— Я никогда не подниму плеть! — крикнула она.Затем, испуганно завопив, за мгновение до того, как из верхней половинки часов высыпалась последняя песчинка, она кинулась к плетке.— Как положено в Тахари! — сказал я.Велла застонала и опустилась на колени. Воины равнодушно смотрели, как она зубами подняла с пола плеть.— На колени!Велла растерянно повиновалась.— Не поднимаясь, разденься!Она сердито стянула с себя грязную тряпку. Затем Велла встряхнула волосами и выпрямилась. По залу пронесся одобрительный ропот. Какой-то воин по горианскому обы-чаю шлепнул себя по левому плечу. Остальные последовали его примеру. Она стояла на коленях, а мужчины аплодировали ее красоте. В то мгновение она была по-настоящему гордой Как все-таки прекрасны женщины! А эта принадлежала мне.На ней не было ошейника. Тот, на котором стояло имя Ибн-Сарана, я уже снял. Позже я надену на нее свой. Она была обнажена, если не считать привязанной к ноге тряпке и, наверное, странно смотревшегося выцветшего куска шелка, повязанного на левое запястье.Сжимая в зубах плеть, Велла смотрела на меня.— А теперь иди в свою бывшую спальню. Там тебя выпорют.Велла покинула зал — рабыня на пути к исправлению. Я обернулся к стоящему рядом воину:— Присмотри за ней.Он вышел вслед за девушкой.В таких случаях стражника приставляют не для того, чтобы не допустить побега рабыни. Из касбаха убежать невозможно. Как ни странно, но в его задачи входит защищать девушку от других рабынь. Он же, разумеется, занимается воспитанием своей подопечной. Девушка, которую воспитывают, чрезвычайно уязвима. Ей не разрешается одеваться, ей запрещено даже говорить, ибо в зубах у нее постоянно находится плеть. Выронить плеть означает заработать двадцать дополнительных ударов. Среди рабынь процветают зависть и соперничество. Любопытно, что чем красивее рабыни, тем сильнее становится их взаимная неприязнь. Невольницы злорадствуют, когда самых красивых из них подвергают дисциплинарным наказаниям. Для них это лишняя возможность поиздеваться над попавшей в опалу соперницей. Как правило, девушек в касбахах держат на цепи, но многих расковывают, чтобы они могли исполнять какую-либо работу.Со стороны остальных рабынь Велле угрожала настоящая опасность. Они были чрезвычайно рады увидеть привилегированную невольницу ползущей по полу с хлыстом в зубах.Надсмотрщик одновременно является глашатаем рабыни. Он исполняет так называемую песнь плети, являющуюся, по сути дела, не песней, а серией выкриков или объявлений. Он же созывает остальных рабынь, чтобы они стали свидетельницами очередного наказания своей соперницы.— Эта девушка оказалась недостаточно приятной! — выкрикивает глашатай. — Посмотрите на нее! Сейчас она подвергнется наказанию! Она не понравилась мужчине! Смотрите на нее! Подходите, смотрите, что делают с девушкой, которая не понравилась мужчине!Рабыни охотно сбегаются на такие призывы. Мгновенно образуется визжащий и вопящий коридор, через который подвергаемой наказанию невольнице приходится ползти с хлыстом в зубах. На нее сыплются плевки, пинки и удары, ее щиплют и пихают, над ней смеются и издеваются. Всем, конечно, руководит глашатай. Подобные процедуры считаются в Тахари хорошим воспитательным приемом, поскольку влияют не только на провинившуюся рабыню, но и на всех ее подруг. На обычную порку другим рабыням смотреть воспрещается, считается, что это дело касается лишь оплошавшей невольницы и ее хозяина.
