— Рифы… Мы сели на мель… пробоина в днище… капитан Лупоглаз… Мы ждали рассвета… Думали, прилив поможет сняться с мели… Как вдруг… Чудовище… Громадный барсук вышел прямо из моря… Еулалиа!
Зоркий приподнял голову умирающего:
— Это был Ронблейд!
— Рон… блейд… Не знаю… Вода стекала с его доспехов… Копье… Меч… Все блестит… Морское чудовище… Где нам с ним тягаться… Нас было больше сотни, но он прикончил всех, всех… О, какой рев, какой страшный рев…
«Твердый Коготь, Крокус, сержант Луговой Бегун!» — так он кричал много, много раз… И рубит, и колет, и режет… всех… всех…
Зоркий взглянул на Быстроногого:
— Сержант Луговой Бегун? Да ведь это твой отец!
Быстроногий отвел глаза вдаль, на море:
— Да. А Твердый Коготь и Крокус — мои брат и сестра. Я не помню их. Когда они погибли, я был зайчонком-несмышленышем. Меня воспитал Ронблейд. Когда я вырос, он рассказал, какая участь постигла моих родных.
Однажды он обнаружил в прибрежных волнах их тела.
То была работа крыс.
Умирающий пират приподнял голову и уставился на Быстроногого:
— Стоны, визг… И кровь.. кровь… кровь…
Голова его бессильно свалилась набок. Ужас по-прежнему искажал черты пирата, глаза были широко раскрыты.
А вдалеке, на голубых просторах моря, среди пенных гребней волн, мчался «Стальной клинок», отданный на волю ветра. Теплый летний бриз обрушивал на палубу целые фонтаны брызг, смывавших следы крови. На носу, забыв обо всем на свете, крепким сном спал Ронблейд Широкая Полоса. Он все еще был в доспехах, но лапа, сжимающая меч, разжалась. Капли соленой воды орошали свежие раны, но Ронблейду все было нипочем. Кровавый Гнев оставил его, и никто не знал, когда он в следующий раз настигнет владыку-барсука. Ронблейд спал мирно, как младенец на руках матери.
23
Раскаленный шар солнца неспешно клонился к западу; тени становились все длиннее. Сияние знойного дня сменилось рассеянным сумеречным светом, и лишь на красных камнях обители еще рдели отблески заката. Сакстус уступил свой пост на стене Гейбу Дикобразу. Бросив взгляд на северную тропу, толстый еж-винодел широко зевнул, заморгал от удивления, протер глаза и крикнул, повернувшись к западному валу:
— Сестра Серена! Иди скорей сюда. Глянь, что это, по-твоему?
— Хм, понятия не имею. А красота-то какая, просто загляденье. Похоже, вдоль тропы развесили фонарики. Такие маленькие золотистые огонечки.
Раф Кисточка, услышав последние слова Серены, вприпрыжку взлетел по ступенькам:
— Маленькие золотистые огонечки? Где? Ох, хвостом клянусь, от этой красоты жди беды. Это не фонарики, сестра Серена. Это факелы! Они движутся прямо к аббатству. Надо бить тревогу!
В мгновение ока Раф сбежал со стены, пересек лужайку и взобрался на недостроенную колокольню. Схватив дубинку, он принялся колотить в полое бревно.
Как только грохот набата достиг ушей Кривоглаза, он приказал отряду, вооруженному крюками и веревками, отправляться в лес к западной стене и до поры притаиться там. Другому отряду он велел перебраться через канаву и ждать дальнейших распоряжений на равнине. Потом капитан с ехидной улыбкой обратился к Клыкачу:
— Ну, приятель, теперь дело за тобой. Ты у нас умом остер, придумал поджечь ворота. Докажи, что ты не трепло.
