- Смотри! - Инга, хохоча, показала на подмигивающую рыбу. - Анька, когда напивалась, делала так же! Ну, вспомни, у нее один глаз косил страшно, - Инга попыталась показать, как именно, - по пьяни он у нее закатывался так, что один белок был виден. Вспомнил?
- Вроде бы, - Олег, если честно, ни разу не пил в обществе Хвостиковой, которая к тому же отстала от них в начале второго курса по причине декретного отпуска.
- Как же я ее есть-то буду? Прямо копия пьяной Хвостиковой! - сокрушалась Инга. - Да, Олежка, золотые были времена!
Сейчас, в подпитии, Инге казалась прекрасной их советская юность. Все унижения того времени остались позади, вспоминалось только самое милое, смешное, трогательное:
- Как вспомнишь, так вздрогнешь, сколько же мы тогда пили!
- Ведрами, жуть! - согласился Олег.
- А дрянь какую, бр-р! - Инга передернула плечами. - «Солнцедар», «Агдам», «Три семерки»…
Стоп. Олег мгновенно протрезвел, вспомнив о задании Кирпича. Рок-фестиваль настолько выбил его из обычной колеи, что он начисто забыл о работе. Хотя еще сразу по приезде он выяснил у Инги, что та, хотя и контактирует с людьми Белова, и понятия не имеет о роде деятельности этих пацанов. «Так, ничего серьезного, - отмахнулась Инга, - мелкое акционерство, влезают немного в местные банки, держат лавочки. Так себе коммерсанты, без полета». А он и расслабился, перелетел на музыкальную тему. «Надо доработать для очистки совести», - решил он.
- Слышь, Инга, о трех семерках. Ты никогда такой маркировочки не видела? - порывшись в бумажнике, он быстро нашел снимочек орла с семерками и подсунул подруге.
- Хорошенькая птичка. Нет, не видела, а что?
- Да так, ерунда. А вот такого рисуночка не встречала? - он выложил на стол изображение скорпиона, кусающего себя за голову.
Инга побледнела:
- А что это? - спросила она с деланным равнодушием.
Олег замер. Неужели вот так, как пуля в молоко, он попал в яблочко? По вытянувшемуся лицу однокурсницы он понял, что Инга видела скорпиончика наверняка. Где? Когда? Эти вопросы едва не слетели с его уст, но он вовремя остановился. Все-таки он неплохо знал повадки и слабости бывшей жены своего институтского друга.
- Инга, радость моя, - склонился он к ней и заговорил многозначительным шепотом, - если ты где-то видела этого красавчика, - он постучал ногтем по скорпиону, - то эта информация дорогого стоит.
- Сколько? - почти не задумываясь, спросила Инга.
Да, подмосковная красотка ничуть не изменилась!
- Сто, - уверенно ответил Олег. И уточнил: - Тысяч марок.
- Двести, - обаятельно улыбнулась Инга.
- Договорились, - кивнул Олег, - если твоя информация того стоит.
Информация того стоила. Она стоила даже дороже, но об этом Олег предпочел не распространяться. Он уехал в Вену той же ночью, едва проводив Ингу до ее дома на коротенькой улочке Каттенлан прямо на границе с Вондел-парком.
41
- Она тебе об этом прямо так и сказала? - переспросил Кирпич, выслушав донесение Олега.
- Да. Я так понял, что у нее с этим Пчелой что-то вроде вялотекущего романа. Видела она этого скорпиона. Как только я ей показал, она аж в лице изменилась. Притом видела в двух вариантах. Оттиск гравюры и рисунок.
- Он что, сам ей показывал? - ехидно поинтересовался Кирпич.
- Сомневаюсь, - Олег подумал и покачал головой. - Наверняка Инга где-то случайно наткнулась. Или не случайно…
- Так-так-так, - Кирпич оперся подбородком о кулак и уставился в окно, за которым с каждой минутой темнело. - Погодка-то, похоже, на грозу сворачивает, - задумчиво добавил он.
