Хотя Введенский считал это обыкновенной оперативной встречей.
Они подкатили одновременно. Саша в темно-синем БМВ. Игорь же Леонидович - скромненько, на бордовой «девятке».
К центру парка они пошли каждый своей тропой. Когда встретились на аллейке, тянувшейся меж чахлыми липами, Игорь Леонидович улыбался. Белов, напротив, был мрачен. Он лишь едва заметным кивком головы ответил на приветствие Введенского.
- Что такая мрачность во взоре? - поинтересовался Введенский, присаживаясь на скамейку.
Подобрав полы черного кожаного плаща, Саша тоже присел в некотором отдалении от своего куратора. Достав из внутреннего кармана пачку фотографий, протянул их Введенскому:
- А вы сами полюбуйтесь. Эти пацаны и на вашей совести, между прочим.
Введенский ничего не ответил, лишь внимательно перетасовал фотографии. И, лишь вернув их Белову, как нечто, вовсе его не интересовавшее, он сказал:
- Александр Николаевич! Давайте не будем включать эмоции. Вы сами отправили своих уральских коллег, - слово «коллеги» он произнес с нескрываемой иронией, - почти на верную смерть. Вы просто очень плохо, непростительно плохо подготовили операцию.
- А вы, такой умный, за этим что, наблюдали?
- С интересом.
Саша напрягся:
- Тогда какого хрена вы вообще нужны?
- Знаете, Александр Николаевич, пока еще не вам решать, кому мы нужны и кому не нужны...
- Типа ваша хата скраю, а деньги пополам?
- Ну, зачем же так грубо, Александр Николаевич? Я вам напоминаю, но в последний раз. Вы еще по земле ходите только благодаря нашему вниманию и заботе.
- А вот за это вам низкий поклон! - Саша даже приподнялся со скамейки, чтобы ернически поклониться Введенскому: в ножки благодетелю.
- Так, Александр Николаевич, - в голосе Введенского прорезались настоящие, чекистские, металлические нотки, - если вы решили паясничать, то давайте разговор наш перенесем на другое время. Если же мы встретились по делу, то давайте конструктивно.
- Ладно, проехали. - Саша поправил шарф и сел на скамейку рядом с Введенским. - Скажите, что там, наверху? Как все пойдет дальше?
- Наверху идет страшная грызня. За власть. Но нас с вами это не касается. Пока. Все, что касается нашего сотрудничества, скорее всего в ближайшее время будет развиваться в нужном направлении.
- Меня первым делом интересует таможня. И информация по нашим западным «коллегам», - Саша слово «коллеги» произнес, идеально повторив давешнюю интонацию Введенского.
Введенский озадаченно приподнял брови:
- Да в вас актер погибает, не иначе? - но тут же тон его вновь стал деловым. - С таможней поможем. Это не вопрос. А по западным коллегам... Что, кстати, вы сами могли бы мне рассказать?
К такому экзамену Саша был готов. Эти гэбистские штучки он нутром чуял.
- По моим оперативным данным, - при этих Сашиных словах брови Введенского вздыбились домиком, - интересующий нас европейский рынок на сегодняшний день поделен между тремя основными кланами. Два наших. Третий - какого-то албанского отморозка. Прямо «трио бандуристов». Последнее время они сосуществовали довольно мирно. Но, насколько мне известно, им на пятки наступают югославы и поляки. Хотя силенок у них маловато. Они в основном берут демпингом. И, похожи, их за это будут сильно мочить. На их примере и собственном провале, я понял, что до тех пор, пока эти три силы в сговоре, нам светит только мясорубка. По мелочи, конечно, снять можем, но это ведь не основная наша задача, не так ли?
- Правильно мыслите, Белов.
- У нас есть три пути. Первый - нелегально пытаться сбывать большие левые партии в обход. Второй - сдавать им товар по дешевке. В первом нас рано или поздно схватят за яйца. Во втором - меня не поймут мои партнеры из Средней Азии.
- Хорошо, Александр Николаевич. А третий путь?
- Заставить крыс перегрызть друг друга. И...
- Занять их место?
- Правильно мыслите, Игорь Леонидович, - Саша сделал паузу. Он достал сигарету и не спеша закурил. - Вы позволите? - запоздало поинтересовался он у Введенского.
- Да уж курите, курите, Белов. Это не самая главная опасность для вашего здоровья.
- Спасибо на добром слове, Игорь Леонидович.
- Давайте по пунктам. Что вас интересует прежде всего?
- Основные фигуранты. Ближний круг. Связи. Партнеры. Прикрытие. Организационные ресурсы. Привычки. Слабости, любовницы, хобби. Родственники. Любимые блюда, напитки и домашние животные. Может, вы записывать будете, Игорь Леонидович?
- Запомню.
- Ну, в общем, вы меня поняли?
- Да, задание не из легких...
- А кому сейчас легко? Думаете, вон тем? - Саша сигаретой показал на несколько высотных домов из желтого кирпича, что в народе именовалось «Царским селом». - Они-то думали, что у них все схвачено навеки. А оно вон как обернулось.
