https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/rasprodazha/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

за одним столом сидело всего трое, а за вторым вообще не было никого. Он сел в углу, поближе к двери, ибо место это было самым уединенным, здесь никто из посетителей таверны видеть его не мог, и... Но вот вопрос: что заказать? Обыкновенно плачевное состояние финансов вынуждало его ограничиваться жарким за один реал, а с хлебом и вином всего получалось сорок сентимо, за эту же сумму можно было иол у чип» треску С подливкой. Когда он съедал то или другое с хлебом, который подбирал до последней крошки, да еще запивал вином, этого оказывалось вполне достаточно для поддержания сил. В иные дни он предпочитал тушеное мясо, а по великим праздникам позволял себе заказать паштет из дичи. Что до рубцов, фрикаделек, улиток и прочей мерзости, такого он никогда не пробовал.
Так вот, в тот вечер он потребовал у мальчика меню и, поколебавшись, как человек, который не может выбрать ничего себе по вкусу, решил взять паштет из дичи. ^ — У вас болят зубы, сеньор де Понте? — спросил мальчик, видя, что посетитель держит платок у лица.
— Да, сынок, принеси мне не черного хлеба, а французскую булочку.
За столом напротив двое уминали жаркое из одной большой тарелки, порцию за два реала, а в другом углу какой-то тип не спеша уничтожал улитки. С каждым моллюском он, подобно автомату, разделывался одними и теми же движениями челюстей, рук и даже глаз. Брал улитку, палочкой выковыривал из раковины, совал в рот, потом обсасывал раковину и при этом укоризненно смотрел на Франсиско Понте; затем откладывал пустую раковину и брал следующую, с которой проделывал те же операции, не спеша, теми же движениями выковыривал моллюска, а заложив его в рот, бросал добрый взгляд на следующую улитку и недобрый — на сеньора Фраскито, когда принимался обсасывать раковину.
Время шло, а этот человек с обезьяньим лицом и тщедушным телом все складывал в кучу пустые скорлупки, и куча их все увеличивалась, по мере того как уменьшалась порция; Понте, сидевший напротив, начал уже испытывать беспокойство от яростных взглядов, которые, точно заводной, бросал на него пожиратель улиток.
XXXV
Сеньора Понте Дельгадо так и подмывало потребовать объяснений у этого нахального типа. Могла быть только одна причина его нескромных взглядов: появление Фраскито на людях с полинявшей физиономией, и наш кавалер говорил себе: «Да кому какое дело, привел я в порядок свое лицо или нет? Мое лицо, что хочу, то с ним и делаю, вовсе я не обязан появляться перед кем бы то ни было в одном и том же обличье. Нравится оно кому-нибудь или нет, я сумею защитить свое достоинство и заставлю уважать себя». И он уже собрался было ответить на столь неприличное посматривание в свою сторону взглядом, наполненным презрения, как вдруг пожиратель улиток, обсосав последнюю раковину и положив ее в общую кучку, расплатился, натянул на плечи плащ, надел берет, встал, подошел к облезлому кавалеру и обратился к нему как нельзя более любезно и учтиво:
— Сеньор де Понте, извините мою смелость и позвольте обратиться к вам с вопросом.
По дружескому тону его голоса Фраскито догадался, что перед ним один из тех несчастных, у кого взгляд выражает противоположное тому, что они чувствуют.
— Слушаю вас...
— С вашего позволения, сеньор Понте, я хотел бы спросить, если вы не сочтете это нескромностью, правда ли, что Антонио Сапата и его сестра получили миллионное наследство.
— Что вы, уважаемый, какие там миллионы... Могу только сказать, что моя часть наследства и часть доньи Франсиски Хуарес представляют собой пенсию, размеры которой еще не установлены. Но скоро я смогу дать вам более точные сведения. Вы, часом, не газетчик?
— Нет, сеньор, я художник-геральдист.
— Вон оно что! А я-то думал, вам эти сведения нужны, чтобы пропечатать их в газете.
— В газетах я помещаю только рекламные объявления. Геральдическая живопись нынче в загоне, поэтому я занимаюсь размещением в газетах всякого рода рекламы... Антонио — мой главный конкурент, между нами идет нешуточная борьба. Вот почему, узнав, что Сапата разбогател, я осмелился просить вас повлиять на него в том смысле, чтобы он уступил мне свою клиентуру. Я вдовец, и у меня шестеро детей.
Произнеся эти слова с подкупающей искренностью и прямотой, художник вперил в собеседника взгляд, каким убийца смотрит на свою жертву, перед тем, как нанести смертельный удар. Затем, не дождавшись ответа, продол жал:
— Я знаю, вы друг этой семьи, навещаете донью Обдулию... Кстати, может быть, донья Обдулия или ее уважаемая матушка, раз они разбогатели, захотят получить какой-нибудь титул? На их месте я бы так и поступил, ведь они ведут свой род от лучших дворянских семей Испании. Тогда не забудьте обо мне, сеньор де Понте... Вот моя визитная карточка. Я нарисую их герб и генеалогическое древо, и дворянскую грамоту старинным письмом с пурпурными заглавными буквами — и все это за меньшую цену, чем любой другой художник. Дома я держу образцы моих работ, вы на них можете взглянуть.
