Наверное, мы пришли со дна морского, я и мой верный Чайкобой.
Паккатуг, жевавший овсяную лепешку, насмешливо уставился на мышку:
— У тебя что, память отшибло? Значит, ты теперь никто и звать тебя никак?
Клэри вежливо кашлянул, словно его вдруг осенила удачная мысль:
— Ей-ей, грустная история. Потому-то мы и привели ее к тебе, старина. Думаем, уж верно, наш Паккатуг согласится проводить бедолагу в Рэдволл. Уж они там сумеют прознать, кто она и откуда. Аббатские мыши собаку съели на всяких там тайнах и загадках, так вот!
Паккатуг поднялся и отряхнул лапы:
— Ха-ха-ха, нашли дурака! Ишь что выдумал — чтобы я тащился в такую даль из-за какой-то мышки!
Буря тоже вскочила, задыхаясь от возмущения:
— Не больно-то и хотелось с тобой идти! И с чего это вам взбрело в голову, что я отправлюсь незнамо куда! Очень мне нужен такой провожатый-придурок. Видно же, что у него ум за разум зашел, сам не знает, белка он или куст.
Хон Рози дернула мышку за лапу:
— Слышь, старушка, не лезь в бутылку. Ей-ей, мы уже поняли, что ты не робкого десятка. Только намотай себе на ус — сейчас ты в чужой стране, так вот! Звери здесь водятся всякие. И мы не хотим, чтобы ты опять попала в переделку. Мы тебе добра желаем. А для мыши самое лучшее — оказаться среди своих собратьев, так ведь?
Паккатуг принялся собирать чашки.
— Ух! Если хочешь со мной идти, приведи себя в порядок. Охота мне позориться с такой неряхой.
Не помня себя от обиды, Буря выскочила из укрытия Паккатуга.
— Мы с Чайкобоем без вас обойдемся! — прокричала она, размахивая веревкой. — Не пропадем, не волнуйтесь!
Бригадир Тим смерил белку холодным взглядом:
— Вишь, невежа, чего натворил!
Паккатуг перебросил хвост через голову и в задумчивости пожевал его облезлый кончик.
— Ладно уж, будь по-вашему! Вечно вы, земляные выдры, суетесь не в свое дело, житья от вас нет! — Он приложил лапы ко рту и громко окликнул: — Эй, ты, мышь, как бишь тебя, дуй сюда. На твое счастье, у старины Паккатуга доброе сердце. Отведу тебя в Рэдволл, радуйся. Только у меня есть свои условия.
Буря немного приблизилась:
— Какие еще условия?
Паккатуг повернулся к зайцам:
— Условие первое — еда! Дорога предстоит длинная, а я и так совсем отощал. Словом, хотите, чтобы я проводил вашу ненаглядную мышь, — отдавайте мне все, что у вас в мешках, до последней крошки.
Клэри подкрутил усы:
— Ей-ей, старина, ты загнул! А мы что будем есть, по-твоему?
— Ой, Клэри, пусть его обожрется, — перебила Хон Рози. — Уж мы по дороге в Саламандастрон отыщем чем заморить червячка. А то потуже затянем пояса. Не впервой.
Бригадир Тим вывалил на землю содержимое своего мешка:
— Будь по-твоему, белка! Что еще?
— Я не желаю, чтобы кто-то знал, как меня найти.
Так что, когда поведу эту мышь в Рэдволл, я завяжу ей глаза, а то потом еще отыщет дорогу обратно.
Хон Рози обеспокоенно взглянула на Бурю:
— Ничего страшного, старушка. Завяжешь глаза, и все!
Буря согласно кивнула. В глубине души ей страшно хотелось попасть в аббатство Рэдволл, неведомое и загадочное.
Паккатуг изрек свое последнее условие:
— И наконец, до утра я лапой не шевельну. Не молоденький по ночам таскаться.
Клэри бросил взгляд на Бурю; мышка опять кивнула.
— Ну, старый бродяга, ясное дело, мы согласны. Только, слышь, не подкачай, сделай все в лучшем виде. Хоть Буря и не велика ростом, из нее вышел бы славный воин, так вот!
