Можно было бы и не обратить на это внимание, поболтает и замолчит, но самим очень уж интересно было, кто их опередил, подорвав Громова. А Санёк, получалось, об этом многое знал.
Так только лишь получалось. Вернее, казалось со стороны — излишне серьёзно отнеслись к его болтовне. Ни фига он не знал, те же слухи, которые ходили по кругу. Но и ещё кое-что про них с Таджиком. Это знание и решило вопрос, как поступить. Хотя и не стоял такой вопрос, заранее предполагали…
От тычка в печень Саня согнулся. Обхватил руками живот. О сопротивлении не думал. О пощаде, правда, тоже не молил. Грека ударил коленом в лицо, но разогнуться не дал. Левой рукой придавил шею, задрал на спине куртку. Теоретически знал, куда нужно бить. Видел, как бьют другие. Но видеть и пробовать — разные вещи.
Получилось. Острый клинок легко вошёл под лопатку. И вышел так же легко. Вместе с жизнью…
А потом Грека глупостей понаделал. Столкнул тело в бассейн и засуетился, стал искать, как из него выпустить воду. Детство какое-то… Из-за этого дурацкого любопытства чуть не попались — Лариса пришла. Хорошо, удалось спрятаться. Конечно, она бы их не задержала. Если б припёрло — ушли бы через её труп. Но поступать так не хотелось. Она ведь не Сашка, за неё могут серьёзно спросить…
Перед смертью Санёк сказал, что своими предположениями поделился с Ольгой.
— Какая Ольга? — не понял Грека.
— Та самая…
Может быть, и наврал. Может быть, пережали, слишком усиленно спрашивали, кто ещё в курсе темы, вот он и назвал первое имя, которое пришло в голову. Тогда Грека поверил. Разозлился, лишний раз пнул администратора!
— Нашёл, с кем делиться!
Тогда все казалось логичным. Позже, когда эйфория прошла, появились сомнения. Но проверять все равно было надо. Опоздали чуть-чуть. Когда приехали, мент уже её увозил. И потом сплоховали, не сумели отбить. Постремались затевать перестрелку — хотя мент, как потом выяснилось, пустой приезжал, не из чего ему было стрелять, даже если б сильно припёрло. Шеф очень ругался. Грека первый раз видел его в таком состоянии. Оправдания не проходили:
— Не бывает так, чтобы всегда гладко…
— Что-о-о, не бывает? Это у вас, мудаков, не бывает! Мы же не пелёнку с верёвки собрались украсть; хоть один раз в жизни башкой можно подумать?
Долго Шеф не мог успокоиться. Кое-как Грека его убедил, что большой беды не произошло. Ничего эта шалава знать не может. Санёк не знал, а уж она — тем более.
— Уверен?
— Стопудово… — Грека соврал. Уверенности в нем было ровно наполовину. Потому и подсуетился, расставил засады. Каждую минуту ждал результата. Неизвестно, насколько постарел за это время. Бывало, что засыпал с одним настроением: «Шалава не знает». А просыпался в поту: крышка им, баба все своему менту растрепала!
И вот теперь она лежала перед ним на кровати, а он стоял и смотрел…
* * *
Таджик с Румыном сели на кухне, пожрать и посмотреть телик. Показывали боевик. Звеня посудой, они громко комментировали происходящее на экране. Комментарии были толковыми, хотя и выраженными в матерной форме. Оба не понаслышке знали, как следует обращаться с оружием, драться или пытать, и потому громко ржали, когда актёры допускали ошибки. Оплошностей было много, сценарист с режиссёром не утруждали себя достоверностью. Тем не менее таджик и Румын пялились на экран с интересом. Тупой сюжет полностью соответствовал их интеллектуальным запросам.
Когда началась рекламная пауза, Таджик прислушался к звукам, доносящимся из спальни:
— Музыку, что ли, врубили?
— Угу. Стриптиз, наверное, смотрят.
— Я бы тоже посмотрел!
— Да ну! Старая она уже…
Румын был самым спокойным из всей четвёрки. И самым загадочным. Никто, за исключением Шефа, не знал о его прошлом. Сам Румын не рассказывал и на вопросы старался не отвечать. Знали только, что его прозвище произошло от фамилии и что он прошёл какие-то «горячие точки». На чьей стороне он воевал, оставалось вопросом.
В одну когорту их собрал Шеф. До этого они не были знакомы друг с другом. Притирались трудно, поначалу часто вспыхивали конфликты. Один раз чуть до стрельбы не дошло. Вовремя образумились. Общность цели сплотила, теперь они представляли одну команду и могли играть по любым правилам. Желательно — по тем, которые сами же и установили.
— Пойти, что ли, посмотреть? — лениво предложил Таджик.
— Успеешь насмотреться.
— После Чичи не интересно. После него там смотреть не на что будет.
— Нам её говорили не трогать? Вот и не трогай. Не лезь. Если Шефу не понравится, то пусть спрашивает с них, а не с тебя. Налей лучше…
Таджик, помедлив, кивнул и взялся за бутылку. Совет Румына был дельным. Главарь заявится с минуты на минуту, и неизвестно, как он себя поведёт, обнаружив, что его инструкции нарушены. Под горячую руку попадать кому охота?.. Ещё раз кивнув, Таджик разлил по стаканам красное вино.
