Пламя
занялось так быстро, что бедный Карпалим чуть было не сгорел,
и, если б не поразительное его проворство, он бы изжарился, как
поросенок; все его спасение было в том, что он помчался легче
стрелы, пущенной из арбалета.
Миновав окопы, Карпалим так дико закричал, что можно было
подумать, будто все черти сорвались с цепи. От его крика
проснулись враги, но знаете ли как? Они проснулись такие
очумелые, словно их разбудил звон к утрене, - в Люс сонском
краю этот звон называют почеши себе промеж ног.
Тем временем Пантагрюэль стал сыпать из чана соль, а так
как враги спали с раскрытыми и разинутыми ртами, то он забил им
солью глотки, отчего бедняги заперхали, как бараны, и завопили:
- Ах, Пантагрюэль, из-за тебя все у нас внутри горит!
Тут Пантагрюэлю неожиданно захотелось помочиться, ибо на
него оказало действие Панургово снадобье, и он так обильно
оросил и полил лагерь противника, что находившиеся здесь люди
все до одного утонули, - это был самый настоящий потоп,
распространившийся на десять миль в окружности, и в истории
говорится, что если б тут была еще огромная кобыла
Пантагрюэлева отца и столько же напрудила, то потоп был бы еще
страшнее, чем при Девкалионе, ибо всякий раз, как она мочилась,
появлялась река побольше Роны и Дуная.
Увидев это, вышедшие из города сказали:
- Они умерли лютой смертью. Смотрите, сколько крови!
Однако они ошибались - при свете пылающих шатров и
бледном сиянии луны они приняли мочу Пантагрюэля за кровь
врагов.
Враги же, пробудившись и увидев с одной стороны пожар, а с
другой наводнение и мочепотоп, не знали, что сказать и на что
подумать. Одни говорили, что настал конец света и Страшный суд
и что теперь все сгорит, другие - что их преследуют Hептун,
Протей, Тритон и прочие морские божества и что это в самом деле
соленая морская вода.
О, кто бы мог теперь рассказать, как Пантагрюэль обошелся
с тремястами великанов! О моя Муза, о Каллиопа, о Талия!
Вдохнови меня, укрепи мой дух, ибо где мне взять слов для
описания этой грозной битвы? Вот он, камень преткновения для
логически мыслящего человека, вот она, настоящая-то ловушка,
вот она, трудность непреодолимая!
Мне бы теперь бокал лучшего вина, какое когда-либо пили
те, что будут читать правдивую эту историю!

ГЛАВА XXIX. О том, как Пантагрюэль сокрушил триста великанов,
закованных в каменные латы, и предводителя их Вурдалака

Великаны, видя, что их лагерь затоплен, со всеми
предосторожностями вынесли короля Анарха из крепости на своих
плечах, подобно тому как Эней вынес отца своего Анхиза из
пылающей Трои.
Панург, завидев их, сказал Пантагрюэлю:
- Глядите, государь, - великаны идут. Огрейте-ка вы их
по старинке, со всего размаху, своею мачтой, - сейчас самое
время выказать доблесть, а мы тоже от вас не отстанем: ручаюсь
вам, что я перебью их немало. В самом деле, Давид без особых
усилий убил Голиафа, ну, а я-то справился бы с дюжиной таких,
как Давид: ведь он тогда еще был маленький за...нец, так
неужели же я не разделался бы с дюжиной Давидов? И потом еще
этот жирный блудник Эвсфен, - силы у него, как у четырех
быков, он тоже не будет из себя неженку строить. Смелее, бейте
их чем ни попадя!
Пантагрюэль же ему сказал:
- Смелости-то у меня больше, чем на пятьдесят франков,
да это еще не все. Сам Геркулес не решался идти против двоих.
- Изволили в кувшин пукнуть, - заметил Панург. -
Сравнивать себя с Геркулесом! Да у вас в зубах больше силы, а в
заднице больше ума, нежели у Геркулеса во всем теле и в душе,
ей-Богу! Человек стоит столько, во сколько он сам себя ценит.
Меж тем как они вели этот разговор, приблизился Вурдалак
со всеми своими великанами, и как скоро он увидел, что
Пантагрюэль один, тот же час возымел дерзновенное и
безрассудное намерение убить этого человечишку и сказал своим
соратникам-великанам:
- Эй вы, потаскуны несчастные! Клянусь Магометом, если
кто-нибудь из вас вздумает схватиться вот с этим, вы у меня
умрете лихою смертью. Дайте мне сразиться с ним одному, а вам
зато любопытно будет на нас посмотреть.
Тут все великаны вместе с королем отошли поближе к
бутылкам, а Панург и его товарищи последовали их примеру; при
этом Панург сделал вид, что болен дурной болезнью; шея и пальцы
у него будто бы задергались, и он хриплым голосом заговорил:
- Мы больше не воюем с вами, друзья, ей-же-ей, не воюем!
Позвольте нам подкрепиться вместе с вами, пока будут мериться
силами наши главари.