Рабыня стояла на коленях перед крошечной железной дверцей, ведущей в ее келью. Стражник довел ее до жилого отсека, пустующего в это время дня, и удалился. Мы оказались наедине в огромном пустом зале. Она взглянула на меня. Я выдернул плеть из ее зубов и засунул ее за кушак.— Отвяжи тряпку от ноги! — приказал я.Она повиновалась и положила тряпку рядом с собой.Я кинул ей полотенце, чтобы она вытерла тело и длинные загрязнившиеся волосы. Она с благодарностью его схватила. Я понял, что унижение далось ей нелегко. Девушки хорошо над ней позабавились. Несомненно, они давно испытывали к ней сильную неприязнь. Подозреваю, что с такой внешностью Велла была обречена на ненавистьсо стороны женщин. Красота, делавшая ее столь популярной и любимой среди мужчин, вызывала в женщинах ревность и зависть.Она смотрела на меня полными слез глазами.— Тэрл? — Она поднялась и нежно прикоснулась к моему телу руками. К ее запястью был привязан выгоревший на солнце шелковый платок. Она положила голову мне на плечо, потом нежно поцеловала меня в щеку. Прелестная обнаженная рабыня.— Я люблю тебя, Тэрл, — прошептала она.— Дай руку, — сказал я.Она протянула мне левое запястье. Я снял с него побывавший в Климе шелковый платок и засунул его за кушак.— Я только сейчас разгадала твой план, — прошептала она. Ты хочешь, чтобы все думали, будто я твоя рабыня. — Велла оглянулась. — Мы одни, — улыбнулась она.На высоте десяти дюймов от пола в решетке кельи располагалась маленькая дверь. Я открыл ее.— Что ты делаешь? — испуганно спросила она.Я собирался связать ее классическим тахарским способом. Резко перегнув девушку через вращающуюся на низких петлях дверцу, я привязал ее руки к решеткам.— Тэрл! — отчаянно взывала она. — Тэрл, тебе нет необходимости заходить так далеко. Нас никто не застанет. Девушки вернутся только под утро. Тебе незачем связывать меня в такой унизительной позе.Я промолчал. Я думал, она умнее. С другой стороны, она была с Земли.— Тэрл, шутка затянулась, — раздраженно сказала она. — Развяжи меня немедленно! Немедленно, слышишь?Правая щека девушки оказалась прижата к решетке кельи.— Тэрл, ты отдаешь отчет в своих действиях?— Вполне, — ответил я.— Ты поставил меня в позу для порки.— Вот как?— Это унизительно! Немедленно освободи меня 1 — Она попыталась вырваться, но все было бесполезно — Немедленно! — повторила она.Я вытащил плеть.— Ты же не ударишь меня, правда, Тэрл? — Она говорила, глядя на меня через левое плечо — Я женщина Земли. Ты не можешь обращаться со мной как с горианской рабыней. Ты прекрасно это понимаешь.Я потряс мягкой кожаной плетью.— Слушай, — сказала она, — мы здесь одни. Никто не узнает, бил ты меня или нет. Скажи всем, что бил, а я подтвержу. Ты переигрываешь в своем желании изобразить из себя моего хозяина. — Она пыталась повернуться, но ничего не получилось. — Не собираешься же ты в самом деле делать из меня рабыню. Не забывай, что ты тоже землянин! — Она рассмеялась. — Всего-навсего землянин! И я требую, чтобы ты меня отпустил, Тэрл! Немедленно!Я промолчал.— Никто не узнает, порол ты меня или нет, — сказалаона.— Я узнаю, — возразил я. — И еще один человек.— Кто? — взвизгнула она.— Маленькая хорошенькая самка слина. Рабыня Велла. Она стиснула кулачки:— Ты можешь называть меня Элизабет.— Кто это? — спросил я.— Оставь, Тэрл, — простонала она.