— В какую хотите.
Капитан, по-видимому, не понимал ничего.
— Вы должны уезжать, — повторила она, — и возвращаться в замок не ранее десяти часов.
— Зачем это?
— Это мой секрет. Но погодите, это еще не все.
— Говорите, — прошептал капитан с видом человека, готового на всякую жертву.
— Вы будете брать с собой охотничий рог и на расстоянии пяти или шести сот метров от замка трубить в него изо всей силы.
Улыбка скользнула на губах Гектора Лемблена.
— Что за фантазия, — сказал он, — она, по меньшей мере, смешна.
— Вовсе нет, — возразила его собеседница, — это вовсе не фантазия. Ваша труба будет вовремя предупреждать меня о вашем возвращении.
Брови капитана нахмурились.
— Вы желаете принимать кого-нибудь в мое отсутствие? — спросил он.
— Может быть.
И Дама в черной перчатке насмешливо улыбнулась.
— Вы ведь дали клятву исполнять все мои желания, не правда ли?
— Да.
— Так сдержите вашу клятву. Гектор Лемблен снова нахмурился.
— О, — продолжала Дама в черной перчатке, — это еще не все, капитан.
— Что же дальше?
— Я хотела бы занять другую комнату в замке.
— Это не трудно, весь замок в вашем распоряжении. Молодая женщина посмотрела на капитана чарующим взглядом.
— И вы очень любили покойную госпожу Лемблен? — спросила она.
Капитан вздрогнул и побледнел.
— Да, — прошептал он наконец.
— Быть может, любите ее и до сих пор?
— Нет, я люблю вас.
— Я хочу убедиться в этом.
— Каким образом?
— Вы отдадите мне комнату, в которой она умерла. Капитан побледнел как смерть.
— Ах, — прошептал он, — какое странное желание!
— Возможно.
— Вы должны отказаться от него.
— Нет, я так хочу. Гектор опустил голову.
— Пусть будет по-вашему, — покорно сказал он.
— Вы будете каждый день приходить ко мне и беседовать со мною у камина.
Волосы у капитана от ужаса встали дыбом.
— Мы будем говорить о ней.
— О, никогда, никогда! — прохрипел он. — О ней — никогда.
— Почему? Если вы ее любили… а теперь уже больше не любите…
Улыбка и голос Дамы в черной перчатке сделались до такой степени злыми, что капитана охватил ужас, и он спросил себя, уж не демон ли из ада явился к нему, чтобы мучить его.
— Идите же, мой дорогой капитан, — продолжала молодая женщина, — и распорядитесь, чтобы мне приготовили комнату покойной госпожи Лемблен: с сегодняшней ночи я буду спать там.
И в то время как капитан, обезумев от ужаса и душевной муки, шатаясь, медленно выходил из комнаты, она прибавила:
— Прикажите, чтобы в обстановке комнаты ничего не изменяли.
Капитан вышел, а Дама в черной перчатке прошептала:
— Тебе придется сознаться, убийца, в своем преступлении.
VII
С этой минуты жизнь капитана, и без того тяжелая, сделалась настоящим адом.
В продолжение целого дня Дама в черной перчатке держала свою жертву в полном повиновении и под своим властным взглядом.
То повелительная и жестокая, то с обворожительной улыбкой на устах, она играла им, как кошка с мышью.
Капитан любил ее. Это не была спокойная и глубокая любовь, поднимающаяся из глубины души человека и являющаяся источником светлых радостей, напротив, это была странная роковая страсть, где все было страданием и которая подавляла все способности человека, как бы держа его в железных клещах.
В замке Рювиньи обедали между шестью и семью часами. Однажды, когда обед кончился, Дама в черной перчатке переглянулась со своим старым другом, графом Арлевым.
— Дорогой хозяин, — обратился тот любезно к капитану, хотя тон его плохо скрывал приказание, — вечер прекрасный, луна так чудно светит. Что вы на это скажете?
И граф указал на готические окна столовой.
— Вы правы, — согласился капитан.
— Прокатимтесь-ка верхом.
Капитан вздрогнул, вспомнив свое обещание уезжать каждый вечер из замка в восемь часов с тем, чтобы возвращаться туда к десяти часам.
— Как вам угодно, — ответил он, опуская голову.
И он последовал за графом, направившимся к двери.
Через десять минут капитан Гектор Лемблен и майор Арлев выехали из замка, а Дама в черной перчатке приняла у себя тайком молодого Армана Леона, которого провел проводник. В ту минуту, как капитан садился на лошадь, майор обратился к нему со словами:
— Мы отправимся в лес. По-моему, нет ничего лучше звуков охотничьей трубы в чаще Старых деревьев. А как ваше мнение?
— Я согласен с вами, — ответил Гектор Лемблен, который помнил условие, поставленное ему Дамой в черной перчатке, чтобы он давал знать о своем возвращении.
— В таком случае, — сказал майор, — возьмите с собою рог.
