Дилижанс уже подъезжал. Мужчина поднял руку и сделал почтальонам знак остановиться. В ту же минуту женская ручка постучала в окно внутри кареты, вероятно, с тем же приказанием. Карета остановилась.
— Маргарита!
— Мама!
Эти два восклицания приветствовали молодую женщину, которая легко выскочила из кареты, сделав рукою знак почтальонам ехать дальше.
— Маргарита! — пробормотал мужчина, взяв за руку даму.
Но она подняла девочку, с нежностью прижимая ее к себе и, по-видимому, даже не чувствуя пожатия руки своего мужа. Он предложил ей свою руку.
— Благодарю вас, — ответила она, — это лишнее; я возьму за руку девочку.
Граф д'Асти — читатель догадался уже, без сомнения, что это был он, — провел рукой по лбу, на котором выступило несколько капель пота, и, задумавшись и опустив глаза в землю, направился за женою и ребенком. Граф переживал адские мучения. Графиня легкой поступью шла впереди, вслушиваясь в милый лепет девочки, задавая ей тысячу вопросов и осыпая ее ласками.
Таким образом, они дошли до города, перешли небольшой мост, который вел на бульвар, миновали Английский отель и казино и вышли на Лихтентальскую аллею.
Графиня и в прошлом году жила в том самом доме, который нанял ее муж на этот сезон. Дом их примыкал к другому, о котором граф Арлев упоминал в своем письме к Даме в черной перчатке. Граф д'Асти и раньше приезжал в Баден для поправления своего здоровья, и жена сопровождала его. На этот раз, однако, она приехала на две недели позже. Неотложные дела и несчастный случай, о котором мы уже рассказали, заставивший ее пролежать несколько дней у Фульмен, были причиной опоздания.
Граф д'Асти с лихорадочным нетерпением позвонил у ворот дома. Камердинер отворил дверь и низко поклонился графине.
— Жан, — приказала она, — пойдите принесите мой багаж из конторы дилижансов.
Графиня прошла в сад, все еще держа за руку девочку; она обошла весь сад, а затем направилась в дом, по-видимому, даже не замечая, что муж следует за нею. Ребенок остался играть в саду. Войдя в свою спальню, графиня очутилась лицом к лицу с мужем. Граф стоял перед ней, точно преступник перед своим судьей. Она же была спокойна и холодна и почти не смотрела на него.
— Сударыня… Маргарита… — шептал граф д'Асти, пытаясь взять ее за руку и склонив перед ней колено.
Но презрительная улыбка скользнула по губам графини.
— Извините меня, милостивый государь, — сказала она, — но раз вы сами этого во что бы то ни стало хотите, объяснимся в нескольких словах, чтобы выяснить, наконец, наши взаимные отношения.
Графиня откинулась на спинку кресла и пристально посмотрела на мужа.
— Вы знаете, милостивый государь, — продолжала она, — что когда вы предложили мне вашу руку, то воображали, что спасете меня от бесчестья. Следуя влечению сердца и чтобы избежать брака, который отдавал меня во власть старика, у меня хватило мужества бежать из родительского дома и последовать за человеком, которого я любила.
— Сударыня, во имя Неба!..
— Выслушайте меня до конца, — продолжала Маргарита де Пон. — Человеком, которого я любила, которому хотела всецело посвятить свою жизнь, был маркиз Гонтран де Ласи; вы убили его спустя два года, сначала обесчестив его в моих глазах; все события, которые произошли в замке Порт и в хижине каторжника, вы предвидели… скомбинировали…
— Сударыня, умоляю вас!..
— Милостивый государь, — продолжала Маргарита д'Асти, — в течение двух лет я смотрела на вас, как на своего избавителя; не будучи в состоянии любить вас, я старалась сделать вас счастливым. Но вот в один прекрасный день туман рассеялся, вы признались мне, что Гонтран не был женат, что женщина, которая выдавала себя за его жену, была подкуплена вашими стараниями… Затем письмо, потерянное вами и найденное мною, письмо, написанное каким-то полковником, искателем приключений, показало мне, что господин де Ласи имел несчастье находиться в вашей власти и рабски повиноваться вам. В этот день, милостивый государь, благодарность, которую я питала к вам, перешла в ненависть, уважение к вам — в презрение.
— Но я люблю вас… я раскаиваюсь!.. — воскликнул граф со слезами в голосе. — Разве вы не видите, как я страдаю? Мои волосы поседели за эти три года, с тех пор, как вы стали для меня чужой…
Маргарита де Пон пожала плечами:
— Де Ласи умер, — заметила она.
— О, — прошептал граф, — она все еще любит его!..
— Вечно! — холодно повторила Маргарита. — Вечно и неизменно. А вас… вас я презираю и ненавижу!
XVIII
Слова молодой женщины заставили графа д'Асти вскочить на ноги. Этот человек, минуту назад столь удрученный, уничтоженный презрением своей жены, выпрямился и внезапно стал по-прежнему вспыльчивым и непреклонным.