- Да, сегодня обещали, - подтвердил Олег.
- Тогда все один к одному в этой цепочке выстраивается. И всю эту хрень придумал… Ай да сукин сын! - почти с восхищением вымолвил Кирпич. - Да, силен, волчонок! А ты мне, Олежка, еще про эту свою Ингу покалякай. Что за птица такая? Ушлая очень, говоришь?
- Ушлая, красивая. Стерва, по-моему. Она еще на первом курсе дружка моего Витьку охмурила. Квартирку потом при разводе выторговала. Такая цепкая, как пиранья. Схватит - уже не отпустит.
- И многих она так…
- Похватала?
- Угу.
- Насчет многих не знаю, но то, что постукивала в свое время - это совершенно определенно.
- Так-так-так. Вот с этого места - поподробнее.
- Слухи-то такие про многих ходили. Все ж институт-то наш постоянно в гэбэшной разработке был. С иностранцами работали. Но вот про нее могу сказать с достаточной определенностью. Витька мне как-то по пьяни проговорился. Он - точно знал. Ведь его папаша был у нас проректором по административно-хозяйственной части. Так что все контакты между Конторой и институтом через него проходили.
- Значит, с гэбухой твоя красавица определенно сотрудничала?
- Ну да, - уже с явной неохотой согласился Олег.
Он понял, что сдуру, зря проговорился.
- Только это давно было, еще в Союзе. Потом-то она соскочила, за немца замуж вышла и отвалила. А здесь она про товар точно ничего не знала. Она больше по постели спец.
- Значит, - не слушая его, продолжил Кирпич, - гэбуха… Это мне совсем не нравится. Хотя, судя по всему, дальше койки твою Ингу и в самом деле не пускали. Хотя… Береженого, говорят, бог бережет?.. Ну молодец, Олег, может идти.
- Петр Семенович!
- Я сказал - иди.
Олег был вынужден повиноваться, проклиная свой собственный длинный язык.
Кирпич, и это всем было известно, физически ненавидел три вещи. Ментов, по определению КГБ, за подлые приемчики. Но более всего - в максимальной степени - тех, кто за деньги или просто так сотрудничал с этими органами, одним словом, сексотов. Этих последних он как бы автоматически вычеркивал из жизни. Как говорится, единожды предав… Кирпич знал наверняка: если Комитет поймал человечка на крючок - уже никогда не отпустит.
Кирпич мерил шагами комнату, все поглядывая в окно. Гроза зрела, но не начиналась. Да-а… С Сашей этим Белым, все, похоже, подтвердилось. Вот оно, вот - последнее звено одной цепочки. Все одних рук дело. Но по-своему гениально разыграно. Кто бы мог подумать, что мальчишка сумеет такой расклад сделать?! Куделю, можно сказать, ни за понюх табака прикупил. «А потом и я, - корил он себя, - старый дурак, сам подключился. Дорогу ему, понимаешь, очистил!»
Все эти мысли крутились в голове Кирпича, то параллельно, то опережая друг друга. За окном тем временем потемнело окончательно. Хлынул ливень и разразилась нешуточная гроза - похоже, с Альп ее южными ветрами нанесло.
Но, несмотря ни на что, этот парень, Белый, ему нравился. И работать с ним было надежно. Однако… Пусть во всем Дед разбирается. Он всегда умеет отвечать на вопрос: что делать?
Кирпич снова вызвал Олега:
- Закажи-ка мне билет в Майами. На сегодня.
Инга вышла из дома в начале девятого утра. Огурец умело справил свои нужды еще на коротком пути до Вондел-парка. Это была почти удача: не придется сгребать его «собачьи радости» в пакетик, как это требуют эти долбанные голландцы. Тут, в кустиках, никто и не заметит.
Узенькая Каттенлан ей нравилась еще и тем, что она почти вливалась в территорию парка, была зеленой и отличалась полным отсутствием машин. Поэтому Огурца можно было спускать с поводка от самого дома.