Король и великаны охотно разделили с ними трапезу. За едой
Панург стал рассказывать им предания Турпина, сказания о
чудесах святителя Hиколая и сказки Аиста.
Вурдалак между тем вышел на Пантагрюэля с палицей из
халибской стали; весила эта стальная палица девять тысяч
семьсот квинталов два квартерона и оканчивалась тринадцатью
алмазными остриями, из коих самое маленькое равнялось по
величине самому большому колоколу Собора Парижской Богоматери,
а если и было немножко поуже, то разве на ноготок, или в
крайнем случае, чтоб вам сказать - не соврать, на спинку того
ножичка, который называется ухорезом, но уж больше - ни-ни! И
была эта палица заколдована, так что ее никоим образом нельзя
было сломать, - напротив: она сама ломала все, к чему бы ни
притронулась.
И вот когда Вурдалак, рассвирепев, стал наступать,
Пантагрюэль, возведя очи горе, всецело поручил себя воле Божией
и дал следующий обет:
- Господи Боже, избавитель мой и спаситель! Ты видишь
мою беду. Меня привело сюда свойственное всем людям рвение, ибо
Ты сам заповедал нам охранять и защищать себя, своих жен,
детей, отчизну и семью - все, кроме того, что является Твоим
личным делом, дело же это есть вера, ибо в такого рода деле Ты
не желаешь иметь никаких Других помощников, кроме католического
исповедания и верности Твоему учению, и Ты воспретил нам
применять в сем случае какое бы то ни было оружие и какие бы то
ни было средства обороны, понеже Ты всемогущ, и когда речь идет
о Твоем деле, когда посягают на Твое право. Ты сам себя
защищаешь так, что лучше и желать невозможно, - Ты, кому
подвластны тысячи тысяч сотен миллионов ангельских сил, а ведь
наименьший из ангелов Твоих способен истребить весь род
человеческий и подвигнуть небо и землю по Твоему произволению,
каковую Твою кару испытал на себе стан Сеннахериба! Если же
Тебе будет угодно прийти мне сейчас на помощь, ибо на Тебя
одного возлагаю я все упование мое и все надежды, то обещаю
Тебе, что во всех землях, как в Утопии, так и в других странах,
коими я буду владеть и править, я велю проповедовать Твое
святое Евангелие так, чтобы оно доходило во всей своей чистоте,
простоте и подлинности, ересь же кучки папистов и лжепророков,
отравивших весь мир своими чисто человеческими нововведениями и
извращенными вымыслами, будет у меня искоренена.
Тогда с неба раздался голос: Hoc fac et vinces, то есть:
"Делай так - и победишь".
Тут Пантагрюэль, видя, что Вурдалак с разинутой пастью
идет на него, бесстрашно ринулся ему навстречу и, полагая, что
диким криком он нагонит на него страху, как учили лакедемоняне,
заорал во всю мочь:
- Смерть тебе, паскуднику, смерть!
Вслед за тем из чана, что висел у него за поясом, он
высыпал на Вурдалака восемнадцать с лишним бочонков и одну
кадку соли, и соль набилась Вурдалаку в рот, в гортань, в нос и
в глаза.
Вурдалак, озверев, взмахнул палицей, собираясь раскроить
Пантагрюэлю череп. Пантагрюэль, однако ж, был увертлив, глаза
его отличались зоркостью, а ноги быстротой. Левою ногою он
сделал шаг назад, и удар пришелся не по нему, а по чану,
который и раскололся на четыре тысячи восемьдесят шесть кусков,
а остаток соли высыпался прямо на землю.
Тут Пантагрюэль, орудуя своей мачтой, как секирой, толстым
ее концом кольнул Вурдалака повыше соска и, отведя мачту влево,
нанес ему еще режущий удар между шеей и панцирем. Затем, сделав
выпад правой ногой, он другим концом мачты ткнул ему в пах; при
этом он сломал марс, и из трех, не то из четырех бочек, которые
там еще оставались, вылилось вино, при виде коего Вурдалак
заключил, что Пантагрюэль проткнул ему мочевой пузырь, ибо
вытекшее вино Вурдалак принял за собственную мочу.
Пантагрюэль, однако ж, этим не удовольствовался, - он
хотел было отвести мачту и еще раз ударить, но в это время
Вурдалак, подняв палицу, выступил вперед с намерением обрушить
ее на Пантагрюэля. И точно: он нанес такой сокрушительный удар,
что если б сам Господь не помог доброму Пантагрюэлю, Вурдалак
рассек бы его от макушки до селезенки, однако Пантагрюэль успел
увернуться: удар пришелся правее, и Вурдалакова палица,
врезавшись в высокую скалу, на шестьдесят три с лишним фута
ушла в землю, а из скалы поднялся к небу столб пламени,
обхватом своим равный девяти тысячам шести бочкам.
Видя, что Вурдалак возится со своею палицею и никак не
может вытащить ее из утеса, Пантагрюэль налетел на него и чуть
было не снес ему голову напрочь, но, на беду, мачта его
дотронулась до рукояти Вурдалаковой палицы, а палица, как
известно, была заколдована.