В команде он был самым трусливым. Шеф пригласил его в последний момент и лишь потому, что другой человек, на которого делалась ставка, неожиданно отказался. Таджик занимался перевозкой наркотиков, на этом деле чуть не погорел и решил сменить род занятий. На родину не тянуло, осел в большом городе, убеждённый, что легко сможет разбогатеть. Не получилось. Несколько раз пролетев с выгодными проектами, старался сильно не рисковать и с тех пор маялся в ожидании денежных предложений. Почему-то верилось, что рано или поздно таковое поступит. В ожидании за короткий срок осчастливил трех жён, родил пятерых сыновей. Предложение поступило внезапно. Хватило часа на то, чтобы дать согласие и собрать вещи. С тех пор Таджик ни разу не пожалел…
Музыка в комнате стала громче. Потом раздался какой-то удар… Женский крик, и ещё раз — удар, как будто телом об стену.
Таджик улыбался, прислушиваясь.
Румын сидел мрачный.
* * *
— Войдём по-нормальному, через окна, — сказал командир группы захвата, выслушав сообщение заместителя.
Катышев завистливо вздохнул.
— Значит, берём мягко? — Ни выражение лица, ни голос не выдавали иронию.
— Ага, уговорами.
— Сколько они уже там?
— Давненько, — ББ посмотрел на часы и назвал предполагаемое время.
— Да-а… Не повезло бабам, — командир спецназа курил, держа сигарету в трех пальцах, выпуская дым через нос.
Акулов скрипнул зубами.
— Одна совсем соплюшка, — напомнил ББ.
Как медленно тянется время!
— Ладно, мы почти готовы, — командир затоптал окурок. — Начнём через десять минут. Вам будет слышно.
Он ушёл к своим бойцам.
Катышев повернулся к Акулову:
— Двинули?
* * *
Чича зашёл в туалет по малой нужде. Дверь не стал запирать, даже не захлопнул как следует. Пусть все слышат! Стоял, широко расставив ноги. Смотрел вверх, на облупленный потолок.
Начал застёгивать «молнию», когда раздался звон выбитых стёкол. Замер, навострив ухо, и тут же все понял. Сердце подпрыгнуло и ушло в пятки. Обдало жаром.
Сортир и входную дверь разделяло не более полутора метров. Чича преодолел их прыжком. Сзади на него уже кто-то летел. От предчувствия страшного удара свело поясницу. Но руки все же справились с замком, он врезался в дверь плечом и вывалился на площадку раньше, чем его остановили…
Никто не заметил, как готовился штурм. Не видели ни верёвок, ни скользнувших по ним фигур в чёрной форме. Все было прекрасно. Играла музыка, искрилось в стаканах вино. Они чувствовали свою силу и делали своё дело. Только отсутствие главаря несколько давило на нервы. Последние сроки вышли, когда он должен был появиться. А так все было, как в сказке.
И на тебе!
Стекла лопнули на удивление тихо. Раньше осколков на пол приземлились бойцы.
Уговорами никто не занимался…
Таджик пил вино, когда удар автоматом лишил его чувств, впечатав стакан в нижнюю челюсть. Румын успел посмотреть на противника, но это не помогло. Чёрный вихрь сорвал его с табуретки, крутанул и швырнул на горку с посудой. Румын разнёс её вдребезги и не успел упасть на пол, как тот же вихрь его подхватил, раскрутил заново и влепил в стенку так, что содрогнулись капитальные перекрытия.
Греке не повезло. Бойцы, проникшие в спальню, увидели женщину, которую им надлежало освободить, и носатого бандюгана, застывшего перед ней в позе Наполеона. Одного взгляда на женщину было достаточно, чтобы понять: с ней обращались неласково. Свет был притушен, гремел магнитофон. Началось задержание…
Видать, сходство Греки с французским императором не ограничивалось только скрещёнными на груди руками и выставленным коленом. Оно распространялось и на его самомнение. Только после того, как вся мебель в комнате оказалась разнесена в щепки, получилось заковать Греку в наручники. Это было не обязательно: в ближайшее время он все равно не смог бы передвигаться самостоятельно.
Чича выскочил за дверь и увидел двух человек. Они молча стояли, но слов и не требовалось. И без них все было ясно.
Из брючного кармана Чича выдернул нож. Бросился на врагов, закричав:
— Суки!
Фиксатор заклинило, клинок высвобождался из ручки до невозможности долго. За это время можно было разрядить магазин пистолета. А двое ментов стояли и ждали.
Чиче казалось, что он успевает полоснуть по горлу здорового, одетого в камуфляж. И ногой отоварить второго. Можно прорваться! Внизу наверняка ещё один пост, но если проскочить на чердак… Дом длинный, где-нибудь да найдётся лазейка!
Тот, что повыше и похудее, стоял, как и прежде. Разве что на лице появилась усмешка. А второй поднял руку с «пээмом». В огромном кулаке пистолет казался игрушечным.
