Арман попытался в свою очередь изобразить на лице подобие улыбки.
Графиня продолжала:
— Он пускается в путь, проносится несколько сот верст и кончает тем, что встречается с виновником своего несчастия на балу в то время, когда тот идет под руку с другой женщиной…
Графиня д'Асти громко рассмеялась, хотя сердце ее разрывалось от горя и отчаяния.
— Действительно, это довольно оригинально, — пробормотал Арман.
При мысли, что графиня может счесть его за труса, к нему вернулись его обычное хладнокровие и любезность.
— Всякий другой на его месте, — продолжала графиня, — почувствовал бы себя обезоруженным, увидев меня.
— Действительно, — согласился Арман, — этот человек очень дурно воспитан.
— Мое мнение такое же. Но он не обращает на это внимания и хочет драться.
— И я буду драться.
— Ах, вот это-то, — воскликнула графиня, продолжая смеяться, — я и запрещаю вам!
— Вы запрещаете мне?..
— Конечно!
— Почему?
— Потому что никто не дерется с мужем женщины, которую разлюбил.
Арман вздрогнул и промолчал.
— Я знаю, — продолжала графиня по-прежнему шутливо, — что напрасно говорю вам это…
— Напрасно? Почему это?
— Потому что… вы, может быть, любите ее… И графиня опустила глаза.
— Увы! — воскликнул Арман, которого глубоко тронуло это внезапное смущение графини. — Я уже давно… не люблю ее…
— В таком случае, не к чему драться.
— К несчастью, этот человек не поймет этого… он хочет дуэли.
— Но это бессмысленно… жестоко… ужасно!..
— Пусть так, но в противном случае он оскорбит меня. Арман рассуждал правильно, и даже графиня д'Асти поняла, как неосторожно было бы настаивать на своем желании.
— Ну, хорошо, — сказала она, — деритесь. Только, — прибавила она с волнением, и голос ее снова задрожал, — убейте его!
Увлекательная полька положила конец этой беседе.
— Вы танцуете? — спросил графиню Арман.
— Конечно… идемте!
Графиня облокотилась на руку своего юного кавалера и начала танцевать, чтобы чем-нибудь рассеять гнетущую боль, щемившую ее сердце. Когда кончилась полька, она спросила Армана:
— С кем вы знакомы в Бадене?
— С майором Арлевым.
— А еще?
— С вашим супругом.
— Отлично, он будет вашим секундантом.
Графиня отошла от Армана и направилась к мужу, который в течение этого часа переживал первый припадок той жестокой болезни, которая именуется ревностью.
— Боже мой, графиня, — резко заговорил он, прежде чем графиня произнесла слово. — Боже мой, до какой степени вы заставляете меня страдать. Увы! Недоставало только ревности.
— Граф, — перебила его молодая женщина, — я бы только пожала плечами при вашем заявлении, если бы не нуждалась в вас. Теперь же я прощаю вас.
— Я вам нужен! — воскликнул граф, почувствовавший радость, которую испытывает находящийся в опале придворный, надеющийся скоро снова войти в милость.
— Да, — подтвердила графиня.
— Приказывайте, я к вашим услугам.
— Граф, — сказала Маргарита де Пон, — вы были раньше дуэлистом?
Граф вздрогнул и побледнел. Его жена одним своим словом пробудила все самые тягостные для него воспоминания.
— Вы часто дрались на дуэли, — продолжала графиня д'Асти, — и у вас должна быть громадная опытность в подобного рода делах.
— Прикажете мне драться? — спросил он.
— Нет, но вы должны быть секундантом у молодого человека, который вчера обедал у нас и с которым я только что танцевала.
— У Армана?.. Он дерется? — удивился граф.
— Да, завтра утром.
— А с кем?
— С одним грубияном… Итальянцем… мужем женщины, которую любил этот молодой человек.
— И вы хотите, чтобы я был его секундантом? — спросил граф, которому казалось, что его жена увлечена Арманом.
— Да, хочу, — холодно отрезала графиня.
— Хорошо! — пробормотал граф.
— Я этого хочу, — прибавила графиня, — потому что исход поединка часто зависит от секунданта… осторожного, миролюбивого…
Принужденная улыбка появилась на губах графа д'Асти, который, однако, нашел в себе достаточно мужества, чтобы взглянуть прямо в глаза жене.
— Вы, конечно, желаете, чтобы я уладил это дело? — спросил он насмешливо.
— Я желаю, чтобы вы приложили к этому все старания. Этот молодой человек интересует меня…
— Может быть, даже…
— Граф, — остановила его молодая женщина, — будьте осторожнее!
— Графиня…
— Если бы я любила этого молодого человека, то уж, конечно, обратилась бы не к вам, — заметила Маргарита де Пон.
Граф опустил голову.
— Простите меня, — пробормотал он, — я схожу с ума! В это время Арман и граф Арлев подошли к господину д'Асти.
