При этих словах неподвижно устремленные глаза графини д'Асти блеснули гордостью; презрительная улыбка скользнула по ее губам. Но она продолжала хранить молчание.
— Графиня, — продолжал граф, — вы носите мое имя и не имеете ни малейшего права запятнать его. По закону я ваш муж и могу убить вас, если вы нарушите свою обязанность!
Граф, не оборачиваясь, вышел из комнаты, даже не взглянув на оскорбленную им молодую женщину. Но не угрозы этого человека, к которому графиня не питала иного чувства, кроме ненависти и презрения, довели ее до такого состояния. Нет, она жестоко страдала в эту минуту и желала умереть потому, что любила Армана.
Разве эта любовь к Арману не была для нее падением в глазах человека, имя которого она носила? Выказать перед ним свою слабость было равносильно прощению ему его ошибок и даже преступления. Она любила покойного Гонтрана де Ласи и признавала за собою это право, потому что живые не могут ревновать к воспоминаниям и к покойникам. Эту любовь, которую она считала вечной, это почитание жертвы, основанное на ненависти к графу, она хотела сохранить в глубине своего сердца как самое ужасное наказание для графа д'Асти. Но Маргарита де Пон, полюбив Армана, то есть молодого человека, полного жизни, который через несколько дней должен был уже оправиться от своей раны, отчасти забыла Гонтрана де Ласи, а потому она не имела более права ненавидеть его убийцу, и, следовательно, этот человек получил в свою очередь право унизить ее, напомнив ей о чести своего имени, которое она носила.
Несколько часов несчастная женщина была погружена в эти тяжелые размышления. Но достаточно было войти ее ребенку, который обвил ее шею своими ручонками, чтобы она отвлеклась от своих мрачных дум. Госпожа д'Асти взяла перо и написала своему мужу письмо следующего содержания:
«Милостивый государь!
Вы были правы сегодня утром, что наш разговор будет последним: нам не придется больше обменяться ни одним словом.
Вы изложили мне ваши намерения, позвольте же мне сообщить вам свои.
Я уеду из Бадена с вами или без вас. Мы или я одна покинем его завтра утром.
Вы упомянули о законе — это было совершенно бесполезно. Честная женщина может оказаться недостаточно сильной, чтобы подавить движение своего сердца, но она всегда сохранит свой рассудок.
Мы вернемся в Париж и будем жить там по-прежнему: я со своей печалью и в одиночестве; вы — как вам заблагорассудится.
Я — ваша жена, меня зовут графиней д'Асти, а потому вы можете требовать, чтобы я никогда больше не встречалась с человеком, который внушает вам подозрение.
Взамен этого я имею право запретить вам угрожать мне, упрекать и несправедливо обвинять и, что я считаю еще более несправедливым, докучать мне любовными сценами, которыми вы осмеливаетесь подчас надоедать мне. Мое достоинство и ваша честь требуют этих жертв. Если вы забудете мои условия, то и я присваиваю себе право не следовать тем, к которым обязывает меня мой долг.
Маргарита д'Асти, рожденная де Пон».
Написав это письмо, графиня снова легла в постель. У нее начиналась сильнейшая лихорадка. Однако вечером она нашла в себе силы встать с постели и распорядиться насчет своего скорого отъезда. Она заперла дверь, не желая или не решившись узнать о здоровье Армана. Часов около восьми она получила от графа д'Асти записку, написанную карандашом.
«Графиня, — писал он, — мы едем, потому что вы этого хотите, но не раньше, как завтра вечером, и в тем только случае, если вы будете чувствовать себя лучше, так как я узнал от вашей горничной, что вы сильно нездоровы. Я отдал распоряжение об отъезде, но как ни поспешно идут сборы, мне необходимо несколько часов, которых я и прошу у вас.
Граф д'Асти».
VI
Действительно, граф по получении письма жены очень энергично взялся за укладку; он сделал уже несколько прощальных визитов своим баденским знакомым, объявил о сдаче внаем отеля, который он занимал на Лихтентальской аллее, и заказал почтовых лошадей и карету.
Но вечером, поддавшись непреодолимой потребности слышать шум и видеть движение, которое испытывают люди, страдающие и желающие во что бы то ни стало забыть свои нравственные мучения, граф д'Асти отправился в казино, вошел в большую залу и подошел к игорному столу.
Было около десяти часов — самый разгар игры, и игроков было так много, что только некоторым из них удалось найти стулья; остальные, стоя, бросали деньги через головы счастливцев, захвативших стул или скамейку.
В конце стола стоял человек, смертельная бледность и дрожащие губы которого свидетельствовали о том, что ему, выражаясь языком игроков, «не-везет»; он шарил по всем карманам; отыскал три луидора — все, чем он в настоящее время обладал, — без сомнения, жалкий остаток состояния, которое он постепенно принес в жертву современному минотавру берегов Рейна. Этот человек колебался мгновение, как бы ожидая вдохновения и мысленно призывая себе на помощь бога случая и надеясь, что эти золотые монеты окажутся для него источником нового состояния. Он протянул руку, раскрыл ладонь и бросил деньги на стол.
