– Я покорил Ирландию и теперь подчиню себе Уэльс. – Он взял перо из рук писаря и протянул его Матильде, которая с трудом поднялась на ноги. – Самое лучшее для вас сейчас – это молиться, чтобы ваш муж с уважением отнесся к этому документу. Потому что я буду держать вас и вашего сына заложниками до тех пор, пока буду считать это необходимым.
Матильда взяла перо и посмотрела в лицо королю. Красные пятна гнева выступили на его скулах, а рот скривился в беспощадной ухмылке во время того, как он смотрел на документ, который протянул ей. Она почувствовала, как холодная черная тень ужаса сдавила ее сердце, внезапно на ее глазах выступили слезы, и она смахнула их своими ресницами.
– Пожалуйста, пресвятая Богородица, сделай так, чтобы Уильям предстал перед королем, – прошептала она и обмакнула перо в черные чернила. Ее руки дрожали. Она аккуратно вывела свое имя внизу пергамента устрашающего содержания. Затем перо выскользнуло из ее рук.
Спустя два дня они высадились в Фишгарде на северном побережье полуострова Пембрук. Шел дождь. Матильда практически не замечала дороги, по которой они ехали, так как полностью находилась во власти того ужаса и страданий, которые выпали на ее долю. Голова ее была опущена вниз, взгляд неподвижно застыл на развевающейся гриве гнедой кобылы, на которой она скакала. В течение нескольких миль пути она была обеспокоена своими спутанными волосами, которые мокли под дождем. Она поправляла их руками, безмолвно наблюдая, как мелкие капли крови почти безболезненно выступали на ее коже и тут же смывались непрекращающимися потоками воды.
Как только они добрались до места, король отправил к Уильяму всадников с посланием от Матильды, в котором она просила его предстать перед Джоном и подписать данное ею обязательство, хотя и не было никакой уверенности в том, что гонцам удастся отыскать его.
– Вы глупы, матушка, – сказал Уилл. – Вы очень глупы. Вы знаете, что он не приедет. Если они и передадут ему, какую сумму денег вы пообещали королю, он скорее всего убежит или умрет от разрыва сердца, но не приедет.
– Он приедет, приедет. – Она сжала свои кулаки и взглянула на бледное лицо своего сына с такой болью в сердце и такой нежностью на лице, что некоторое время она была не в состоянии больше вымолвить ни слова. Затем она покачала головой. – У нас есть деньги, Уилл. Наши вассалы и наши друзья найдут их для нас. Реджинальд и де Роси, должно быть, уже прибыли во Францию, и Джайлз тоже. Очень многие могут помочь нам, мой дорогой. И еще есть те деньги, которые мне удалось спрятать, они должны находиться все еще там, где я их оставила.
– А вы рассказали отцу, где они спрятаны?
Матильда вздрогнула, услышав, с какой горечью в голосе ее сын произнес последние слова, но отрицательно покачала головой.
– Если бы даже я и сказала ему об этом, он бы все равно не смог их найти. Это тайник, который находится в горах. Я думаю, что мне надо снова добраться туда, чтобы удостовериться…
– И даже если вам это удастся, вы можете не обнаружить их там, дорогая матушка. – Нежные нотки снова появились в его голосе. Он поцеловал ее в лоб. – Мне кажется, что нам ничего не остается, как молиться, чтобы произошло какое-нибудь чудо.
В Бристольском замке король давал пир в честь святого Юстаса. Когда, наконец, трапеза была окончена, пленники предстали перед королем в огромной зале. Джон слушал праздничный хор, который прибыл из Глусестера. Король восседал в огромном кресле, ноги его были вытянуты передним, в руке он держал кубок с вином.
– Кажется, ваш послушный муженек решил подчиниться вашей воле, леди Матильда, – громко произнес он, завидев ее.
В зале воцарилась полная тишина, и Матильда выступила вперед, чувствуя, как сотни посторонних глаз медленно сопровождают ее на пути к помосту. Она опустила голову вниз и стала ждать. Джон жестом обратился к одному из своих слуг, и тот, кивнув, подбежал к двери.
Очевидно, двое мужчин некоторое время ждали снаружи, и, как только им разрешили войти, они сразу же спешно направились к помосту и опустились перед королем на одно колено. С болью в сердце Матильда узнала в одном из них Уильяма. Он даже не взглянул на нее. Его плащ и туника были разорваны и забрызганы грязью, борода растрепана. Он выглядел усталым и неестественно бледным.
Джон встал, слегка отрыгнув, и отставил свой кубок в сторону. Щелчком пальцев он подозвал слугу, который подал пергамент. Матильда сразу узнала в нем тот самый документ, который она подписала неделю назад в Дублине.