Разговор был окончен. Паккатуг улегся на мягкий мох и оглушительно захрапел. Клэри тоже стал устраиваться на ночь.
— Старый разбойник нашел себе неплохое местечко.
Только, ей-ей, старина Паккатуг соврет — недорого возьмет. Если он сказал, что здесь его укрытие, бьюсь об заклад, он нам глаза отводит. Уж верно, у него есть другое логово. Ладно, хорошо всхрапнуть нам всем не мешает. Завтра мы отправимся назад, в Саламандастрон. Слышь, Буря, ты теперь будешь жить в аббатстве Рэдволл, среди мышей. Ты рада?
Но ответа не последовало. Свернувшись на мху калачиком, Буря крепко спала, обеими лапами прижимая к себе Чайкобой.
8
Дандин был занят важным делом — он подбирал песни для предстоящего праздника. Усевшись в тени развесистого дуба, он припоминал старинные напевы и наигрывал их на флейте. Неподалеку устроился Сакстус в компании с несколькими кротами и другими жителями аббатства. Стоило Дандину заиграть что-нибудь знакомое, все хором подхватывали и требовали, чтобы флейтист играл еще и еще. Кроты, подскакивая от нетерпения, упрашивали Дандина сыграть их любимую песню.
— Урр, будь добр, спой нам про Гонфа и пирожки, — твердили они.
Дандин и сам любил эту балладу: в ней говорилось о том, как его прадед Гонф, Король воров, украл пирожок, испеченный самой аббатисой Жерменой, первой настоятельницей обители Рэдволл. Дандин сыграл несколько тактов, чтобы все насладились звонким и чистым голосом флейты знаменитого Гонфа, и запел:
Случилось это по весне,
Когда сияли дали, —
Спекла Жермена пирожки,
Чтоб к чаю их подали.
Ах, сколько ягоды лесной
Положено в них было!
Их остужаться на окно
Жермена положила.
А мимо Гонф, Король воров,
С утра не ев ни крошки,
Шагал — и видит пирожки
Жермены на окошке!
И Гонф немедленно туда подкрался тихой сапой —
Румяный самый пирожок украл он ловкой лапой.
Пришла Жермена, скоро чай, — и видит: сам не свой,
С оружьем, под окном наш Гонф стоит как часовой.
«Зачем стоишь ты здесь с мечом?» — спросила тут Жермена.
«О аббатиса, — молвил Гонф, — тут кража и измена!
Стащила птица пирожок, что испекла ты к чаю.
Ее прогнал я и теперь стою и охраняю».
Сказала аббатиса: «Ох! Нет с птицами мне сладу!
И впредь, коль буду пирожки я печь, — тебе, дружок,
Всегда положен от меня отдельный пирожок».
Кроты покатились со смеху, попадав на траву:
— Урр! Ну и Гонф, ну и прыткий парень!
— Ишь какой хитрый — получил аж два пирожка!
— Иди-ка сюда, дружище, — подозвал Сакстус крота по имени Вильям. — Может, теперь ты нам споешь? Говорят, среди кротов ты первый певец.
Вильяма не пришлось просить дважды: он поднялся с травы и, неуклюже переваливаясь, подошел к флейтисту, потом пригладил свою бархатистую шерстку, потер нос, сжал крепкие лапы в кулаки и затянул песню; как и у большинства кротов, у него был хриплый бас.
Компания что есть мочи забила в ладоши; певец поклонился и послал всем воздушный поцелуй, при этом так сморщил нос, что его глазки-бусинки почти скрылись И круглыми щеками.
Вильям решил ответить любезностью на любезность:
— Теперь твой черед, Сакстус.
Сакстус насупился и смущенно замахал лапами:
— Нет, что ты, у меня ни голоса, ни слуха. Когда я пою, всем кажется, будто взбесившийся дятел стучит клювом по дереву.
Дандин похлопал друга по спине:
— Ну что ты ломаешься. Смотри, станешь таким же книжным червем, как брат Губерт. О, я кое-что придумал!