Инга задумчиво брела по центру проезжей части и время от времени улыбалась своим мыслям. Олежка обещал привезти деньги в следующие выходные. Целых двести тысяч! Господи, что можно на этакие деньжищи, да еще упавшие с неба, сделать!
Но потратить деньги, хотя бы и в воображении, Инга не успела. Тяжелый фургон на огромной скорости вывернул со стороны парка… Она не успела среагировать на опасность. Короткий удар, вскрик - и все было кончено.
Уже через мгновение красавица Инга лежала на мостовой с разбитой головой, вокруг тела медленно росла лужица крови. А ничего не понимающий такс Огурец бегал вокруг хозяйки, смешно перебирая короткими лапками и жалобно поскуливая.
42
Кабан назначил Саше встречу на Солнцевском кладбище. Нельзя сказать, что Саша уж очень удивился, но место явно было выбрано с каким-то особым смыслом.
- Извини, брат, - сразу сказал Кабан, как только они вышли из своих машин и встретились перед новенькими кладбищенскими воротами, - это была не моя идея. Так Дед распорядился. Он сказал: встретишься на кладбище. Там и передашь Белому мое приглашение.
- Забавно, - пожал плечами Саша.
- Ничего забавного, Белый. Когда тебя вызывает Дед, никогда нельзя загадывать, вернешься ли ты обратно. Если бы я не знал тебя хорошенько, то посоветовал бы тебе свалить куда подальше и затаиться до конца жизни. Но я же знаю, что ты поедешь. Так что могу тебе только пожелать удачи.
- Спасибо, Кабан, на добром слове. Конечно, я поеду. Давно хотел с Дедом познакомиться.
- Не зарывайся. Но завещание на всякий случай-то напиши.
- Давно написал, - парировал Саша.
- Посмотри, Белый, вокруг, как мы наш погост оформили, прямо картинка. Вот видишь, и храм достраиваем. - Кабан по-хозяйски обвел рукой кладбище, которое они «спонсировали» по полной программе.
- Дело, - Саша уважительно осмотрелся.
Длиннющая ограда из красного кирпича представляла собой уменьшенную копию Кремлевских стен. По верху ее шли такие же зубцы в форме ласточкиных хвостов. Вот только стенных ниш для урн с прахом здесь было побольше, чем на Красной площади. С запасом. Ниши шли в три ряда, но заполненных было лишь несколько десятков. Дальше в стенах зияли провалы, вот так - буквально, грубо, зримо напоминая о бренности бытия.
- Лады, Кабан, - Саша протянул для прощания руку. - Спасибо тебе за все. Если что было не так, то прости.
- Бывай, Белый! Надеюсь, увидимся в Майами. Я завтра лечу, - Кабан потряс в воздухе кулаком, искренне желая Саше проскочить и отбыл в сопровождении своих бойцов. Сашина охрана кучковалась неподалеку от входа. Саша жестом показал пацанам, чтобы оставались на месте, и пошел по главной аллее в глубину кладбища.
Он был абсолютно спокоен. Глядя на череду могильных обелисков из черного гранита, он не сразу понял, что на глаза ему один за одним попадаются портреты совсем еще молодых парней. Саша стал вглядываться в них пристальнее и отмечать даты рождения и смерти. Рождение в основном приходилось на 1969, 70, 71 годы. Это все были его ровесники. Даты смерти были полугодовой давности. Все ясно. Ровно полгода назад у солнцевской братвы были большие разборки с чеченцами. Солнцевские победили, но понесли тогда серьезные потери. Вот они, эти «потери», лежат на одной аллее…
Игорь Леонидович Введенский устал. Но домой идти не спешил - оставалось у него еще одно дело на сегодня. Он достал из сейфа толстую синюю папку с наклеенной белой бирочкой «?1362» и положил ее перед собой на стол.