— Семь, — возгласил крупье, — красные проиграли, черные берут.
Лопаточка отбросила три луидора, последнюю надежду игрока, во всепоглощающую пасть кассы.
Бессмысленная улыбка появилась на губах неудачника; он постоял некоторое время, опираясь на кресло, точно боялся упасть, потом нетвердыми шагами вышел из залы, бормоча: «Пора кончать! Я могу продать пистолеты и сыграть снова… или отправиться сегодня же ночью к праотцам на тот свет!».
Когда он выходил из подъезда казино на бульвар, перед ним очутился молодой человек, почти юноша, и загородил ему дорогу. Он был блондин, безбородый, ниже среднего роста; на голове у него была дорожная шапочка.
— Дорогу! — крикнул игрок.
— Одно слово! — проговорил юноша. — Когда идут стреляться, то должны найти время выслушать добрый совет.
— К чему? — пробормотал игрок, который, весь дрожа, внимательно вглядывался в своего собеседника и угадал, что под мужским костюмом скрывается женщина.
— Что вам от меня надо? — прибавил он.
— Я уже сказал вам, что хочу дать вам совет.
— К чему советы человеку, который хочет умереть.
— Может быть… виконт де Р…
— Кто вы и как вы знаете мое имя?
— Я бог случая или богиня Фортуна, это как вам будет угодно.
Игроки суеверны. Тот, который за минуту перед этим готов был покончить с жизнью, сделал шаг назад и посмотрел на своего собеседника с недоверием и вместе с восторгом.
— Неужели вы… в самом деле… Фортуна? — пробормотал он.
— Для вас — да.
— Что же вы от меня хотите? — еще раз полюбопытствовал виконт де Р., седьмой член распавшегося общества «Друзей шпаги», который, сделав несколько попыток поправить свое расстроенное состояние на берегах Рейна, кончил тем, что окончательно промотался.
Голос виконта дрожал, и он протянул руку своему собеседнику в безумной надежде, что та, которая называла себя Фортуной, вложит в его руку горсть золота, и он тотчас же принесет ее в жертву всепожирающему минотавру.
— Идите, — отрывисто сказала незнакомка, — следуйте за мною.
— Куда?
— Все равно, идите!
Она взяла его под руку и направилась под тень деревьев, отыскивая уединенное местечко. Потом она заставила его сесть под дерево на скамейку и сказала:
— Слушайте меня и отвечайте.
— Говорите, — произнесла суеверная жертва случая.
— В ту минуту, как мы встретились, вы возвращались домой?
— Да.
— Намереваясь пустить себе пулю в лоб?
— Да, мои пистолеты заряжены уже с утра.
— Зачем вы хотели застрелиться?
— Потому что у меня нет ни флорина в кармане, мне неоткуда ждать наследства, и я не могу заняться никаким делом, да и не имею к этому охоты. Я все пережил, все испытал… У меня нет другой страсти, кроме игры.
— Что дали бы вы за возможность продолжать игру еще?.. За двадцать или тридцать тысяч франков…
— Тридцать тысяч франков! — воскликнул виконт, у которого помутилось в глазах. — Ах! Если вы сатана, то поспешим заключить договор — моя душа принадлежит вам!
Женщина, переодетая в мужской костюм, пожала плечами.
— Ваша душа никогда не стоила столько, — заметила она. — И к тому же я не сатана. Но если вы хотите завтра получить тридцать тысяч франков…
— Что я должен для этого сделать? — спросил этот человек, у которого страсть к игре убила чувство чести.
— Выслушайте меня, — возразила незнакомка. — Вы никогда не узнаете, кто я, зато я знаю — кто вы.
Виконт сделал движение.
— Мне ни к чему рассказывать вашу жизнь, которая мне известна почти изо дня в день. Вы принимали участие в ужасном обществе…
Виконт быстро вскочил.
— Оно называлось обществом «Друзей шпаги».
— Это правда… Но откуда вы это узнали?
— Это безразлично. Каждый из семи членов… ведь вас было семеро — не правда ли?..
— Да, семеро.
— Каждый из вас обладал особенным, известным только ему способом удара шпагой…
— И это совершенно верно.
— Ваш излюбленный удар был в горло, от которого не умирали, но навеки теряли голос.
— Да, — утвердительно кивнул головой виконт.
— Итак, — продолжала незнакомка, — мне нужен такой удар и за него-то я и хочу заплатить вам.
— Вы его… покупаете… у меня?
— Да, за тридцать тысяч франков.
— Но… кому я должен нанести удар?
— Человеку, которого я укажу вам. Вы вызовете его под каким-нибудь предлогом и завтра же утром будете драться с ним. Если он убьет вас — вы будете избавлены от необходимости проделать это самому, как вы только что собирались.
— А если… я убью его?