— Милостивый государь, — с большим достоинством обратилась к молодому человеку графиня, уже успевшая вполне овладеть собою, — будьте добры считать моего мужа своим другом. Он к вашим услугам.
Трое мужчин обменялись поклонами.
— Господа, — сказал майор, — уже одиннадцать часов, не заставим противника ждать нас.
Графиня бросила повелительный взгляд на своего мужа и шепнула ему:
— Я рассчитываю на вас. Добейтесь успеха, и я буду другая.
Арман и его секунданты вышли из танцевальной залы, миновали игорную комнату, где помещалась рулетка, и вышли на улицу.
По дороге граф заметил майору, в то время как Арман шел впереди, терзаясь мыслью, что всей этой комедии придали значение настоящей драмы:
— Я не знаю, в чем тут дело, но, очевидно, произошла какая-нибудь незначительная ссора и мы все уладим.
— Невозможно, — ответил майор.
— Почему?
— Потому что мы имеем дело с мужем, честь которого оскорблена.
У графа потемнело в глазах; кровь ударила ему в голову. Ему показалось, что он видит в недалеком будущем день, когда Арман явится в роли его противника. И в порыве ярости граф д'Асти забыл обещание, данное жене, постараться примирить врагов, и в глубине души у него мелькнуло недостойное желание: «А что если бы его убили!»
Маркиз делла Пиомбина, таинственный итальянец, в чьи руки какая-то еще более таинственная сила вложила оружие, — ибо вся эта история во Флоренции, как читатель уже, вероятно, догадался, была чистой выдумкой, — маркиз делла Пиомбина, говорим мы, ждал своего противника в аллее под третьим деревом. Там его застал граф д'Асти, вполне уверенный, что дело крайне серьезно; с маркизом было еще двое мужчин, одетых, как и он, во все черное. Судя по их разговору, они действительно были итальянцы.
— Господа, — начал маркиз, обращаясь к секундантам Армана, — обсудим наши условия поскорее, потому что полиция следит за нами, или же найдем более подходящее место для переговоров. Полиции известно, что я приехал сюда исключительно ради дуэли.
— Милостивый государь, — ответил майор, — к моему дому примыкает большой сад, и полиция не явится туда. Нам принадлежит выбор оружия, и мы выбираем шпаги…
Через десять минут граф д'Асти вернулся на бал к жене, которая ждала его в сильнейшем беспокойстве.
— Дело уладить невозможно, — заявил он.
— Значит, он дерется?
— Да.
— Когда же?
— Завтра утром.
— Дайте мне руку, — сказала Маргарита, — здесь очень душно, уйдемте отсюда.
И графиня покинула бал, почти не сознавая, что происходит вокруг нее.
«Она любит его!» — в бешенстве решил граф д'Асти.
IV
Графиня д'Асти шла по гостиным казино точно преступник, которого ведут на казнь. Она позволила своему мужу вести себя; граф д'Асти чувствовал, как его жена шла, шатаясь, и в лихорадочном возбуждении сжимал ее руку, дрожавшую на его руке. Живительная и душистая прохлада майской ночи освежила графиню и привела ее в чувство.
— Хотите сесть в карету? — предложил ей муж.
— Нет, пойдемте пешком: пройтись очень приятно, — ответила с усилием Маргарита.
Они направились к дому. К концу дороги графине д'Асти удалось окончательно победить себя и затаить тревогу в глубине своего сердца.
— Значит, ваши усилия оказались тщетны? — довольно твердо спросила она.
— Я сделал все, что мог.
— А майор?
— Майор не сделал ни одного возражения против требований маркиза.
Маргарита де Пон пожала плечами.
— Они дерутся?
— Завтра в пять часов.
— Где же?
— В саду майора. Графиня вздрогнула.
«Под моими окнами», — подумала она.
— Милый друг, — заметил граф, обыкновенно застенчивый и робкий с женой, а теперь благодаря своему волнению и бешенству осмелившийся высказаться, — я никогда не видал такой нервной и впечатлительной женщины, как вы.
Графиня почувствовала в этих полных сострадания словах скрытую насмешку и мгновенно овладела собою.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила она.
— Ах! Боже мой! — лицемерно продолжал граф д'Асти. — Я сказал это потому, что вижу, до какой степени вы взволнованы и расстроены; вы близки к обмороку из-за того, что молодому человеку, которого вы совсем не знали три дня назад и имя которого еще вчера вечером было вам совершенно неизвестно, предстоит драться по ни вам, ни мне не известным причинам.
— Милостивый государь, — сухо возразила графиня, — вы упускаете из виду одно…
— Что же именно?
— Что этот молодой человек… этот неизвестный… спас жизнь вашему ребенку.
Граф не возразил. Он только что собирался разыграть роль благородного человека, а графиня одним своим словом разрушила все и выставила его поведение в не совсем благовидном свете.
— Это правда, — пробормотал он.