Выстрел прозвучал хлёстко.
Чича спиной впечатался в стенку. Нож остался в правой руке. Левой, теряя сознание, Чича зажал простреленный пах.
— А ведь целился в ногу, — сказал Катышев, убирая оружие.
— Практически ты туда и попал.
— Люблю стрелять, но не люблю потом бумажки писать…
В квартире первым очухался Таджик. Два его друга лежали ничком и дожидались приезда врачей.
Даша, освобождённая из кладовки, указала на Таджика спецназовцам:
— Он хотел раздавить мою черепашку.
— Да? — хором переспросили трое бойцов.
— Нет!!! — заверещал Таджик. — Я просто шутил!
Ему почему-то никто не поверил. За спиной Акулова, уже вошедшего в спальную комнату, раздались характерные звуки.
Андрей прикрыл дверь — единственный деревянный предмет, оставшийся в комнате относительно целым.
Ольга, успевшая одеться, сидела на поломанной кровати. При виде Андрея попыталась подняться. Сказала с виноватой улыбкой:
— Какая я дура!
Он сел рядом, положил руку ей на плечо:
— Теперь все закончилось. Теперь все будет хорошо.
Рыдания то нарастали, то становились потише. Ольга пыталась что-то сказать. Сперва были понятны только отдельные звуки, потом Акулов, придвинувшись ближе, смог разобрать:
— Я… Я знала, что ты нас найдёшь… Но как… Как ты смог это сделать?
— Я пришёл к одному парню и хорошенько его допросил.
* * *
— Дверь там какая?
— Не вышибем. Да и нельзя его в хате брать, там же Вика! Она не в курсе проблемы. И нам помешать может, да и вообще… Сам знаешь, как у неё со здоровьем.
— Я понимаю. Предупредить её можно?
— Как? Мобильник отключён, в квартире два стационарных аппарата. Этот урод может подслушать. Опасно…
— Надо ждать, когда он на улицу выйдет.
— Вчера не выходил. И позавчера тоже.
— Если он главный, то должен поехать с Ольгой поговорить.
— Ничего он не должен. А если и поедет, то когда? Пока мы ждём, с ними неизвестно что могут сделать.
— Значит, надо вламываться и брать. Вика не маленькая, сообразит, что к чему.
— Я туда один зайду. Или его на улицу выманю, или её уведу.
— Рисково, он может тебя раскусить. Знаешь, как они в таких ситуациях чуют опасность?
— Я постараюсь…
Катышев вздыхает. Кивает:
— Удачи! Мы будем рядом. Погоди! Возьми пистолет.
Катышев расстёгивает свою кобуру и начинает доставать «Макаров».
Соблазн велик. Акулов отрицательно качает головой:
— Не надо, Василич. Отвык я от него… Не надо, так мне будет проще.
— Проще всего, когда он в руке и снят с предохранителя.
— Без него я себя уверенней буду чувствовать.
— Странный ты человек…
Лифт занят, и Акулов поднимается пешком. Пара минут ничего не решает, и хочется все ещё раз обдумать, оставшись наедине.
На этаже темновато и пусто, только вдоль левой стены громоздятся коробки и доски. Пахнет сыростью и какими-то химикатами. Через толстую дверь из квартиры не доносится ни единого звука. Андрей давит кнопку звонка резким движением, словно хочет таким образом разогнать опасения: Петушков улетел в Мексику, и значит, главный куш уже сорван. Теперь у Юры, несостоявшегося зятька, одна цель: не даться. Почуяв неладное, может пойти напролом.
Этажом выше занимают позицию Катышев и группа поддержки. Кто-то лязгает затвором автомата. Идиот! Дурацких фильмов, что ли, насмотрелся? Нормальные люди готовят оружие загодя.
Акулов ещё раз жмёт кнопку звонка, и сразу после этого дверь распахивается на всю ширину. На пороге — Виктория. Она удивлена внезапным визитом. Щурится, глядя из освещённого коридора в полумрак лестничной клетки. Придерживает на плечах шаль:
— Вот так сюрприз!
— Я не вовремя?
— Перестань!
Схватить за руку, вытащить на площадку. По двери — ногой. Крикнуть Катышеву…
Не успеть. Из комнаты появляется Лапсердак. На нем спортивные штаны и белая футболка, красиво облегающая накачанный торс. Он идёт лёгким шагом и оказывается рядом с Викторией. Обнимает её за талию, улыбается:
— Привет, Андрей!
Акулов вынужден изобразить радость:
— Здорово! Хорошо, что ты дома.
Кажется, что Юрий смотрит как-то не так, по особенному. Мнительность? Или он действительно что-то подозревает?
— Заходи, чего стоишь-то, как неродной? Викуся, ты чего братика в дверях держишь?
Теперь и она улыбается, привычно поворачивая голову так, чтобы меньше бросался в глаза шрам на виске.
Акулов заходит. Лапсердак протягивает для пожатия руку. Реальный шанс его нокаутировать. Но — сестра. Пока есть хоть какая-то возможность избавить её от шокирующего зрелища, надо играть. А возможность вроде бы есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44