ничего.Девушка тотчас подала все, что у ней спрашивали, и вышла. VI. Мадлена де Шанбар Наступила минута рассказать нашим читателям, кем были Жанна и ее мать. Наши объяснения будут довольно кратки. Лет за тридцать или тридцать пять до того времени, в которое происходят рассказываемые нами события, некто Гильйом де Шанбар, последняя отрасль фамилии, некогда могущественной, но выродившейся и почти обедневшей, получил в наследство отцовское имение Маленький Замок и несколько клочков плохой земли, принадлежавшей ему. Гильйом вступил в военную службу; но так как недостаточное состояние не позволяло ему купить полк, он прозябал в низших чинах. Поэтому мундир скоро опротивел ему, и он наконец отказался от службы. Приехав в свое имение, Маленький Замок, он проводил жизнь в том, что удил рыбу в прекрасном рукаве Сены, которая, приведя в движение огромные колеса ренкен-сюалемской водной машины, протекала перед его домом, и время от времени стрелял зайцев или кроликов в небольшом поле, находившемся возле самого его забора. Без сомнения, эти маленькие удовольствия были очень однообразны и не составляли счастья, но все-таки, в своем роде, это было счастье, и Гильйом утешался им, убаюкиваемый тихими волнами своего безмятежного существования.Дьявол, недовольный тем, что на земле есть человек, не жалующийся на свою участь, скоро вздумал вмешаться в дела Гильйома. Чтобы нарушить спокойствие его жизни, надо было вбить ему в голову любовь. Дьявол не пропустил этого случая.Приехав однажды в Париж, Гильйом влюбился в очень хорошенькую девушку, называвшуюся Мадленой Обри. Не говоря уже о том, что Мадлена не имела за душой ни копейки, она еще и слыла за красавицу не очень строгую в отношении добродетели. Поэтому Гильйом сначала явился к ней не как жених, а только как влюбленный, К несчастью, он имел дело с хитрой женщиной, удивительно умевшей пользоваться слабостями тех, с кем она имела дело. Мадлена тотчас поняла, какую пользу может она извлечь из чрезмерного простодушия доброго Гильйома. Первый раз в жизни представлялась она жестокою; и в то же время, как это необыкновенная жестокость ставила ее в мыслях Гильйома на пьедестал высочайшей добродетели, хитрая девушка раздувала в нем огонь страсти замысловатым, но опытным кокетством. Сети были расставлены очень искусно. Гильйом должен был попасть в них и действительно попал. Не прошло и трех месяцев, как он предложил Мадлене Обри свое звучное имя, твердую руку и Маленький Замок, который мы уже знаем. Все это, разумеется, было принято. Мадлена Обри сделалась госпожою де Шанбар.В одно время с этой женщиной несчастье вошло в дом бедного Гильйома. Мадлена сочетала в себе все пороки: гордость, беспорядочность, жажду к удовольствиям и разврату, а Гильйом был и слишком слаб и слишком влюблен, чтобы постараться положить преграду этим дьявольским страстям. Земля, принадлежавшая к Маленькому Замку, скоро была заложена, и потом мало-помалу перешла в другие руки.Мадлена родила дочь, которую назвали Жанной. Рождение этого ребенка ни в чем не изменило наклонностей и привычек матери. Между тем Гильйом совершенно разорился. Ему оставалось всего-навсего только его дом и небольшая пенсия из сумм короля. Тогда жизнь сделалась для него совершенно невыносимой. Мадлена каждый день с неслыханной горечью и запальчивостью упрекала мужа в разорении и бедности, которых сама же была единственной причиной. Гильйом не мог перенести этой жизни и умер с горя.Вдова его была еще хороша; в ресурсах у нее недостатка не было, тем более что она не отступала ни перед чем, чтобы достать себе денег, и если до сих пор не совершала преступлений, так потому только, что не представлялся случай.Такая жизнь продолжалась пять лет. В конце этого времени Мадлену постигла изнурительная болезнь. Она была вынуждена оставить Париж, где поселилась после смерти мужа, и возвратиться в Маленький Замок. Скоро она уже не могла вставать с постели. Истратив деньги, вырученные за проданные вещи, она продала жиду и свой дом за небольшую сумму, решив провести свои последние дни в Маленьком Замке. Несколько лет мать и дочь содержали себя на эти деньги, потому что жили одни, не имея возможности нанять служанку.В ту минуту, когда мы познакомились с матерью и дочерью, деньги, полученные от жида, подходили к концу; никаких других средств к существованию не имелось, и перспектива томительной нужды, в соединении с постоянными страданиями, окончательно испортила характер Мадлены. Бедная Жанна с ангельским терпением переносила запальчивые вспышки материнского гнева. Молча и покорно склоняла она голову, хотя не имела недостатка ни в энергии, ни в твердости. Характером своим она была обязана себе самой и советам, которые в детстве давал ей отец, но у нее была одна из тех редких натур, в которых глубоко запечатлевается все доброе и прекрасное и на которых зло не оставляет никаких следов. Мать никогда не говорила Жанне о религии, но молодая девушка была инстинктивно благочестива. Жанна читала Евангелие с уважением и неограниченным восторгом, обожая Бога во всех его творениях, в водах и в лесах, в цветах и птицах, и эта простая и, некоторым образом, первобытная набожность, стоила, по нашему мнению, всякой другой.Теперь, когда мы представили читателям двух важных действующих лиц нашего рассказа, будем продолжать его, не прерывая. VII. Доктор Предсказания доктора осуществились в точности. Больной избегнул смертоносного столбняка, но через два часа после кровопускания сделалась нервная горячка. Доктор, которому Жак заплатил заранее, и очень щедро, поместился возле кровати кавалера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54