— То вы не получите ничего, — сухо возразила незнакомка. — Я хочу, чтобы он потерял голос, но его смерти мне не надо. Жизнь человека не стоит тридцати тысяч франков.
— Этот человек, вероятно, певец, — смеясь, заметил виконт, — если вы так дорого цените его голос?
— Нет, — ответил незнакомец, — идемте…
Юноша повел игрока в казино; они вошли в залу, где игра в «trente-et-quarante» шла с одиннадцати утра до одиннадцати вечера.
Переодетая незнакомка окинула стол внимательным взглядом.
«Он еще здесь!» — сказала она себе.
— Человек, которого вы должны вызвать — это тот, кого я попрошу поставить за меня. Прощайте! Вы не увидите меня больше. Сегодня вечером, вернувшись домой, вы найдете письмо; в нем будет лежать чек на тридцать тысяч франков, по которому вы можете получить деньги в банкирской конторе гг. В. и Б. в Бадене. Если завтра вы исполните условия нашего договора, то чек будет оплачен сполна; если же нет — то вы не получите ничего.
Переодетая женщина подошла к столу, у которого граф д'Асти, стоя, наблюдал за игрой и сам испытывал капризы фортуны.
Мнимый молодой человек положил ему руку на плечо.
— Извините, милостивый государь, — сказал он, — я слишком мал ростом, а потому ничего не вижу. Не будете ли вы так добры поставить этот луидор на черное?
И он протянул графу д'Асти золотой. Граф взял луидор и положил на стол. Черные взяли.
— Вы выиграли, — сказал граф, — отдавая незнакомцу два луидора.
— Благодарю вас, сударь, — произнес молодой человек, — вы принесли мне счастье… Бог наградит вас за это!
И незнакомец вышел из игорной залы.
VII
Виконт де Р. почувствовал большое облегчение, узнав графа д'Асти. Таким образом, человек, на которого ему указали и которому он должен был нанести за тридцать тысяч франков удар шпагой в горло, принадлежал к числу тех, которые некогда играли ужасную роль убийц.
«Неужели действительно существует Провидение?» — подумал виконт де Р., до тех пор помышлявший лишь о наживе.
Он призадумался на минуту, и его решимость поколебалась. Но звук золота и монотонный голос крупье, объявлявшего результат игры, поразил его слух.
— Тридцать тысяч франков! — пробормотал он. — Я буду благоразумен, и у меня окажется возможность играть еще месяца два, может быть, даже более… и притом кто знает? Может быть, мне повезет…
Игрок направился к двери и встал так, чтобы очутиться на дороге графа.
— Господа, — возгласил крупье, — последняя серия, играйте!
Д'Асти, который еще ни разу не ставил, крикнул:
— Двадцать пять луидоров на черное! Черные взяли раз, другой, три раза.
— Максимум! — крикнул крупье.
— Ставлю все, — ответил граф д'Асти.
Черные выиграли еще раз шесть подряд; банк был сорван.
— Справедливо говорят, — с горечью прошептал граф, бросая семьдесят тысяч франков билетами и золотом в свою шляпу, — что несчастье в любви приносит счастье в игре…
И игрок, удаче которого завидовали и удивлялись человек пятьдесят или шестьдесят, удалился в бешенстве и отчаянии.
На пороге залы какой-то человек, скрестив на груди руки, ждал его с насмешливой улыбкой на губах.
— Мое почтение, граф, — произнес он. Граф отступил, узнав виконта де Р.
— Что вам от меня надо? — резко спросил он его.
— Мне надо поговорить с вами!
— Извините, но мне кажется, что нам не о чем разговаривать, милостивый государь.
— Граф, — холодно продолжал проигравшийся виконт, — вы сорвали банк.
— Какое вам до этого дело?
— А я проиграл.
— Уж не хотите ли вы занять у меня? — с иронией спросил граф.
— Конечно, нет.
— В таком случае доброго вечера и желаю вам всего лучшего.
— Еще минутку. Вы выиграли — я проиграл. А знаете почему?
— Вероятно, мне везет, а вам нет.
— Нет, не потому. Я проиграл потому, что вы принесли мне несчастье.
— Прибавьте, что совершенно невольно и что я сожалею об этом.
— О! Постойте, — продолжал виконт, — я еще не кончил. Сегодня утром я обращался к одной ясновидящей.
— А вы верите им?
— Конечно. И она сказала, что если я убью вас, то мне повезет, и вот теперь я хочу убить вас.
Граф вздрогнул и пристально посмотрел на своего собеседника.
Во всякое другое время граф д'Асти ограничился бы тем, что пожал бы плечами, оттолкнул виконта и отправился своей дорогой. Но теперь он был так расстроен и утомлен жизнью, так полон того отчаяния, о котором говорит Данте, что с грустной и покорной улыбкой принял вызов виконта.
— Конечно, — заметил он, — раз вы хотите драться, я не имею достаточно веских причин отказать вам в этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52