— Ты идешь в первой группе. Двадцать третья от начала, — сказал я. — Я слышал о тебе очень хорошие отзывы.— Девушка должна радоваться, если она нравится мужчинам, — ответила она.Я хотел ехать дальше, но она схватилась маленькой ручкой за мое стремя. Прикованная к левой руке цепь тянула ее назад.— Я совсем не такая, как мужчины, — сказала она.— Заметно, — улыбнулся я, любуясь ее обнаженным телом.— Я совсем другая. — Она посмотрела на меня. — И мне это нравится. Я кивнул.— Я полюбила мужчин, — продолжала девушка. — Они такие сильные, такие могущественные. Мне нравится им подчиняться, я так люблю их слушаться! Мне очень приятно сознавать, что за малейшее непослушание меня могут выпороть или убить. Я даже не знала, что подобные чувства возможны.Я смотрел на охваченную восторгом рабыню. Радость подчинения мужчинам буквально преобразила ее. Женщины органически стремятся к подчинению. Не испытывая его, они становятся мелочными, капризными, злобными, нервными, истеричными и недоброжелательными, как все люди, потребности которых не находят удовлетворения. Рабыня, вне всякого сомнения, полностью зависит от прихотей и милости мужчины Ей приходится подчиняться более чем кому-либо. Ее подчиненное положение закреплено на культурном и законодательном уровнях. Она — рабыня.— Мне нравится быть рабыней, — сказала, глядя на меня, девушка.— На колени! — приказал я.— Да, господин, — произнесла она и опустилась на колени. Я поднял пятки, чтобы толкнуть кайила и ехать дальше, но она сказала: — Господин?— Что?— Вы позволите мне сказать?— Говори— Меня продадут в Торе?— Да, ты попадешь на большой аукцион невольниц— А кому меня продадут?— Хозяину, — сказал я и тронул кайила. Кожаный ремень натянулся, привязанная к луке седла рабыня побежала следом. Позади, прикованная к группе своих подруг, осталась стоять на коленях в горячем песке безымянная красавица, которую раньше знали под именем Тарна.В Торе новый хозяин подберет ей хорошее имя. То, которое ему понравится.Я взглянул на привязанную к седлу девушку. Во всей колонне одетой оставалась только она и еще одна девушка в белом курдахе в голове колонны. На шее невольницы блестел ошейник. Старый, с именем Ибн-Сарана, уже сняли. На новом стояло имя Хакима из Тора. Ему и принадлежала рабыня. Кисти рук невольницы были туго скручены кожаным ремнем, конец которого я привязал к луке седла. Накидка была неправдоподобно коротка и представляла собой грязную и жирную тряпку, которой протирают большие сковороды. Я нашел ее на одной из кухонь в касбахе Ибн-Сарана. Я специально разорвал тряпку на ее левом боку, чтобы люди могли полюбоваться восхитительным изгибом ее бедер. Я выставлял девушку напоказ так, как мне того хотелось, поскольку она принадлежала мне.Мало того, что она ложно обвинила меня на суде в Девяти Колодцах, она лукаво и торжествующе улыбнулась, довольная своей подлостью. Она радовалась тому, что я загремел в Клим. Из Девяти Колодцев я сбежал, но был пойман, закован в кандалы и все равно отправлен на соляные прииски. Никогда не забуду восторга, презрения и насмешки, с которыми она смотрела на меня, закованного в цепи беззащитного человека. Она решила сделать мне подарок на память и швырнула из окошка пропитанный духами шелковый платок, а потом послала мне воздушный поцелуй и рассмеялась, после чего хозяин велел ей угомониться.Никогда не забуду красотку Веллу и то, как она стала моею рабыней. Сейчас она молила о прощении, как будто после моих слов что-то могло измениться Я помню, как она прижалась к ногам своего нового хозяина, Хакима из Тора. Потом она подняла голову и увидела, что Хаким из Тора — это я.— Не поднимайся, рабыня, — сказал тогда я.— Ты простил меня, Тэрл? — стенала она. — Скажи, ты простил меня?— Принеси плеть! — приказал я.Я увидел проезжавшего мимо Т'Зшала. За ним ехала тысяча всадников с копьями.— Мы возвращаемся в Клим, — сказал он.— У вас же есть кайилы, — удивился я.— Мы рабы соли и пустыни, — произнес он. — Мы возвращаемся в Клим.— Соляного убара больше нет, — напомнил я.— Мы договоримся с местными пашами о контроле за пустыней и оговорим новые цены на соль.— Полагаю, они поднимутся, — улыбнулся я.— Я этого не исключаю, — кивнул Т'Зшал.Я подумал о том, что не стоило, наверное, вооружать рабов из Клима и давать им кайилов. Это были особые люди. Все они дошли до Клима.— Если тебе когда-нибудь станет плохо, — сказал Т'Зшал, — пошли гонца в Клим. Рабы пустыни и соли придут на помощь.— Спасибо, — ответил я. Из них выйдут надежные союзники. Это были свирепые и могучие люди. Каждый из них дошел до Клима. — Полагаю, теперь на соляных приисках все будет по-другому. — Мне вспомнилось, какХассан предупредил меня насчет пропитанного духами платка. «Тебя за него убьют», — сказал он тогда, и я спрятал платок в трещине в соляной корке.