Я улыбнулся. Она так и не поняла, что Элизабет не существует, пока хозяин не решит называть ее этим именем. Она заговорила более уверенно:— Я — землянка. Нет никакой необходимости бить женщину с Земли, чтобы преподать ей урок, какой бы забавной ни казалась тебе эта затея. Женщина не животное, Тэрл, до которого все доходит только через боль. Женщина — это личность. Я тебе не горианская рабыня, забитое, тупое существо, полускотина! Я — личность! Я была мелочна и жестока, Тэрл. Мне жаль. Прости меня. Я извлекла свой урок. Тебе нет необходимости меня бить. Развяжи меня. Я подошел к решетке.— Спасибо тебе, Тэрл, — сказала она. Между тем я не стал ее отвязывать. Напротив, я накинул ей на голову шелковый платок, который мешал ей говорить и дышать. При этом она вдыхала слабый аромат невольничьих духов, которыми, кстати, пользовалась до сих пор. Неожиданно ее голос потерял прежнюю уверенность.— Я не горианская девушка. Я не готова к физическим наказаниям. Я не принадлежу к тем животным, до которых все доходит только через плеть!Я спрятал платок за кушаком и отступил на один шаг.— Я женщина Земли! — завизжала она. Ее маленькие ручки, накрепко привязанные к стальным прутьям, побелели от напряжения. Она извивалась, стараясь посмотреть мне в лицо.— Тэрл! — кричала она. — Тэрл!Я поднял плеть.— Ты не станешь наказывать меня как горианскую рабыню! — зарыдала она.— Ты не понравилась мужчине, — сказал я.После четвертого удара она завопила:— Хватит! Меня уже наказали! Я понесла наказание! Довольно! Прекрати!После шестого она взмолилась:— Пожалуйста, перестань! Я умоляю тебя, господин!Я нанес рабыне двадцать ударов. Затем я отвязал ее от прутьев. Она повалилась на плиты, схватила меня за ноги и прижалась горячими и влажными губами к моим сапогам.— Кто ты? — спросил я.— Горианская рабыня у ног своего господина, — пролепетала она.— Я еще не приступил к наказанию, — сказал я. Она взглянула на меня с непередаваемым ужасом и изумлением. Я повязал ей на горло вонючую грязную тряпку, а руки скрутил за спиной. Потом я потащил ее через залы. Выйдя на улицу, я снова связал ее, на этот раз уложив животом вверх на седло кайила, после чего отвез в соседний касбах, некогда принадлежащий Тарне. Там я опустил ее на самый нижний, четвертый уровень, бросил тряпку в свободную келью, а ее отвел в камеру для клеймения. Я затянул зажимы на клеймовочном станке и зафиксировал бедро невольницы. Хассан уже ждал меня там. Клеймовочные прутья раскалились добела.Мы взяли тот же самый прут, каким накануне клеймили гордую Тарну. Прут протерли специальным раствором. При правильном обращении одним прутом можно заклеймить тысячу женщин.— Только не это, господин, умоляю! — запричитала она.— Хочешь ее заклеймить? — спросил Хассан.— Да, — сказал я. — Я планировал поставить клеймо на левое бедро, чуть выше четырех рогов боска. Она будет носить стандартное клеймо горианской рабыни, каковое и положено ей, девушке, которая не понравилась мужчине.Я вытащил из жаровни раскаленный добела прут и продемонстрировал его Велле.— Скоро тебя заклеймят, девочка, — сказал я.— Не надо! — закричала она. — Пожалуйста, не надо!Хассан с интересом поглядывал на рыдающую рабыню.— Все готово, — объявил я ей.Оцепенев от ужаса, она смотрела то на меня, то на белый от жара наконечник прута. У самого бедра я остановился.— Нет! — кричала она. — Нет!— Ты будешь заклеймена, рабыня, — объявил я и приступил к делу.Пять долгих ин я вдавливал прут в шипящее, дымящееся и потрескивающее бедро. Это клеймо превышало по размерам предыдущее, с четырьмя рогами боска, и я старался, чтобы оно получилось глубже. Хассан поморщился от запаха горелого мяса. Велла визжала и плакала.— Отличное клеймо! — похвалил Хассан, разглядывая работу. — Просто отличное!