– Сэр Уильям, я полагаю, что вы согласны с условиями вашей жены, – резко произнес Джон. – Она обещала выплатить пятьдесят тысяч марок. Вы осознаете это? – Уильям почти невозмутимо кивнул головой. Он все еще ни разу не взглянул на Матильду. – Так вы подпишете данное соглашение? – Джон стоял и наблюдал, как Уильяму принесли перо и чернила. Из сумки его спутника достали именную печать семьи де Броз. В огромной зале не раздалось ни единого звука в то время, как на пергамент медленно лили красный воск. Едкий запах на мгновение перекрыл аромат пищи, огня и свечей, а также сильный запах пота. Как только печать соприкоснулась с воском, раздалось легкое шипение, затем сЛуга аккуратно взял документ и передал его королю. Джон помахал им в воздухе. – Достаточно. Теперь я хочу снова слушать хор. Первый взнос, сэр Уильям, должен быть уплачен к пиру в честь святой Агнес, и ни днем позже. – Он сделал резкое движение головой, глаза его торжествующе блестели.
Все были выпровожены из залы, и менестрели заиграли веселый мотив для короля. Снаружи в холодном внутреннем дворе замка Матильда бросилась к своему мужу, который направлялся в конюшню.
– Уильям, ты даже не поздороваешься со мной? Я уверена, что тебе разрешили поговорить со мной до того, как ты уедешь. Имей хоть какое-нибудь сострадание.
Он повернулся и посмотрел на нее, лицо его оставалось безучастным.
– Что я должен сказать тебе, Молл? Мне нужно ехать, чтобы собрать деньги. Осталось очень мало времени.
Матильда бросилась к нему на грудь, безутешно обнимая его за плечи. Охрана не предприняла никаких мер, чтобы помешать ей.
– Первый взнос – это не так много. Всего лишь десять тысяч марок, дорогой. Граф Маршалл поможет нам. Реджинальд и Джайлз, конечно, тоже. Мы должны написать им сразу же. И написать нашим друзьям в Марче. Пожалуйста, Уильям… Ты попытаешься?
– Матушка, – внезапно произнес Уилл, стоя за ними. Он прикоснулся к ней своей рукой. – Матушка, идите в тепло. Отец знает, что надо делать.
– Ты точно знаешь, Уильям? Ты сделаешь это? У нас так мало времени. Пожалуйста, мой дорогой, помоги мне. – Голос ее перешел в рыдания, и она все еще не отпускала его.
Уильям повернулся и на прощание покачал головой.
– Я уже сказал тебе, женщина, что сделаю все, что смогу. Каких еще слов ты ждешь от меня?
Конюх вывел из конюшни двух лошадей и подвел их к Уильяму. В этот момент порыв ветра распахнул ему плащ. Охрана приблизилась к Уиллу и Матильде, своим видом давая понять, что они должны вернуться в угловую башню, туда, где находилось их временное пристанище.
– Уильям, Уильям, Уильям… – Ее голос перешел в отчаянный крик. Уилл обнял ее и повел назад. – Уильям, помоги нам, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, помоги нам…
Но он галопом поскакал к воротам замка, где уже поднимали решетку. Через несколько секунд две фигуры растворились в ночи.
Матильда уткнулась Уиллу в плечо, а Маргарет и Мэтти подбежали к ней и, стараясь утешить, медленно проводили назад в замок. Первые капли дождя упали на вымощенный булыжником внутренний двор замка.
Сэм стоял и смотрел из окна через площадь. По его щекам стекали слезы, а руки крепко сжимали занавески. Он медленно повернулся.
– Итак, Уильям покинул тебя, моя леди, – прошептал он, – чтобы достать деньги. – Он горько рассмеялся. – И ты поверила ему? Неужели ты сожалела о том, что была недостаточно верной и любящей женой? Расскажи мне, что ты почувствовала в тот момент, когда поняла, что Уильям никогда не вернется назад.
Джо беспокойно проводила пальцами по подушкам кресла, в отчаянии цепляясь за гобеленовую обивку, которая оставляла под ее ногтями маленькие клочки шерсти. Ее глаза, ничего не замечая, скользили вдоль мерцающего экрана телевизора.
– Уильям! – Снова кричала она. – Уильям, ради любви Пресвятой девы Марии, пожалуйста, вернись назад…
Тим постучал в дверь, поправляя на плече тяжелую сумку, в которой находилась видеокамера. Он проделал пешком длинный путь наверх, поэтому дыхание его было тяжелым.
Он постучал три раза, после чего Джуди открыла дверь. На ней была рабочая блуза, запачканная красками, и старые джинсы. Она выглядела слегка удивленной и встревоженной, так как, видимо, не ожидала его прихода.
Тим широко улыбнулся.
– Надеюсь, я не слишком поздно? Ты сказала, что я могу прийти в любое время после восьми.
– О Господи, Тим, извини меня, я совсем забыла. Пожалуйста, заходи. – Она открыла дверь шире. – Я совершенно не хотела доставить тебе так много хлопот. Когда я просила тебя сделать для меня каталог, у меня совсем вылетело из головы, что ты собираешься за границу.
– Никакого беспокойства, Джуди. Ты поставила передо мной весьма интересную задачу. Составить каталог твоих внутренних мыслей, а не только репродукции твоих картин. Какой же фотограф сможет удержаться от соблазна сфотографировать внутренние чувства женщины.