— Знаете ли, граф, — пробормотал капитан, вешая рог через плечо в ту минуту, как они выезжали со двора замка, — знаете ли, у вашей воспитанницы являются иногда странные фантазии.
Замечание капитана осталось без ответа.
— Мне кажется, — продолжал Гектор Лемблен, уколотый этим молчанием, — что она хочет испытать, буду ли я во всех отношениях покорным мужем.
При этих словах майор круто обернулся к нему и сказал:
— Вам известно, что вас никто не принуждает жениться и что время еще не ушло.
— Нет, нет, — поспешно перебил его капитан, — нет, я люблю ее!
Майор молча пришпорил лошадь и поскакал вперед. Полтора часа они ехали рядом, оба погруженные в свои мысли, один, по-видимому, исполняя полученное приказание, а другой — считая минуты, отделявшие его от свидания с любимой женщиной.
В половине десятого граф Арлев остановил лошадь.
— Становится свежо, — заметил он, — не лучше ли будет вернуться?
Он направился по кратчайшей дороге и пустил лошадь галопом. Капитан следовал за ним. Он чувствовал себя во власти этого человека, несколько дней назад совершенно ему незнакомого, а теперь говорящего с ним повелительным тоном и распоряжающегося им в силу какой-то неведомой и роковой власти.
Когда они очутились в четверти мили от замка, майор, сделавшийся снова молчаливым, заговорил опять, повернувшись к капитану:
— Я убежден, — сказал он, — что утес, где стоит ваш замок, должен обладать великолепным эхо.
— Вы думаете?
— Попробуем… Возьмите рог и протрубите что-нибудь. Несмотря на простой и вежливый тон майора, в нем слышалось приказание, приводившее в смущение.
Капитан достал рог и, приложив его к губам, протрубил сигнал. Угадал ли майор или он заранее исследовал это обстоятельство, но в скалах, над которыми возвышалась старинная башня замка Рювиньи, действительно прозвучало звонкое эхо, громко повторившее резкие ноты призывного сигнала.
— Видите, — заметил майор, — я был прав. И он прибавил небрежно:
— Завтра мы повторим наш опыт.
Когда всадники вернулись, им доложили, что Дама в черной перчатке уже спит и что она переселилась в комнату, которую в замке называли комнатой «госпожи». Гектор Лемблен заперся у себя, окончательно потеряв голову от ревности и бешенства.
В течение долгой бессонной ночи, терзаемый угрызениями совести, капитан пережил страшные муки, предаваясь разным предположениям и стараясь угадать, отчего его хотела удалить из замка между восемью и десятью часами молодая женщина, и отчего она выбрала для себя именно комнату Марты и потребовала, чтобы он принял обратно Германа, похитителя миллиона… наконец, отчего он, исполненный житейской опытности и до сих пор такой недоверчивый и стойкий, подпал под странное влияние этих двух лиц, которые представлялись ему какими-то демонами и завладели всем его существом.
Утром в дверь его комнаты постучал лакей и доложил:
— «Эта дама» проснулась и желает видеть господина капитана.
Как и накануне, и раньше, покорный, уступчивый, настоящий раб этой странной женщины, Гектор встал, оделся и отправился к ней.
В ту минуту, когда он подходил к двери, на пороге которой упал в обморок неделю назад, сердце снова сжалось в его груди. Конечно, теперь его пугал не призрак Марты… но сильнейший, более решительный ужас овладел его расстроенным мозгом. Почем знать? Женщина, которую он любил и на которой мечтал жениться, быть может, напала ночью на какую-нибудь забытую им улику его преступления? Однако он все-таки постучался.
— Войдите, — произнес грустный мелодичный голос. Звук его успокоил капитана. Он отворил дверь и вошел.
Дама в черной перчатке уже встала и сидела у камина; на ней был надет пеньюар из белого кашемира.
Она встретила его улыбкой. Но эта улыбка была печальна, и капитан заметил, что его собеседница бледна, как мрамор. Она указала ему рукой на кресло, стоявшее рядом с тем, на котором сидела она, и он принужден был сесть как раз против широкой кровати с зеленым балдахином, на которой Марта де Шатенэ испустила свой последний вздох.
Было ли то следствием его расстроенного воображения, или это было действительно так, но только Гектору Лемблену показалось, что беспорядок постели, смятые занавеси и даже убранство комнаты были те же, что и в день смерти Марты. Но пока он соображал все это, молодая женщина спросила его:
— А вы суеверны?
— К чему этот вопрос? — с внезапным волнением спросил ее в свою очередь капитан.
— Вы верите в привидения?
— Но… но к чему же?
— Отвечайте. Верите вы в них?
— Не знаю.
— Ну, а я верю, — сказала Дама в черной перчатке.
В то время как капитан становился все бледнее, чувствуя, как он теряет голос, она повторила еще раз:
— Да, я верю в них.
Он хотел было улыбнуться, чтобы доказать, что не верит, но она продолжала:
— Я верю, потому что я сама видела привидение.
— Вы! — вскричал он с ужасом.
— Я.