— А! — произнес он насмешливым тоном, в котором звучала обида. — Вы все еще любите Гонтрана?
— Да, — подтвердила графиня.
— И ненавидите меня?
— Мало того: я вас презираю.
И графиня, повернувшись спиной к мужу, невозмутимо принялась разбирать свой багаж. Одну минуту граф д'Асти хранил зловещее молчание, затем неожиданно приблизился к жене и холодно посмотрел на нее.
— Что вам надо? — спросила она, спокойно выдержав его взгляд.
— Сударыня, — ответил граф, — вы только что заявили, что ненавидите и презираете меня!
— Я это готова повторить еще раз.
— Желаете вы разойтись?
— Что вы подразумеваете под словом «разойтись»?
— Вы останетесь здесь, а я вернусь в Париж. Язвительная улыбка скользнула на губах Маргариты де Пон.
— Раз вы коснулись столь серьезного вопроса, как развод, — сказала она, — то позвольте мне высказать вам мой взгляд на этот предмет.
— Говорите.
Не переставая дрожать всем телом, граф снова сел в кресло. Графиня последовала его примеру. Но она опустилась на кушетку и очутилась, таким образом, на довольно большом расстоянии от мужа.
— Милостивый государь, — начала она, — между людьми, связанными, подобно нам, тяжелой, нерасторжимой цепью, может быть разрыв двух родов. Первый требует вмешательства суда.
— Фи! — прервал ее граф д'Асти брезгливо.
— Он влечет за собой гласность и выносит напоказ частную жизнь семьи. Адвокат, который выезжает на красноречии, громит жену; другой защищает ее, нападая на мужа; публика смакует скандальные подробности прений и в какую-нибудь неделю всей Франции известны причины развода. Тем не менее, милостивый государь, я ничего не имею против такого скандала, если он вам нравится.
Граф д'Асти сделал движение, выразившее чувство отвращения.
— Боже мой! — сказала графиня спокойно. — Я сообщу своему адвокату известную вам драму в замке Порт, о смерти де Монгори, мою любовь к де Ласи, о власти, которую вы имели над ним и о гнусной и лицемерной роли, которую вы сыграли.
— Сударыня…
— О, вы не посмеете отрицать этого, не правда ли? Затем я представлю письмо полковника, то самое письмо, которое я нашла и храню!
Д'Асти вздрогнул.
— Быть может, это даст правосудию возможность осветить некоторые события, которые небезынтересны для него…
— Сударыня, — прервал ее граф со скрытым раздражением, — я никогда не предполагал до такой степени бесчестить наше имя…
— Не говорите «наше», но «ваше», раз вы заговорили о бесчестии.
Граф пожал плечами.
— Я всегда была честной женщиной, — прибавила Маргарита де Пон.
— Надеюсь! — в бешенстве вырвалось у графа. Графиня оскорбилась; она взглянула на мужа так, как смотрят на лакея, заговорившего о любви.
— Вы, кажется, не поняли меня, милостивый государь? Есть люди, которые остаются честными из страха перед законом, но есть и такие, которые честны по природе. На мой взгляд, вы принадлежите к первым. Понимаете? Я могу преступить закон, но никогда не пойду против своей совести!
Граф молча кусал губы. Маргарита д'Асти продолжала:
— Есть, однако, еще способ разойтись: это разрыв по соглашению.
— Его-то я и имел в виду, — сказал граф.
— Но я его не хочу.
— Почему?
— Потому что я гораздо больше боюсь злословия и сплетен нашего света, нежели гласности и строгости суда. Я знаю, что, когда муж и жена расходятся без определенных причин, на долю мужа выпадает общая симпатия.
Злая усмешка появилась на губах у молодой женщины, которая пристально взглянула на своего мужа.
— Свет способен сказать, что вы порядочный человек, а я погибшая женщина.
Граф д'Асти опустил голову и молчал.
— Наконец, — прибавила Маргарита де Пон, — вы забываете, что у нас есть ребенок.
— Это правда.
— И что имя этого ребенка должно остаться чистым, незапятнанным и уважаемым.
Ее холодная и здравая логика победила графа и смирила его пылкую натуру.
— Я сделаю все, что вы пожелаете, — проговорил он.
— То, чего я хочу, — очень просто.
— Говорите.
— В глазах света мы останемся супругами.
— А в действительности?
— Мы будем чужими, относящимися очень предупредительно друг к другу.
— Вы жестоки!
— Я справедлива… До свиданья!
И она указала мужу на дверь. Граф д'Асти покорно направился к двери. Но на пороге он обернулся, взглянул на жену, и она увидела, что он бледен, а глаза у него полны слез.
— Вы, как я вижу, не верите моему раскаянию? — прошептал он.
— Да! — воскликнула она.
— Вот уже три года я каюсь в своих грехах и безумствах молодости.
— Скажите лучше: в преступлениях.
— Ах, — воскликнул он с отчаянием, — вы безжалостны…
Тон, которым он произнес последние слова, тронули Маргариту.