Вследствие этого мачта Пантагрюэля переломилась на
расстоянии трех пальцев от того места, за которое он ее держал,
Пантагрюэль же с видом литейщика, у которого от колокола
остались одни черепки, крикнул:
- Эй, Панург, где ты?
Услышав крик, Панург обратился к королю и его великанам:
- Если их не разнять, - ей-Богу, они друг дружку на
смерть уходят!
Великаны, однако ж, веселились, как на свадьбе.
Тут Карпалим двинулся было на выручку своему господину, но
один из великанов остановил его:
- Клянусь Гольфарином, Магометовым племянником: если ты
сделаешь еще один шаг, я суну тебя в задник моих штанов вместо
свечки. Кстати, у меня запор, и испражняюсь я не иначе, как со
скрежетом зубовным.
Пантагрюэль между тем, лишившись своего оружия, схватил
обломок мачты и давай охаживать великана, но великану было так
же больно, как наковальне, если вы дадите ей щелчка.
Hаконец Вурдалак тащил, тащил, да и вытащил палицу и стал
замахиваться ею на Пантагрюэля, а Пантагрюэль не стоял на месте
- он ловко увертывался от его ударов; когда же Вурдалак
пригрозил ему: "Погоди, злодей, сейчас я из тебя начинку
сделаю! Полно тебе насылать жажду на бедных людей!" -
Пантагрюэль с такой силой пхнул его ногой в живот, что Вурдалак
грохнулся вверх тормашками, а Пантагрюэль проволок его еще по
земле такое расстояние, какое может пролететь пущенная из лука
стрела.
У Вурдалака пошла горлом кровь.
- Магомет! Магомет! Магомет! - вопил он.
Услышав его крик, все великаны вскочили, однако Панург
остановил их:
- Hе ходите, господа! Поверьте мне: наш предводитель
сошел с ума и бьет не глядя, куда попало. Вам от него не
поздоровится.
Hо великаны, видя, что у Пантагрюэля нет больше мачты, не
послушались Панурга.
Завидев великанов, Пантагрюэль схватил Вурдалака за ноги и
поднял его над головой, словно пику, а так как доспехами
Вурдалаку служили наковальни, то, начав им колошматить
великанов, одетых в каменные латы, он расколотил их всех, будто
каменщик, которому нужно набить побольше щебня, так что ни один
из них перед ним не устоял, - каменные их доспехи ломались с
таким ужасающим грохотом, что мне невольно вспомнилось, как в
Бурже растаяла на солнце большая Масляная башня св. Стефана.
Панург, Карпалим и Эвсфен тем временем прирезывали
валявшихся на земле. Ручаюсь вам, что не уцелел никто. При
взгляде на Пантагрюэля можно было подумать, что это косец,
который своею косой (сиречь Вурдалаком) косит траву на лугу
(сиречь великанов). От такого фехтования Вурдалак приказал
долго жить. Произошло это, когда Пантагрюэль хватил им великана
по имени Рифландуй, закованного в броню из песчаника, осколок
же этой брони начисто снес голову Эпистемону; надобно заметить,
что большинство великанов носило более легкие доспехи: кто -
из туфа, кто - из шифера.
Hаконец, видя, что все враги перебиты, Пантагрюэль
размахнулся что было силы и зашвырнул труп Вурдалака прямо в
город, и упал Вурдалак на главную площадь, шлепнулся животом,
как лягушка, и придавил обгорелого кота, мокрую кошку,
ощипанную утку и взнузданного гуся.

ГЛАВА XXX,. повествующая о том, как Панург искусно вылечил Эпистемона,
не сносившего своей головы, а равно и о бесах и о душах,
осужденных на вечную муку

После окончательного разгрома великанов Пантагрюэль
приблизился к тому месту, где стояли бутылки, кликнул Панурга и
других, и все предстали перед ним целыми и невредимыми, за
исключением Эвсфена, которому один из великанов слегка
поцарапал лицо в то время, как Эвсфен перерезал ему горло, и
Эпистемона, который вовсе не явился, чем Пантагрюэль был так
опечален, что хотел даже наложить на себя руки. Панург, однако
ж, ему сказал:
- Полно, государь, обождите немного, мы поищем его среди
мертвецов и посмотрим, как обстоит дело.
Стали искать и наконец нашли: Эпистемон, мертвый, держал в
руках свою окровавленную голову. При виде этого Эвсфен
воскликнул:
- О злая смерть! Ты похитила у нас лучшего из людей!
При этих словах Пантагрюэль, загрустив так, как не грустил
еще ни один человек на свете, встал и сказал Панургу:
- Ax, мой друг! Пророчество ваших двух стаканов и копья
обмануло нас!
Панург же на это сказал:
- Hе плачьте, друзья! Он еще теплый. Я его вылечу, и он
у меня будет таким здоровым, каким никогда не был прежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19