— Вы видите, — продолжала графиня, которая вследствие своего негодования сделалась снова высокомерна и насмешлива, — я не говорю уже о себе, так как моя жизнь, которую он также спас, для вас, по всей вероятности, безразлична…
— Сударыня…
— Но я говорю о вашем ребенке и считаю себя вправе рассчитывать на вас… Даже на месте поединка секундант может своим влиянием и хладнокровием предупредить катастрофу.
— Я постараюсь, — покорно прошептал граф. Они подошли к воротам отеля.
— Я должен отправиться к майору, — прибавил д'Асти. — Этот юноша назначил мне свидание там.
— С какой целью?
— Чтобы поупражняться в фехтовании.
— Идите, — сказала графиня, — а когда вернетесь, то зайдите ко мне.
Графа охватила надежда. Графиня д'Асти ни разу еще не допускала к себе мужа после обеда.
— Вы сообщите мне, — поспешно прибавила она, — так как вы очень опытный фехтовальщик, насколько он силен в фехтовании.
Графиня удалилась, послав мужу привет рукой. Граф д'Асти позвонил у ворот дома, занимаемого майором Арлевым.
В то время, как граф д'Асти четверть часа назад вернулся в танцевальную залу к жене, Арман и майор направились к таинственному дому, где невидимкой ото всех жила Дама в черной перчатке.
— Она вас ждет, — заметил майор.
Арман прошел в комнату с темной обивкой, откуда молодая женщина выходила только по ночам для того, чтобы подышать воздухом в самых глухих уголках сада. Она сидела в кресле, печальная и бледная, как всегда, и спросила, протягивая ему руку:
— Ну, что?
— Что? — ответил Арман, опуская глаза. — Дело сделано.
И он рассказал все, что случилось на балу, не пропустив ни одной подробности, и описал ей поведение, бледность и беспокойство графини во время вызова и потом.
— Увы, — прошептал он в заключение, — на какую постыдную и недостойную роль вы осудили меня: я принужден мучить и увлекать бедную женщину, неповинную, конечно, в грехах своего мужа.
Дама в черной перчатке ответила на это улыбкой.
— Еще есть время, — заметила она, — если у вас не хватает мужества повиноваться мне, если вы любите меня недостаточно для того, чтобы соединиться со мной в моей мести, — уходите!
— Ради Бога, не гоните меня! — прошептал Арман. — Я люблю вас… Я буду вам повиноваться…
Дама в черной перчатке протянула ему руку и подняла его.
— Дитя, — сказала она сердечно, — не говорила ли я вам, что любить меня — мука, что следовать за мной — рабство, которое не кончится до тех пор, пока моя миссия не будет окончена.
И видя, что Арман опустил голову и не решается возразить, она прибавила:
— Ах, в глазах света вы были бы, может быть, правы, говоря, что эта женщина не виновата в ошибках своего мужа. Но Господь, ведающий, как в невинных иногда бывают поражены виновные, Господь, помнящий о невесте, которая, едва вернувшись из церкви, приняла в свои объятия окровавленного и насмерть раненного мужа, Господь знает, что для того, чтобы поразить преступника, надо поразить тех, кого он любит и которые оставались невинными.
— Я повинуюсь, — повторил Арман.
— Граф придет сюда, — продолжала Дама в черной перчатке. — Он будет здесь через минуту, в той комнате, где мой взгляд может следить за вами…
Пока молодая женщина говорила это, на лестнице раздались шаги. Дама в черной перчатке вскочила с места, перебежала комнату, раздвинула складки портьеры и сказала, протягивая руку:
— Взгляните!..
Под драпировкой в стене было просверлено отверстие, искусно скрытое зеркалом, и через него можно было видеть все, что происходит в гостиной, которая была освещена двумя свечами, стоявшими на камине.
— Выслушайте меня, — продолжала она, — граф войдет сюда в сопровождении майора, и его взгляд невольно упадет на бюст, который еще сегодня утром был закутан в черный креп. Теперь я переставила его в гостиную на камин и сняла С него покрывало. Следите за выражением его лица… быть может, он побледнеет…
В эту минуту дверь отворилась.
— Милости просим, граф, — сказал майор, появившийся на пороге гостиной. — Мой молодой друг сейчас явится к вам, он только кончит письмо.
Граф д'Асти вошел. Арман, следивший за ним через отверстие, видел, как он с рассеянным видом сделал несколько шагов по комнате и вдруг, крайне пораженный и взволнованный, остановился перед бюстом, ярко освещенным свечами.
— Ах! — воскликнул майор с самым простодушным видом, как будто не замечая внезапного смущения гостя, — вы заинтересовались этим бюстом?
— Действительно… Чудная работа… прекрасное исполнение… — бормотал в смущении граф д'Асти.
— Это правда, — подтвердил майор, — но для меня этот бюст имеет еще особенную цену… Это бюст одного моего покойного друга.
Граф вздрогнул.
— Бедный малый, — с грустью продолжал майор, — его смерть так и осталась загадкой.
— Неужели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52