— Вы напрасно так думаете. Перестаньте преследовать меня своей любовью, и я не буду оскорблять вашу гордость.
— Увы! Я люблю вас!..
Граф зашел слишком далеко. На минуту он тронул своим голосом, в котором слышалось отчаяние, молодую женщину, но, намекнув ей о своей страсти, он снова ожесточил ее.
— Вы с ума сошли, — сухо произнесла она, — вы забываете, что кровь Гонтрана де Ласи между нами, когда вы говорите о вашей страсти.
Граф задрожал от бешенства и отчаяния.
— Вечно он… — пробормотал д'Асти.
— Милостивый государь, не надо упоминать о любви перед тою, чье сердце вы сами же разбили и кто хочет жить без любви, — грустно проговорила Маргарита. — Я ношу ваше имя, и как бы мне ни было тяжело, я хочу носить его честно. Но если вы будете продолжать ваши преследования.;.
Она остановилась и взглянула на мужа.
— Что тогда? — сердито спросил он ее.
— Я отвечу любовью первому встречному, который увлечется мной, — докончила графиня.
Эти слова поразили графа д'Асти как удар грома. С минуту он стоял безмолвный, пораженный, опустив голову на грудь. Затем, внезапно подняв голову, с загоревшимися глазами, бледный как полотно, он спросил:
— А читали ли вы «Уложение о наказаниях»?..
— Да, — спокойно ответила Маргарита.
— И вы не нашли в нем ничего, что имело бы связь с только что произнесенными вами словами?
— Вы ошибаетесь! Я знаю законы, и мне известно, что вы имеете право убить меня, если я покрою позором ваше имя.
— Ну, так берегитесь! — воскликнул граф запальчиво. Сначала графиня ничего не ответила и только сделала шаг назад. Затем, как оскорбленная королева, она указала мужу на дверь.
— Уходите, — сказала она, — уходите!
Граф д'Асти вышел с бешенством и отчаянием в сердце. Он поднялся в свою комнату, заперся в ней и зарыдал, как ребенок.
XIX
Вечером того дня, когда граф д'Асти прибыл в Баден, часов около одиннадцати, когда жизнь маленького городка начинала уже затихать и казино приготовилось закрыть свои гостеприимные двери, в то время как игроки возвращались домой, подсчитывая в уме выигрыш или проигрыш, почтовая карета остановилась у ворот дома, смежного с тем, который занимал граф д'Асти с супругой в Лихтентальской аллее. Улица была пуста, и в доме графа все огни уже были потушены.
На шум колес ворота дома отворились. Какой-то человек вышел навстречу приехавшим и поспешил распахнуть дверцы кареты. Это был не кто иной, как тот человек, которого Дама в черной перчатке называла Германом и которого мы знаем под именем графа Арлева. Из кареты вышли молодая женщина и молодой человек. Это были, как читатель, может быть, уже догадался, Дама в черной перчатке и Арман.
— Здравствуйте, Герман, — сказала молодая женщина, соскакивая с подножки экипажа.
Майор почтительно поклонился ей и предложил руку.
— Все ли готово в доме?
— Все, сударыня.
Она обернулась к Арману.
— Вот, — проговорила она, — позвольте представить вам майора, с которым вы уже знакомы отчасти… вы встречались с ним в Нормандии.
Майор и Арман обменялись поклонами. Дама в черной перчатке вошла в дом, предшествуемая майором и сопровождаемая Арманом, не преминув удостовериться, что улица пуста и никто не видел ее, когда она выходила из кареты.
Майор провел путешественницу в первый этаж и распахнул перед ней двери гостиной с темными обоями. Арман последовал за своей спутницей и невольно вздрогнул.
Темные обои и всю обстановку этой комнаты он уже видел раньше, когда однажды вечером проник через окно в комнату на площади Эстрапад. Вся меблировка была перевезена оттуда в Баден. Арман вспомнил, что там, на камине, он видел какой-то бюст, закутанный в черный креп. Этот самый бюст стоял и теперь на камине гостиной, и глаза Армана с недоумением остановились на нем. Дама в черной перчатке прошептала несколько слов на ухо майору. Майор вышел из комнаты. Тогда молодая женщина указала Арману на кресло подле себя.
— Теперь, друг мой, нам надо поговорить.
— Я слушаю вас.
— Прошло уже две недели с тех пор, как вы следуете за мной, исполняете все мои капризы, ни о чем не расспрашивая меня и не зная ни места, куда мы направляемся, ни цели, которую я преследую.
— Я следую за вами, и с меня этого вполне достаточно. Она с улыбкой посмотрела на молодого человека.
— Я следую за вами и люблю вас, — повторил он.
— А я, — сказала Дама в черной перчатке, — питаю к вам привязанность сестры и, быть может, полюблю вас когда-нибудь, если…
— О, говорите! — воскликнул Арман со своей обычной горячностью. — Я готов для вас на все!
Дама в черной перчатке пристально посмотрела на молодого человека.
— Вы храбры? — спросила она.
— Мне так кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52