- Саша, не будьте наивным. Очень многое из того, что сейчас происходит с нашей стороной, готовилось людьми, живущими в этих домах. Кстати, во-он тот, левый, это домик нашего Министерства. Но это так, лирика. Тот режим, который был, себя изжил до последней капли. Режим, но не люди. Конечно, часть тех, кто был наверху, станут просто пенсионерами. Но далеко, далеко не все. Понимаете ли, Саша.... Александр Николаевич, в любом обществе при любом строе существует элита. Одни попадают туда по праву рождения. Другие по долгу службы. Третьи благодаря необычайным способностям. В будущем и у вас может появиться шанс стать одним из тех, кто реально влияет на происходящее в стране.
- А для этого обязательно надо дружить с вами?
- Да, Александр Николаевич. Обязательно. Мы постараемся ответить на все ваши вопросы в самое ближайшее время.
- Постарайтесь, постарайтесь, а то ведь денежки и в оффшоры могут уплыть, - как бы между прочим заметил Саша.
- Похоже, неплохо вас учит Сергей Викентьевич...
- И все-то вы знаете, - почти с восхищением заметил Саша.
- Положено, - скромно ответил Введенский.
Зато Саше было явно не положено знать о том, что SV много лет состоял в действующем резерве КГБ СССР, как и многие другие сотрудники его «выездного» ведомства.
Введенский поднялся и кивнул, прощаясь.
- Будьте здоровы, Игорь Леонидович, - бросил ему в спину Саша. И словно в ответ на эти его слова Введенский закашлялся.
Саша едва сдержал неожиданно подступивший, какой-то детский смех. И что это он все - «мы», «мы». Тоже мне, Николай Второй!
Он не сразу поднялся со скамейки. И только когда с серого неба закапал мелкий холодный дождик, резко встал, отряхнул плащ и пошел к ближайшему телефону-автомату, стараясь не наступать на продолговатые желтые листья.
Сегодня он обещал Оле китайскую кухню. Надо было подтвердить заказ...
- А вот это, Оль, и есть настоящие утиные яйца.
- Что это они такие черные?
- Прищемили.
- Не пошли, Белов, - Оля мелко и непедагогично затряслась от смеха.
На горячее была утка по-пекински. Порция - как на роту солдат. Ее привезли целенькой, с хрустящей корочкой и прямо на глазах ловко разделали на мелкие-мелкие кусочки. Есть ее надо было, заворачивая мясо в пресные блинчики, подсыпав зелень и обмакивая в густой коричневый соус.
- Вкусно, Саш! Только нам это в жизни не съесть.
- С собой заберем. Завтра съедим. Или пацаны подтянутся.
- Давай без пацанов, - в момент напряглась Оля.
- Давай! - легко согласился Саша. - Хотя...
- Что «хотя»? - Оля встрепенулась, оторвавшись от утки.
- Да ты же говоришь, что нельзя...
- Чего нельзя? Саш, давай раскалывайся!
- Да тут, понимаешь ли, паца-аны, - тянул Саша кота за хвост.
- Ну? Что пацаны? Что пацаны?
- Точнее, один пацан...
- Говори, говори, а то не буду эту дурацкую утку есть. С яйцами. - И она засмеялась, поняв, какую несусветную глупость сморозила.
- Ладно, Оль, ешь спокойно, дорогой товарищ. Пчела нам подарок из Амстердама прислал.
Саша залез в пакет, который забрал из офиса по дороге в ресторан и достал оттуда деревянный футляр.
- Подвинь птицу, - попросил он, но Оля уже и сама сдвинула блюдо на край стола.
Из футляра Саша достал медную фигурку обнаженной женщины.
- Какая прелесть! - Оля восхищенно рассматривала тонкую старинную работу. - А что это? - спросила она, когда Саша протянул ей крошечный ключик.
- Пирожок-то с начинкой, - пояснил Саша. - Ты ей животик открой.
Строки на животе статуэтки распахнулись, и Оля восхищенно вскрикнула:
- Господи! Прямо чудо!
Она разглядывала малыша, свернувшегося клубочком в животе у медной женщины, и сразу вспомнила Вьюгину. Ее счастливые и гордые глаза, когда она демонстрировала ей свое произведение - полуторамесячную дочку.
- Саш, - сказала она. - А давай ребеночка родим.
- Непременно, - веселился Белов.
- Саш, я серьезно, - сказала она еще тише.
- Серьезно? - Саша тяжело замолчал.
Она, ничего не говоря, сидела и просто смотрела на мужа. Просто смотрела.
- А если серьезно, - медленно начал Саша и взял ее руку в свою. Беременная красавица стояла между ними. - То пока подождем.
Олины глаза наполнились слезами. Она уже не в первый раз начинала этот разговор, но Белов всякий раз сворачивал на шутливый тон. Сегодня он впервые говорил на эту больную для нее тему серьезно.
- Оль, не время. Подожди, все у нас будет, - увещевал Саша, а сердце его сжималось от тоски. Ведь она просила так редко. А ребенок... Он сам мечтал о ребенке. Но теперь, когда его обложили, как волка, красными флажками, теперь, когда начиналась серьезная война, ребенок - это была роскошь. Непозволительная роскошь. - Все у нас будет маленькая, потерпи! - тоскливо повторил он.