Не хочешь петь, расскажи какой-нибудь стишок. В старых книгах и пергаментах, в которых ты вечно роешься, наверняка полно всяких занятных стихов. Давай, не стесняйся.
Сакстус молчал, уставившись в землю. Наконец он судорожно перевел дух и откашлялся:
— Ну хорошо… Только предупреждаю, не жалуйтесь, если не понравится. Это стихотворение… Я наткнулся на пего в старинной рукописи. Странное оно какое-то, не поймешь толком про что… Но мне почему-то нравится.
И Сакстус стал читать стихи:
Ветер ледяной над дикой страной
Поет о том, что грядет:
«Среди крошева льдов, где могила судов,
Остров встает из вод.
Бушуют валы у огромной скалы,
Кровью окрашена ночь —
Туда поневоле, вкусив черной доли,
Попали отец и дочь.
Дух захватило, сердце застыло,
Когда Неистовый тать,
Прислужник ада, несчастное чадо
Посмел волнам предать.
О ты, чья рука верна и крепка,
Чья легенда еще впереди,
Ты встанешь в слезах на красных камнях
И споешь с печалью в груди».
Когда он смолк, в воздухе повисла неловкая тишина, никто не проронил ни слова. Все недоуменно смотрели на Сакстуса, а тот, окончательно смутившись, переминался с лапы на лапу. Хорошенькая Роза первой нарушила молчание:
— Нашел что прочитать. Белиберда, иначе не скажешь. Нет, я такие стихи не люблю — ни складу ни ладу. — И она ловко взлетела вверх по стволу дуба, осыпая всех листьями и мелкими веточками.
Дандин, чтобы как-то сгладить тягостное впечатление, захлопал в ладоши и закричал:
— Молодчина, Сакстус! Здорово прочел!
Остальные тут же его поддержали, но их прервала матушка Меллус:
— Эй, молодежь, хватит прохлаждаться! Идите-ка соберите нашу детвору, а то меня на все не хватает. Время обедать. В саду уже накрыты столы. Только прежде чем усядетесь, я проверю, чисто ли вымыты лапы.
Дандин с Сакстусом отправились к южной стене аббатства, где стояла умывальная бочка.
— Откуда ты выкопал этот стишок? — спросил у друга Дандин, пока они полоскали лапы. — Честно говоря, он и впрямь какой-то странный.
— Да я и сам не помню. Рылся как-то в старых пергаментах и наткнулся на это стихотворение. Брат Губерт как раз задремал, и я прочел стихи без помех. Знаешь, они крепко запали мне в память.
К друзьям присоединился слепой Симеон. Он тоже принялся полоскать лапы в бочке.
— Да, Сакстус, порой что-то прочно западает нам в память, хотя мы сами не знаем зачем и почему. Но бывают времена, когда память может сослужить добрую службу. Твое счастье, что ты помнишь много старинных стихов.
В старых рукописях сокрыто много мудрости, очень много. Признаюсь, я стоял неподалеку, покуда ты читал. Согласен с тобой, эти слова завораживают — они звучат так красиво и необычно.
Тем же утром, на рассвете, «Темная королева» вошла и бухту острова Терраморт. Салтар Неустрашимый Корсар и его команда сошли на берег. Все сжимали в лапах оружие, однако на пустынном берегу не было ни души, и крысы вздохнули с облегчением. Но не успели они выйти на залитые солнцем прибрежные камни, как скалы ожили — там притаилась сотня бойцов Габула, вооруженных луками и копьями. Салтар ругнулся себе под нос, но внешне ничем не выдал своей тревоги. Стоя по колено в воде, он дерзко взглянул на берег, ощетинившийся копьями:
— Это что еще за новости? Где Габул?
Лысохвост, командир берегового отряда, пожал плечами в ответ:
— В форте Блейдгирт. Ждет тебя не дождется.
Леддер, первый помощник, подошел к своему капитану и вытащил из ножен кривую саблю:
— А если мы не желаем тащиться к нему в форт?
Лысохвост дважды помахал копьем в воздухе. Наверху, в скалах, стрелки подняли луки.