Свет факелов выхватывал из темноты растерянную морду Клыкача. Он понимал: раз в аббатстве уже подняли тревогу, застичь жителей врасплох не удастся. К тому же с ним было всего семеро крыс. Да и от тех не приходилось ждать особой прыти — Кривоглаз послал их лишь для того, чтобы позор Клыкача не остался без свидетелей. Однако он натужно рассмеялся, хотя собственный каркающий смех резанул его по ушам.
— Считай, приятель, что ворот уже нет, — решительно заявил он. — Сам смотри не зевай! Как только ворота догорят, врывайтесь внутрь.
Сакстус, Флэгг и еще трое молодых выдр стояли на стене. Они заготовили целые груды камней, чтобы метать но врага. На восточной и западной стене нес караул брат Олдер с отрядом мышей и кротов, вооруженных копьями. Говоря откровенно, копья эти были всего лишь острыми сучьями, но при случае ими вполне можно дать отпор врагу. У отряда, который возглавлял Кротоначальник, были наготове полные корзины булыжников: защитники ждали лишь подходящего момента, чтобы обрушить их на головы непрошеных гостей. Сестра Шалфея, Раф Кисточка и Гейб Дикобраз приняли командование над небольшим отрядом лучников. Уже много сезонов жители аббатства не знали войн; они не имели оружия, пригодного для кровавых битв и сражений, и, когда опасность подошла к стенам, пришлось вооружаться чем попало.
Кривоглаз и его крысы бодро шагали вдоль канавы, пока не оказались у стен аббатства, прямо напротив главных ворот. Там нерешительно топтался Клыкач, окруженный факелоносцами. В воздухе повисла напряженная тишина. Внезапно ее разбил звонкий голос Сакстуса:
— Что вам надо на этот раз, крысиное отродье?
Кривоглаз с довольной ухмылкой оглядел свою банду.
Все как на подбор — свирепы и безжалостны, так и рвутся в бой. Настоящие головорезы, увешанные дешевыми украшениями и вооруженные до зубов.
— Что надо, спрашиваешь? Ваше сытенькое аббатство, а больше, пожалуй, ничего. Ох, придурки деревенские, неужто вы и впрямь решили, что мы вас испугались?
Верьте моему слову, вам лучше сдаться без боя. Спасете свои шкуры и избавитесь от хлопот.
Сакстус схватил заостренный сук и прикинул его в лапе, готовясь к броску.
— Ладно уж, мы, пожалуй, немного похлопочем. Отделаем тебя и твоих прихвостней, если сейчас же не уберетесь восвояси.
Крысиный капитан решил, что переговоры затянулись.
Он взмахнул мечом и взревел во всю мощь своих легких:
— Вперед! Бей их!
Стрела пролетела над самой головой Сакстуса, но он успел увернуться. Выпрямившись, он метнул копье в Кривоглаза.
Увидев это, капитан припал к земле. Но рядом с ним стоял один из его бойцов, и копье вонзилось прямо в грудь злополучного пирата. С душераздирающим воплем он рухнул замертво.
Бой закипел!
Матушка Меллус увидела, что Клыкач и отряд факелоносцев суетятся около ворот. Не мешкая, она бросилась к Кротоначальнику:
— Хватайте свои булыжники и скорей к воротам. Да только цельтесь получше, старайтесь не задевать этих бедняг, невольников.
Выстроившись на стене, Кротоначальник и его отряд обрушили на головы крыс град камней. Клыкач как раз собирался швырнуть свой факел в ворота, когда мощный удар сбил его с ног. Оглушенный, Клыкач растянулся на тропе, выронив потухший факел. Невольники бросились врассыпную, но Фринк и Рыбоед успели-таки метнуть свои факелы. Один из них отскочил от ворот, не причинив им ни малейшего вреда, но второй попал точно в цель — деревянная резьба занялась огнем. Флэгг бросился тушить пламя, но тут наткнулся на Сакстуса. Закрыв морду лапами, мышонок сотрясался от рыданий. Флэгг схватил его в охапку:
— Сакстус, дружище, что с тобой? Ты ранен?
Сактус покачал головой, слезы ручьями текли из его глаз.