Оля поднялась из-за стола:
- Поехали!
- Ты чего? А утка? А чай с пирожными в кунжуте?
- Сыта. По горло, - резко ответила она.
Сашин взгляд из нежного стал жестким. Ох, как не любила Оля такой вот его взгляд! Она сразу пошла на попятную, села за стол, поправила салфетку:
- Ладно, Белов. Проехали. Утку берем с собой. А где же наш чай?
- Сейчас принесут. Да вон - уже несут, - и, пока Оля отвернулась, он быстро спрятал фигурку в пакет. Сам дурак. Вместе с Пчелой-оригиналом.
Про то, как на Пчелин подарок - эротический набор отреагировала Людочка, он решил сегодня Оле не рассказывать.
12
Остров Схирмоникуг - в переводе это означает очи черного монаха или что-то в этом роде, - можно было бы назвать раем на земле. Если бы только здесь не было так холодно. Ветра начинались с середины октября и зверствовали до середины апреля. Летом здесь было чудно. Посему сюда и устремлялись по уикендам толпы голландцев с материка, чтобы пообщаться с так называемой дикой природой. Прелесть ее определялась несколькими основными параметрами. Невероятными по красоте приливами и отливами. Тем, что на три тысячи жителей было всего десять автомобилей, которые курсировали между портом и двумя деревушками на противоположных оконечностях острова. Тем, что главным и исключительным транспортным средством здесь был велосипед. А также наличием огромного количества бесхозным ручных фазанов. Они были гораздо менее пугливыми, чем обычные домашние курицы.
Именно здесь Вадик Ухов и решил затаиться, надеясь переждать самое страшное. Он пока не знал, чего ему конкретно бояться и поэтому боялся всего. И всех. Гюнтера с его бандитами. Макса, с его, мягко сказать, неприятными вопросами, на которые у Вадика ответа не было. Просто потому, что этих ответов не было, вовсе. Кто кого в этом деле подставил, Вадик и самому себе не мог объяснить. Как не мог понять того, почему его не пристрелили вместе с теми двумя уральцами. И в этом ему чудилась какая-то дьявольская ловушка.
Хорошо, он хоть по извечной советской привычке заранее успел обналичить деньги, полученные за стиральный порошок.
Бросив все, в том числе и любимый красный «Форд», он, меняя поезда и направления, добрался до самого севера Голландии. И спокойно вздохнул, лишь сев на паром, который и довез его на этот остров. Конечно, Вадик слегка замаскировался. Глупо, но так ему было немного спокойнее. Усы он сбрил под ноль, а волосы перекрасил. Хотел из брюнета стать блондином, а вышел рыжим. Ну и ничего, так он больше походил на среднестатистического голландца.
На острове Вадик снял маленький домик, из второго этажа которого прекрасно просматривался пирс, куда по утрам и вечерам причаливал паром.
Но что делать дальше, он не знал. И просто сидел у окна и осматривал окрестности в подзорную трубу. Это было чуть ли не единственное из того, что он прихватил из дома. Когда-то, в лучшие времена, он купил эту трубу в магазине на Рембрандт-плейн.
Он выбирался лишь за продуктами и газетами. А к нему заходили только почтальон и молочник. Почтальон кидал в ящик всякую рекламную чепуху. Зато молочник каждое утро, ровно в восемь ноль ноль звонил в его дверь, и в обмен на пару гульденов оставлял творог и молоко. По сути, это был единственный человек, с которым Вадик хоть как-то общался. Если еще не считать кассиршу в супермаркете.
В общем, Вадика Ухова больше не существовало. А был лишь финский студент Арве Куресмяки. Именно так, под именем своего однокашника-эстонца, он и подписал договор с хозяином дома.
Пока все было спокойно. Но Арве-Вадик все равно понимал, что долго так не продержится. Надо было немного отдышаться перед тем как свалить куда-нибудь в Америку. А лучше - в Австралию.
13
В Душанбе Космоса встретили как какого-нибудь заезжего хана из дружественного государства. Чуть ли не ковровую дорожку к самолету подкатили. До дома Фары они ехали кавалькадой из доброго десятка машин.
Лето здесь было еще в полном разгаре. Конец октября напоминал разгар нашего августа. Воздух был пропитан такими необыкновенными ароматами, что с непривычки от них могла просто закружиться голова.
Дом Фархада располагался прямо посреди абрикосовой рощи, на берегу журчащего ручья. Все здесь было непривычно. Парадные комнаты с дорогой европейской мебелью соседствовали с типично восточными помещениями со старинной утварью и низкими диванами, покрытыми старинной ручной работы коврами.
- Ковер у нас на Востоке, - объяснял Косу Фархад, - это в буквальном смысле символ жизни. Ты понимаешь, Кос, многие тысячелетия наши предки жили здесь, на границах гор и плодородных долин. Выращивали овец. Из их тонкой шерсти плели нити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22