Она рассмеялась.
– Вероятно, мне придется подвергнуть их жестокой цензуре. – Джуди закрыла за ним дверь. – Могу я предложить тебе пиво или что-нибудь еще?
Тим отрицательно покачал головой.
– Думаю, мне лучше сразу приступить к делу. Я хочу взглянуть на ту работу, которая отправляется в Париж, на твою комнату, а также я хочу взглянуть на тебя. – Он лукаво улыбнулся ей. – Ты должна понимать, что очень многое будет зависеть от оформления, и я собираюсь возложить это на Джорджа. Он хорошо с этим справится. Думаю, тебе понравится то, что он сделает. – Он поставил свою сумку на пол и открыл ее. – Для начала я хочу сфотографировать тебя в лучах заката, пока солнце не скрылось за горизонтом.
Заднее окно комнаты было залито малиновыми и оранжевыми лучами заходящего солнца. Джуди посмотрела туда.
– Я только поменяю…
– Нет-нет! Останься, в чем есть. Джинсы, пятна краски, все очень хорошо. – Он взял ее за плечи, подвел к окну и поставил боком к свету. – Вот так. Твой силуэт почти полностью попадет в кадр. Легкая аура красок вокруг твоего лица и красные солнечные блики на твоей блузке. Кажется, что они просачиваются сквозь облака.
Он сделал десять снимков, пока она стояла напротив окна, и солнечные лучи, увядая, становились желтыми, а затем бледно-зелеными. Наконец, он обратил свое внимание на картины. Джуди зажгла в студии яркий свет и выносила ему их одну за одной на обозрение.
– Ты действительно уезжаешь завтра? – Она внимательно изучала тонкие черты его усталого лица, пока он обмерял огромные неокантованные холсты.
Он кивнул:
– Завтра вечером.
– И тебя не будет несколько месяцев?
– По крайней мере, три. – Он прищурил глаза, посмотрел через видоискатель, отошел еще на несколько шагов назад, а затем щелкнул затвором.
– А ты повидаешь Джо перед отъездом?
Тим внезапно замолчал.
– Я не знаю, возможно, нет. – Он отошел в сторону от камеры и помог Джуди поменять холсты. – Я думал, что, может быть, забегу к ней, когда буду возвращаться от тебя, но я не уверен. Может быть, всем будет лучше, если я не увижусь с ней.
Джуди вздернула одну бровь.
– Ты говоришь так, будто уже принял окончательное решение.
Тим резко рассмеялся.
– Неужели? – Он помог ей поставить на мольберт очередную картину. – У Джо есть масса проблем и без меня. Я хочу, чтобы ты внесла вот то полотно, встала к нему лицом, спиной ко мне, и чтобы твоя тень падала на линию света.
– Тим, это всего лишь каталог, а ты превращаешь его в произведение искусства.
– Если ты хочешь что-нибудь попроще, тогда попроси своего дружка принести тебе шоколадные пирожные с орехами, – огрызнулся ей в ответ Тим.
Джуди покраснела:
– Моего дружка?
– А разве Пит Левесон не является последним претендентом на этот титул?
Джуди засунула руки в задний карман своих джинсов.
– Я не знаю. – Голос ее звучал несколько потерянно. – Мне он очень нравится.
– В любом случае, этого вполне достаточно для того, чтобы переложить на его плечи весь груз, который оставили тебе твои предыдущие любовники.
– Почему нет? – внезапно вспылила она. – Ник не очень-то хорошо со мной обошелся. Надеюсь, он за это будет гореть в аду.
Тим лукаво рассмеялся.
– Полагаю, он именно сейчас это и делает, Джуди, – произнес он.
Король покинул Бристоль три дня спустя и оставил своих пленников под присмотром коменданта крепости. Им было разрешено занимать несколько комнат в башне, а их дети вместе со своими кормилицами расположились этажом выше. Но ничто не могло скрыть того факта, что у комнат на нижнем этаже была расставлена охрана, а у двери, которая вела во внутренний двор замка, постоянно на дежурстве находились два человека.
Долгими часами Матильда смотрела из окна своей комнаты через болота, за которыми простирались горы Уэльса, в направлении к Северну. С деревьев медленно упал последний лист, холодные западные ветра пронизывали голые ветки, и порывы ветра задували горький запах осени в трубы, который наполнял комнаты серой древесной золой. Несмотря на то, что в комнатах горел огонь, узникам всегда было холодно, и хотя они не испытывали недостатка в теплой одежде и одеялах, Матильда все время ощущала озноб. Она не могла допустить, чтобы окно, которое выходило на северную сторону, было закрыто. И все надеялась, что в лучах дневного света, которого с каждым днем становилось все меньше и меньше, появится фигура всадника, скачущего по направлению к крепости. В этом всаднике она надеялась узнать своего мужа.
Но ее надеждам не суждено было сбыться.
К тому моменту, как давали пир в честь святой Агнес, ни от Уильяма, ни от короля не было получено никаких известий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101