— Ох, Флэгг, я убил его! — с дрожью в голосе выкрикнул он. — Убил! Только что он был жив, и вдруг мое копье вонзилось ему в грудь. Как он кричал, Флэгг, как стонал. Я до сих пор слышу. А потом упал. Это я убил его, я!
Флэгг окликнул проходившую мимо матушку Меллус:
— Эти прохвосты подожгли ворота. Беги туда, глянь, что можно сделать. А я мигом нагоню.
Флэгг взял Сакстуса за подбородок своей здоровенной лапой и заглянул в его заплаканные глаза:
— Разве кто-то из нас хотел убивать, дружище! Но война есть война. Тут или ты, или тебя, третьего не дано.
И помни, мы не только за собственную шкуру деремся.
Мы защищаем Рэдволл, родной наш дом. Подумай о нашей детворе — ведь крысы и их не пожалеют. Стоит разбойникам ворваться в аббатство, они потопят его в крови.
Сейчас не время лить слезы — надо прогнать врага прочь от этих стен.
Сакстус послушно утер глаза. Потом он схватил пращу и ловко метнул в крыс камень.
— Получай! Не видать вам нашего аббатства как своих ушей!
Камни, стрелы, копья и пики, которыми обменивались крысы и рэдволльцы, со звоном и свистом рассекали воздух. Матушка Меллус и три крота, Бакстон, Топотун и Данти, накачали бочку воды и подкатили ее к горящим воротам. Кротоначальник и его команда высыпали со стен полные корзины земли, чтобы сбить языки пламени.
Пользуясь тем, что взрослым не до них, кротенок Грабб и неразлучные выдрята удрали из спальни. Малышей разбудил лязг и грохот; они решили не упускать случая стяжать славу на поле брани. Первым делом они пробрались в пустую кухню и принялись искать, не подвернется ли какое подходящее оружие.
На кухонном столе лежали огромные, до блеска начищенные ножи для резки овощей. Малыши схватили их и принялись плясать, потрясая грозными клинками.
И неугомонная троица выбралась на лужайку, волоча за собой ножи; правда, малыши чуть было не наткнулись на матушку Меллус, которая вместе с кротами катила к воротам очередную бочку с водой, но успели юркнуть за кусты. Ранн прижал лапу к губам:
— Ш-ш-ш! Заходим с другой стороны, парни!
Малыши кое-как вскарабкались вверх, на угол северной и восточной стен. Тут они начали препираться, потому что перепутали ножи и теперь никак не могли решить, где чей.
Пока они разбирались с оружием, над головами их, едва не задев Бэгга по уху, просвистел железный крюк.
Он попал как раз в расщелину между камнями. Кто-то натянул привязанную к крюку веревку. Грабб похлопал приятеля по голове:
— Повезло. А то был бы ты, красавец, без ушей.
За первым крюком не замедлил последовать второй, затем еще и еще. Со свистом и треском крюки впивались в стену, и к каждому была привязана веревка. Ранн вскарабкался на плечи Грабба и вгляделся в темноту:
— Парни, да ведь это крысяки! Лезут наверх, прямо на стену!
Бэгг бросил взгляд на главные ворота, где вовсю кипело сражение:
— Уф, по-моему, крик поднимать глупо. У них и так хватает дел. Да и ма Меллус, если нас застукает, сразу погонит спать. Или оставит без завтрака, а может, весь день продержит взаперти, а то еще…
Ранн чумазой лапой заткнул братишке рот:
— Ладно, хватит страшилки рассказывать. Ножички-то нам зачем? Сейчас — чик! — и перережем веревки! Хохо-хо, вот будет смеху!
— Крысяки себе все зады отобьют! Давайте я буду резать посредине, а вы по краям.
Кайбо почти достиг цели. Зажав в зубах меч, он оглянулся на других крыс. Те бесшумно карабкались все выше и выше, глаза их сверкали победным огнем. Земля осталась далеко внизу, а высоты Кайбо всегда побаивался.