— Габул просил передать тебе, что очень просит пожаловать.
Тут Салтар резко обернулся, потому что услышал какой-то подозрительный всплеск — то был звук поднимаемого якоря. К ужасу своему, он увидел, что «Темная королева» потихоньку выходит в открытое море. На палубе суетились крысы, а на капитанском мостике стоял довольно ухмыляющийся Кривоглаз.
— Эй, приятель, не дергайся, — насмешливо крикнул он. — С твоим кораблем все будет в порядке. Мы немного на нем покатаемся, пока ты болтаешь с Габулом, вот и все!
— Что ж, если его Королевское Величество так просит, наведаемся к нему в гости.
Столы в пиршественном зале ломились от еды и питья.
Во главе самого большого стола сидел Габул, ради такого случая оставивший свой трон. Меча при нем не было, на губах играла ухмылка.
— Эй, смотрите, кто к нам пожаловал! Салтар, лучший капитан моего флота, и его доблестные головорезы. Салтар, приятель, садись сюда, рядом со мной! А вы, парни, не теряйте времени даром! Сегодня здесь есть чем набить брюхо! Голодным никто не останется!
Пиратов с корабля Салтара не пришлось упрашивать — они жадно набросились на еду, выхватывая друг у друга лакомые куски. Салтар покорно опустился на место рядом с Габулом, однако он не прикоснулся ни к еде, ни к питью и ни на минуту не выпускал рукоять своей сабли.
Габул, оглушительно хохоча, отрывал куски жареной рыбы и незаметно бросал их через плечо. Казалось, он выпивает один кубок за другим, однако вино он выливал под стол.
— Давно ли ты разлюбил вдоволь выпить и вкусно поесть, Салтар? Может, с тех пор, как услыхал, что случилось с твоим брательником Бладригом?
— С Бладригом? А что с ним? — Салтар ничем не выдал своего волнения.
Габул разорвал когтями жареную чайку и принялся обгладывать кости. Потом он поднял оскаленную в усмешке морду:
— Пришлось его прикончить. Снести башку мечом.
Ни одна шерстинка не дрогнула на морде Салтара.
— Вот как? Чем же он провинился?
Габул вытер жирные когти о бороду:
— Слишком много о себе возомнил. Осатанел от жадности. Вот и пришлось его прикончить.
Взгляд Габула встретился с ледяным взглядом Неустрашимого Корсара: каждый выжидал удобного момента.
Салтар вертел в лапах пустой кубок.
— Было при нем оружие, когда ты убил его?
— Нет. Оружие ему было ни к чему. Он как раз примерял, впору ли ему корона.
Салтар медленно поднялся, сжимая свою кривую саблю:
— С безоружными ты орел, это всем известно. А не хочешь ли сразиться с тем, у кого в лапах сабля?
Габул стал украдкой шарить под столом, где был припрятан его меч.
— Не кипятись так, приятель! Видишь, со мной нет меча.
Теперь настал черед Салтара разразиться хохотом:
— Хо-хо-хо! Иди же, отважный и неустрашимый, возьми меч. Только он вряд ли тебе поможет. Трус и с мечом трус. Не зря же девчонка, жалкое мышиное отродье, чуть не отправила тебя в ад, хотя ты был вооружен до зубов.
Внезапно Габул оттолкнул стол и бросился на противника, потрясая мечом. Свирепый оскал перекосил его отвратительную морду.
— Лжешь, гад! Ты жизнью поплатишься за то, что порочишь имя короля!
Остальные крысы подались назад, они знали — два беспощадных бойца сцепились не на жизнь, а на смерть.
Габул ураганом налетел на врага, но Салтар увернулся — он ловко отражал удары, одновременно туго наматывая вокруг свободной лапы шнур, которым был привязан его стальной крюк. Он без умолку сыпал оскорблениями и насмешками — испытанный прием крыс-пиратов. Так они доводили противника до белого каления и заставляли совершить промах.
— Ты не только трус, но и слабак! Мой брат мог вышибить из тебя дух поварешкой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35