— Не могу сказать вам с уверенностью,— важно ответил Фраскито, ковыряя в зубах зубочисткой,— будут они выправлять себе титул или нет. Знатности у них хватит с избытком, ведь Хуаресы так же, как Сапата, Дельгадо и Понте,— цвет андалусского дворянства.
— Герб рода Понте — подъемный мост на красном фоне и четыре сине-золотистых щита по углам...
— Совершенно верно... Я-то не собираюсь выправлять титул, да и наследство мое не дает оснований для этого... А вот насчет этих дам — не знаю... Обдулия по благородству, внешности и манерам вполне заслуживает титула герцогини, будет она хлопотать о нем или нет. Клянусь богом, ей подобает даже титул императрицы. Но я в это не вмешиваюсь... Впрочем, оставим пока геральдику и поговорим о другом.
Тут пожиратель улиток присел рядом с Фраскито, взглядами наводя страх на остальных посетителей таверны.
— Раз уж вы занимаетесь рекламой, не могли бы вы указать мне хороший пансион?
— Как раз сегодня я поместил два объявления о пансионах... Они у меня тут, в портфеле, пансионы называются «Импарсьяль» и «Либералы). Оба весьма респектабельные... Вот, взгляните: «Отличные комнаты, французская кухня, обед из пяти блюд... Тридцать реалов».
— Мне бы что-нибудь подешевле... Ну, реалов так за пятнадцать.
— Есть у меня и такие... Завтра я вам назову с полдюжины вполне приличных пансионов.
Беседу их прервало неожиданное появление Антонио Сапаты, тот вошел, шумно поздоровался с хозяином заведения, обменялся шутками с двумя-тремя посетителями. Затем поднялся во внутреннюю комнату, бросил на стол объемистый портфель, сдвинул шляпу на затылок и плюхнулся рядом с Фраскито и пожирателем улиток.
— Ну и денек, сеньоры, ну и денек!— воскликнул Антоньито, переведя дух, а мальчику сказал: — Мне ничего не нужно, я уже пообедал... Сеньора матушка втиснула по полкурицы в меня и мою жену... А потом еще шампанское... и кучу пирожков.
— Теперь-то тебе все нипочем, дружище! — задушевным тоном произнес пожиратель улиток и метнул на молодого человека испепеляющий взгляд.— А скажи-ка мне вот что: уступишь ты мне свою клиентуру или нет?
— Моя жена взвилась под потолок, как только я заикнулся о том, чтобы оставить работу. Я испугался, что она меня искусает или выцарапает мне глаза. Никаких — все останется как было: она — за машинкой, я — со своей рекламой, черт его знает, что это еще за наследство... Дорогой Понте, вы знаете это имение? Какой с него доход?
— Точно сказать не могу,— ответил Фраскито.— Знаю только, что местность красивая, лес, конный завод, плодородные пахотные земли, а сверх всего прочего это лучшее место для охоты на перепелов, когда те прилетают из Африки.
— Скоро мы туда наведаемся... Но жена ни за что не хочет, чтобы я оставил это чертово ремесло. Так что наберись терпения, Полидура, с моей Хулианой шутки плохи, в гневе она страшней, чем голодная львица... Ну, а чем ты сегодня занимался?.. Ох, чуть не забыл: матушка хочет купить люстру...
— Люстру?!
— Ну да, висячий светильник для столовой. Не продается ли где по случаю нарядная люстра?..
— Да, конечно,— ответил Полидура.— Есть такая в распродаже на улице Кампоманес.
— И еще: просит отыскать для нее подержанные плюшевые и бархатные коврики в хорошем состоянии.
— Есть в распродаже на улице Селенке. Вот, гляди:
«Полная обстановка дома. С часу до трех. Старьевщиков не принимают».
— А моя сестрица, которая, к слову сказать, сегодня тоже умяла полкурицы, хочет приобрести ландо с пятью фонарями...
— Ничего себе!
— Я советовал Обдулии,— важно изрек Фраскито,— не держать собственный выезд, а пользоваться наемными каретами.
— Это ясно... Только хватит ли дохода с этой чертовой фермы? Ландо с пятью фонарями! И она, наверно, велит запрячь в него молочных ослиц дядюшки Хасинто.
Полидура расхохотался, но, заметив, что кавалеру из Альхесираса такие шуточки не по душе, поспешил сменить тему разговора.
А бессовестный Аитонио Сапата осмелился сказать сеньору Понте:
— Ей-богу, сеньор Фраско, так вам больше идет.
— Как это?
— Без подкрашиванья. Лицо почтенного пожилого кабальеро. Поймите, что от черной краски вы моложе не становитесь, а только чем-то напоминаете... гроб.
— Любезный Антонио,— сказал в ответ Понте, поджав губы, чтобы не показать раздражения и сделать вид, будто он шутки понимает,— нам, старикам, нравр1тся наводить страх на юнцов, чтобы они... чтобы они оставили нас в покое. Нынешняя молодежь хочет во всем разобраться, но не разбирается ни в чем...