Мне стало приятно. Такому клейму позавидуют другие рабыни. Да и цена на паршивку будет повыше.Я распустил ремни и ослабил зажимы, потом поднял на руки ослабевшую девушку и отнес ее в ту келью, в которой оставил ее тряпку. Там я опустил ее на солому. На горле ее ничего не было, ибо накануне я снял с нее ошейник Ибн-Сарана.— Прими позу подчинения! — потребовал я. Она повиновалась, села на пятки, вытянула руки, скрестила запястья и низко опустила голову. Плечи девушки тряслись от рыданий.— Повторяй за мной, — сказал я. — Я, бывшая мисс Элизабет Кардуэл с планеты Земля…— Я, бывшая мисс Элизабет Кардуэл с планеты Земля, — произнесла она.— …подтверждаю свое согласие подчиняться полностью и безоговорочно…— …подтверждаю свое согласие подчиняться полностью и безоговорочно…— …человеку, известному под именем Хаким из Тора..— …человеку, известному под именем Хаким из Тора…— …и быть его рабыней, собственностью, исполнять все его желания…— …и быть его рабыней, собственностью, исполнять все его желания…Хассан вручил мне ошейник. На нем было выгравировано: «Я — собственность Хакима из Тора».Я показал его девушке. Она не знала тахарской письменности, и я прочитал надпись вслух. Затем я надел стальную пластину на ее шею. Щелкнул замок.— …Я принадлежу тебе, господин, — подсказал я ей следующую фразу.— …Я принадлежу тебе, господин, — повторила она.На шее девушки блестел ошейник с моим именем. В глазах ее сверкали слезы— Поздравляю с рабыней 1 — улыбнулся Хассан. — Отличный экземпляр! Ну, теперь мне пора к своей. — С этими словами он рассмеялся и вышел.Девушка опустилась на солому и посмотрела на меня. Глаза ее промокли от слез.— Теперь я твоя, Тэрл, — прошептала она. — Теперь ты по-настоящему мною владеешь.— Как твое имя? — спросил я.— Как будет угодно господину, — шепотом ответила она.— Я назову тебя «Велла».— Значит, мое имя — Велла, — опустила голову рабыня. Спустя мгновение она посмотрела на меня. — Могу ли я называть тебя Тэрл?— Только если я разрешу, — ответил я. Это был традиционный для горианских рабынь вопрос. Как правило, никто не испрашивает подобного разрешения, поскольку в нем все равно будет отказано. Бывает, что девушку подвергают порке за одну просьбу.— Рабыня просит разрешить ей называть хозяина по имени, — пролепетала она.— Отказано, — сказал я.— Слушаюсь, господин. — Велла склонила голову. Я не хочу, чтобы мое имя произносила рабыня. Негоже, когда имя хозяина оскверняют уста невольницы.Я посмотрел на съежившуюся на соломе девушку.— Ты не понравилась своему хозяину, — сказал я.— Рабыню за это наказали, — сказала она.Я поднял с пола тяжелую цепь с ошейником и защелкнул его на шее Веллы рядом с узкой стальной полосой, на которой было выгравировано мое имя. Она оказалась прикованной к стене.— Я еще не начинал тебя наказывать, — сказал я.— Я тебя ненавижу, — вдруг злобно произнесла она. — Я тебя ненавижу! — Она смотрела мне прямо в глаза. — Ты причинил мне столько боли! Ты бил меня плетью. Ты поставил на мне клеймо! Даже не знаю, что думать, — добавила она неожиданно изменившимся тоном.— То есть? — спросил я.— Это очень больно, когда тебя бьют плетью и клеймят.— Правда?— И тем не менее я испытываю перед тобой священный ужас. И перед остальными мужчинами тоже.— Ты потрясена не плетью, не железом и даже не болью. Ты потрясена мужской властью. Важно не то, выпорол тебя хозяин или нет, важно сознавать, что он волен сделать это в любую минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47