Прежде чем развязать засаленные тесемки, он налил себе стопку коньячку. Это лекарство было у него всегда наготове.
- Ну, поехали! - сказал он сам себе, выпил и раскрыл папку, из которой на стол посыпались слегка пожелтевшие документы.
Введенский рассматривал бумаги, ксерокопии и фотографии. Вот комсомольский белеет. Взносы уплачены до восемьдесят девятого года. С фотографии из-под низкой челки смотрит совсем молоденькая, но уже очень красивая девчонка. Инга Кукушкина. И старательная подпись внизу «ИКукуш» с длинным хвостиком-завитком.
Вот копия зачетной книжки. А неплохо училась, Кукушкина, браво! Похоже, и стипендию повышенную получала. Так чего ж тебе, Кукушкина, не хватало?
А вот и расписки отличницы, а вот и копии свидетельств о браке. Чего тут только нет, в волшебной синей папочке! Фотографии мужей, фотографии любовников. Копия вида на жительство в Голландии, снова фотографии, фотографии: Кукушкина с собакой, Кукушкина с толстым мужиком, Кукушкина с красавцем блондином… Все! Хватит! Игорь Леонидович захлопнул папку, сердито засунул в нее отлетевшую бумажку - копию заграничного паспорта, и нажал на кнопку громкой связи:
- Коноваленко ко мне!
Коноваленко материализовался в момент, осторожно стукнул в дверь, всунул голову:
- Разрешите?
- Входи, - кивнул Введенский. И указал подчиненному на папку. - На уничтожение.
Коноваленко не удержался, заглянул вовнутрь:
- Красивая, - констатировал он.
- Я сказал - на уничтожение! - жестко повторил Введенский и вновь наполнил стопарь.
Самолет вылетал в семнадцать пятнадцать по Москве. Саша успевал только на минуту заскочить к матери и на пять минут к жене. Оля была на сносях и родить могла в любой момент, хотя срок по календарю еще не подошел. Но в целом беременность, если не считать раннего токсикоза, она переносила хорошо.
Саша запрещал себе думать о том, что ждало его семью, если… Никаких если!
- Мамуль, я позвоню! - крикнул он матери, уже сбегая по лестнице.
Перед этим они успели лишь обняться, и Саша отдал продукты, которые пацаны купили по дороге.
Татьяне Николаевне немного нездоровилось, а Катерину Саша решил полностью переключить на Олю. Татьяна Николаевна лишь укоризненно покачала головой, глядя вслед испарившемуся сыну. Ну, Санька, прямо молния, а не человек!
Оля уже ждала Сашу, уже полулежа на диване. Он успел позвонить с дороги и ей, и тетке.
- Саш, он так дерется! - она потянулась навстречу мужу, подставила лицо для поцелуя.
- Ну-ка, малыш, не бей маму! - Саша положил руку на огромный живот и почувствовал очень даже сильный толчок. - Оль, он что, пяткой, что ли? - восхитился он. - Слушай, а давай, футболиста родим, а?
- Можно, - согласилась Оля. - Саш, а тебе обязательно лететь? - она все еще не верила, что муж куда-то сваливает в такой важный момент. Когда вот-вот ее живот превратится в живого человечка.
- Обязательно. Ты уж не рожай, жди меня, договорились?
- Договорились, - улыбнулась она. - А зачем меня Катерина так рано к себе положит, еще ж рановато?
- На всякий пожарный. Все-таки ты там под присмотром будешь, и мне спокойнее. Ну, я полетел? - он изобразил руками летящий самолетик.
Они поцеловались, и Саша, обернувшись в дверях на жену, быстрыми шагами покинул родной дом. Надолго? Навсегда? Стоп. Об этом думать нельзя. Нет у него такого права.
Ожидая приезда Катерины, Оля потихонечку собирала вещи и складывала стопкой на краю дивана. Живот ее жил уже собственной жизнью: ходил ходуном, выпирался буграми, точно маленькие кулачки там, внутри, искали выхода на свет божий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22