Несчастный кавалер остановился в смущении и не знал, что еще сказать. Его замешательство придало смелости Сапате, и тот продолжал донимать его:
— Теперь, когда мы стали людьми с достатком, первое, что вам надо сделать, это выбросить на свалку ваш саркофаг.
— Что, что?
— Да ваш цилиндр, который вы надеваете по торжественным случаям, он вышел из моды еще в те времена, когда повесили Риего1.
1 Р и е г о-и-Нуньес Рафаэль дель (1785 — 1823) —один из вождей испанской революции 1820—1823 гг.; в 1820 г. возглавил восстание в армии против Фердинанда VII, которое переросло в революцию. Был избран председателем революционных кортесов. После подавления революции французскими интервентами Риего-и-Нуньес был казнен. Гимн, написанный в честь Риего, стал в 1931 г. государственным гимном Испанской республики.
- Что вы понимаете в модах! Они возвращаются, и то, что было модным вчера, буду носить завтра.
— С одеждой, может, и так, но не с людьми: то, что прошло, так и остается бывшим. От прежнего у вас только и осталось что ноги как спички. Подагрические шишки, которые прежде на них росли, подобрались уже и к голове... Да, именно так... Я хочу сказать, что теперь у вас мозоли на мозгах...
Еще немного — и Фраскито вышел бы из себя и разбил бы о голову обидчика тарелку или стакан с вином, а то и опрокинул бы на него столик, но вовремя вмешался Полидура и смягчил злую шутку такими утешительными словами:
— Замолчи, глупец, сеньор де Понте — не какая-нибудь тебе старая песочница и нам с тобой еще сто очков вперед даст.
— Я и не говорю, что он стар, нет... Просто он из тех времен, когда Фердинанд VII носил пальто... ! Но если он обижается, я умолкаю... Сеньор Понте прекрасно знает, как мы его любим, и если я когда и пошучу, так только чтоб развеселить компанию. Не принимайте к.сердцу мою болтовню, дорогой патриарх, и поговорим о другом.
— Ваши шуточки довольно наглые,— с достоинством промолвил Фраскито,— и, если угодно, непочтительные... Но ведь вы совсем еще мальчишка и...
— ... бесенок?.. Ладно, покончим с этим. Я хочу спросить вас, почтенный сеньор де Понте: на что вы употребите первые куарто из вашей пенсии?
— Потрачу их по справедливости: на милосердие. Куплю новые туфли Бенине, когда она объявится, если объявится, и новое платье.
— А я куплю ей костюм одалиски. Он ей подходит больше всего, с тех пор как она решила жить по мавританским обычаям.
— О чем это вы? Узнали, где сейчас этот ангел?
— Этот ангел сейчас в Эль-Пардо, в раю, куда сгоняют ангелочков, которые просят милостыню в недозволенных местах.
— Всё шуточки.
— Усмешки жизни, сеньор де Понте! Я знал, что Бенина просила милостыню у церкви святого Севастиана, собирая грошики... Нужда — великая советчица. Бедная
1 Фердинанд VII (1784-1833) - король Испании (1808, 1814— 1833); в 1808 г. по требованию Наполеона отказался от престола и до 1814 г. жил в плену во Франции.
Нина занималась этим... Но до нынешнего дня я не знал, что она сдружилась со слепым мавром, а это и довело ее до беды.
— Своими глазами видел. Маме я ничего не сказал, чтоб ее не расстраивать, но сам давно в курсе дела. Полиция провела облаву, Нину схватили вместе с ее дружком и упрятали в «Сан-Бернардо». А оттуда отправили в Эль-Пардо, и Нина прислала мне записку, чтобы я за нее поручился, иначе ее не выпустят... Так вот, слушайте, что я сделал сегодня утром: взял напрокат велосипед и покатил в Эль-Пардо... Да, чтоб не забыть: если жена узнает, что я ездил на велосипеде, будет грандиозный скандал. Гляди не проговорись, Полидура, ты же знаешь Хулиану... Стало быть, явился я туда и повидал ее: бедняжка совсем босая, и одежда вся в лохмотьях. Больно было смотреть на нее. А мавр такой ревнивый, о господи! Как услышал, что я с ней говорю, пришел в ярость и хотел побить меня палкой... «Шикарный кавалер,— кричал он,— я будет убивать шикарный кавалер!» Дал бы я ему пару затрещин, да не хотелось шум поднимать...
— Я не верю, что Бенина в ее годы,..— робко возразил Фраскито.
— Разве вам так уж трудно представить себе, что и у стариков бывают причуды?
— В общем,— сказал Полидура, метнув яростный взгляд на Антонио,— постарайся ее вызволить. Надо похлопотать в канцелярии губернатора.
— Да, да... Давайте сделаем это как можно скорее,— предложил Понте.— А что, губернатором у нас по-прежнему Пепе Альканьисес?
— Господи Иисусе! Кто, сказали вы? Герцог де Сексто? Вы все вспоминаете, что было при царе Горохе.
— То было во времена войны в Африке сеньор де Понте, или чуть позже,— подтвердил пожиратель улиток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34


А-П

П-Я