— Но… где?.. и когда?
Голос его дрожал, а волосы на голове встали дыбом.
— Здесь, — сказала она.
— Здесь?
— Да, сегодня ночью.
Капитан вскочил, как бы желая убежать.
— Вам приснилось, — сказал он.
— Нет, это был не сон…
И она положила ему руку на плечо, принуждая его сесть.
— Боже мой! — воскликнула она. — Как вы бледны… Видите, и вы тоже верите в призраки.
Зубы капитана стучали.
— Я видела вашу жену, — докончила она наконец.
На этот раз ужас капитана был так велик, что парализовал его голос, взгляд и движения. Он был совершенно уничтожен.
— Да, — повторила Дама в черной перчатке, — я видела вашу жену.
Ужас капитана достиг своего апогея.
— Я ложилась спать и уже потушила свечу, намереваясь заснуть. Легкий шорох заставил меня вздрогнуть, и я обернулась. Сначала я очень удивилась, что комната моя осветилась каким-то неизвестно откуда падавшим светом, хотя шторы и балдахин были спущены и я сама погасила свечу. Потом я увидела колеблющуюся тень, там, в глубине…
И Дама в черной перчатке протянула руку и указала в угол комнаты, где находилась дверь в уборную.
— Тень приблизилась. Она подошла ко мне совсем близко, и я увидала женщину всю в белом. Она была бледна, о, так бледна, как бывают только мертвые. Она подошла к моему изголовью, печально посмотрела на меня и сказала: «Вы лежите на той самой постели, где я умерла!»
Раздирающий душу вздох вырвался из уст капитана при последних словах, но он не мог выговорить ни слова…
— Да, — продолжала Дама в черной перчатке, — она указала на постель, где лежала я, дрожа всем телом, и дважды повторила: «Я здесь умерла! Меня зовут Мартой де Шатенэ». Потом она подняла руку и дотронулась рукой до шеи… Дорогой капитан, у меня мелькнула странная мысль, когда я взглянула на шею, покрытую ссадинами — следами судорожно сжатой руки. Мне пришла в голову мысль, что ваша жена умерла неестественной смертью.
Дама в черной перчатке остановилась и взглянула на капитана. Он был весь багровый и как бы окаменел.
— Скажите мне, — спросила она, — вполне ли вы уверены, что ваша жена не была задушена?
Капитан ничего не ответил: он упал в обморок. В эту минуту дверь отворилась, и вошел майор.
— Ах! — сказал он. — Вы жестоки, вы неумолимы, как сама судьба.
— Это правда, — согласилась молодая женщина, улыбаясь злой улыбкой, — я так же жестока, как и этот человек.
Она протянула руку к сонетке и позвонила. Кто-то вошел. Это был Жермен, бывший камердинер капитана.
— Мне кажется, — сказала она ему, — что настал час, когда ты можешь снова появиться. Унеси капитана. Я иду за вами.
VIII
Когда Гектор Лемблен открыл глаза, он увидел, что лежит совершенно одетый на постели: сначала ему показалось, что в комнате кроме него никого нет, но человек неподвижно сидевший в углу спальни, у камина, приблизился к нему, заслышав легкий шум, когда капитан повернулся. Это был Жермен — Жермен, лукавый слуга и вор, которого Дама в черной перчатке заставила капитана снова принять на службу.
При виде этого человека в голове у капитана, которого все пережитые потрясения начали сводить с ума, все перепуталось.
В его памяти образовался пробел в целый месяц. Он забыл Даму в черной перчатке, графа Арлева, исчезновение шкатулки и все события, случившиеся со времени его возвращения в замок.
Ему показалось, что он живет в то время, когда он считал своего камердинера преданным соучастником и слугой.
— Жермен, — произнес он, заметив слугу, — который час?
— Полдень, сударь.
— Уже так поздно?
— Господин капитан спит с девяти часов.
— Как? — удивился капитан. — Я заснул одетый.
Это замечание, которое он сделал самому себе, явилось как бы лучом света для него. Туман, застилавший его рассудок, прояснился, и он сразу вспомнил все: исчезновение шкатулки, драму, разыгравшуюся в комнате, где умерла
Марта де Шатенэ, странное желание Дамы в черной перчатке, которая захотела поселиться в комнате его покойной жены, и ее рассказ сегодня утром.
Он вспомнил страшное видение, о котором рассказала Дама в черной перчатке, когда, как она утверждала, ей явилась Марта и показала на шее знаки от пальцев… Холодный пот выступил на лбу у капитана, и он еще раз спросил себя, уж не известна ли этой женщине его ужасная тайна. Появление Жермена окончательно испугало его. Он взглянул на него с гневом, смешанным с ужасом.
— Что тебе здесь нужно, негодяй? — спросил он.
— Я камердинер господина капитана, — ответил на это совершенно хладнокровно Жермен.
— Я прогнал тебя…
— Простите! Память изменяет господину капитану.
— Изменяет?
— Не господин капитан прогнал меня, а я ушел по своей доброй воле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52