Зажмурив глаза, чтобы не смотреть вниз, он вновь принялся карабкаться по веревке. Казалось, стоит еще пару раз подняться, и когти его вцепятся в зубцы на вершине стены. Тут послышалось какое-то хихиканье, резкий свистящий звук, и туго натянутая веревка вдруг ослабла.
— Ооооооооо!
Оторопевшие от удивления крысы проводили Кайбо глазами: он исчез в кромешной тьме у подножия стены, до них донесся лишь глухой звук ударившегося оземь тела. И сразу со всех сторон раздались свист и хлопанье — веревки одна за другой обрывались под острыми лезвиями кухонных ножей. Воздух наполнился визгом и стонами. Один из пиратов рухнул вниз, так и не проронив ни звука, с недоумением уставившись на веревку, которую все еще сжимал в лапах.
А троица малышей торжествовала победу. В три удара они перерезали последнюю веревку, самую прочную и толстую.
— Раз, два, три, готово! Не придете, гады, снова! — довольно напевал Бэгг.
И последний враг, отчаянно вопя, сорвался вниз.
Тем временем Кривоглазу, осаждавшему западную стену, пришлось круто изменить мнение о жителях аббатства, которых он то и дело величал олухами и раззявами. Камни и пики, пущенные рэдволльцами, летели без промаха, так что крысам пришлось отступить и залечь в канаве. Растерянный, сбитый с толку, крысиный капитан едва успевал пригибаться, когда над его головой проносился увесистый булыжник или самодельная пика. Клыкач по-прежнему лежал на тропе, не подавая признаков жизни, а Фринк и Рыбоед только и делали, что гонялись за невольниками — те пытались ускользнуть и скрыться на просторах равнины. Пригнув голову и всем телом извиваясь по дну канавы, к капитану подполз Сопленос, раненный в лапу:
— Капитан, эти деревенские пентюхи дерутся как черти!
— А ты, недоумок, верно, ждал, что тебя встретят с распростертыми объятиями?
— Ждать не ждал, только стрелы и пики у нас все вышли. Приходится кидать в них хлам, которым они нас поливают. У них-то этого добра надолго хватит.
Кривоглаз презрительно сплюнул:
— Да уж, камней и палок! Разрази меня гром, если у них там найдется хоть один стоящий меч или кинжал.
Погоди, сейчас Кайбо и его молодцы вскарабкаются на эти проклятые стены — тогда мы устроим им потеху, покажем, как дерутся крысы-пираты!
Острозуб, лежавший поблизости, недоверчиво затряс головой:
— Куда они только запропастились, Кайбо и его парни?
За это время новую крепость можно было отгрохать, а они все не могут вскарабкаться на какую-то жалкую стенку.
В следующую секунду ему пришлось пожалеть о своих словах.
— Уж больно ты востер на язык, приятель, — повернулся к нему разъяренный Кривоглаз. — Верно, такому шустрому малому скучно лежать в канаве на брюхе. Иди-ка проверь, посмотри, что там творится у восточной стены.
А ты, Сопленос, оттащи-ка в канаву этого кретина Клыкача. Смотреть противно, как эта падаль валяется на дороге.
Матушка Меллус схватила полную корзину булыжников, как следует прицелилась и метнула ее в канаву. Визг, стоны и проклятия, раздавшиеся внизу, подтвердили, что барсучиха не промахнулась. Она подмигнула рэдволльцам, которые без устали посылали во вражеский стан камни из пращей:
— Накормим крыс до отвала! Не давайте им передышки — пусть носа не высовывают из канавы. Ну что, Сакстус, как настроение?
Мышонок ловко увернулся от просвистевшего мимо камня и тут же запустил его обратно.
— Отлично! Но мне вот что странно. По-моему, там, в канаве, десятка три крыс, никак не больше. А когда Флэгг увидел их в лесу, он насчитал около сотни. Где же остальные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35