Т'Зшал огляделся. Скованные цепью рабыни попятились. — Мы построим в Климе таверны и кофейни, — сказал он. — Люди слишком долго жили без развлечений.— Контролируя добычу соли, — сказал я, — вы сможете построить все, что вам захочется.— Мы объединим все соляные промыслы, — произнес Т'Зшал.— У тебя большие замыслы, — сказал я.Т'Зшал был настоящим лидером. Гарун уже пригласил его и его воинов к себе на службу. Они ответили отказом.Я знал, что Т'Зшал не станет служить никому. «Лучше быть первым в Климе, чем вторым в Торе», — сказал он однажды. Он был рабом, настоящим рабом, только не чьим-то, а рабом самой пустыни и соли.— Я желаю тебе добра, — улыбнулся Т'Зшал.— Я желаю тебе добра, — ответил ему я.Его кайил побежал прочь, поднимая тучи песка. За ним устремилась тысяча всадников с копьями.Я медленно ехал вдоль длинной колонны, вытянувшейся по пустыне между двумя касбахами.Не доезжая двухсот ярдов до головы колонны, я увидел маленького Абдула, бывшего водоноса из Тора, агента Ибн-Сарана. Служа Ибн-Сарану, он мог узнать много важных сведений, касающихся войны между Царствующими Жрецами и куриями. К его ошейнику были прикованы две цепи, пристегнутые к стременам всадников, едущих по обеим сторонам пленного. Руки Абдула приковали к болтающейся на поясе железной цепи. Он побоялся поднять голову и посмотреть мне в глаза.Я попросил отправить его в Тор. Там я позабочусь, чтобы он попал к агентам Самоса из Порт-Кара.— Сделаем, — пообещал Гарун, высокий паша каваров.У людей Самоса своеобразная техника допроса. Не сомневаюсь, что маленький Абдул расскажет все, что знает. После этого его можно будет спокойно продать куда-нибудь в Тахари.Недалеко от головы колонны я увидел белый курдах, установленный на огромном черном кайиле. Я не стал отбрасывать в сторону шторку. Там была не моя девушка. Внутри находилась белокожая и голубоглазая рабыня исключительной красоты и женственности. Светловолосая женщина была одета с особой утонченностью. Украшения ее поражали великолепием и вкусом. Поговаривали, что это любимая рабыня самого Гаруна, высокого паши каваров. Говорили, что зовут красавицу Алейна, что она высокого рода и всегда ходит в шелках, чадре и бриллиантах, хотя на шее у нее стальной ошейник.Я помню, как ее привели к помосту и швырнули на пол. На возвышении восседал, скрестив ноги, сам Гарун. Девушка не осмелилась поднять на него взгляда.— Ты будешь моей рабыней, — произнес Гарун.— Я принадлежу Хассану и люблю его одного! — выкрикнула она в ответ. Ее тут же увели, а ночью доставили в покои хозяина, чье лицо скрывала маска.— Значит, ты любишь другого? — сурово спросил он.— Да, — произнесла она. — Прости меня, господин. Если хочешь, можешь меня убить.— Кто же он? — спросил человек в маске.— Хассан, — прошептала она сквозь слезы. — Хассан-бандит.— Неплохой, наверное, парень, — улыбнулся хозяин и стянул маску.— Хассан! — закричала девушка. — Хассан! — Она бросилась к его ногам и покрыла их поцелуями.Когда она подняла голову, он приказал ей лечь на ложе. . Сорвав с себя шелковые одеяния, женщина забралась на ложе и встала на колени, ожидая своего господина. Хассан схватил ее за волосы и повалил на прохладный и мягкий шелк, после чего с ненасытностью и яростью мужчины Тахари доказал, что он и есть настоящий ее господин и хозяин.Утром он напомнил рабыне, что ее должны выпороть три раза. Во-первых, она назвала его по имени во время пожара в Красном Камне, когда на оазис напали люди Тарны; во-вторых, она сбежала из-под охраны его воинов и вернулась за ним в Красный Камень, где и попала в плен; и в-третьих, узнав, кто ее новый хозяин, она снова назвала его по имени.— Высеки меня, господин, — произнесла она, задыхаясь от счастья. — Я люблю тебя.Я помню, как захныкала Велла, когда узнала, что Хаким из Тора — это я.— Ты простил меня, Тэрл? Скажи мне, я прощена?— Принеси плеть, — приказал я ей.Она растерянно смотрела на меня. На Земле всегда прощают женщин. И никогда не наказывают, что бы те ни выкинули. Там, правда, нет рабынь. Женщинам Земли не хватает хороших законов и ошейников.— Я спросила тебя, когда ты меня выпорешь, — потупившись, произнесла она, а ты ответил, что сделаешь это в удобное для тебя время.— Так вот, это время пришло, — объявил я. Велла резко выпрямилась.— Знаешь, я тебя ненавижу! — крикнула она. — Ненавижу!Она яростно сжимала маленькие кулачки и была прелестна в своем гневе. Она по-прежнему носила грязную тряпку, в которую я ее нарядил при взятии касбаха.Остальные рабыни равнодушно следили за ее истерикой.— Я предала Царствующих Жрецов! — кричала она. — Да! Я служила куриям! Да! И я рада, что я так сделала! Да! Я рада! Рада! Рада! — Глаза ее сверкали. — Наказывай!— Никто не собирается наказывать тебя за измену Царствующим Жрецам, — сказал я.— Ты оставил меня в паршивой таверне в Лидиусе! — не унималась Велла. — Меня заковали в цепи и заставили разносить пагу!— В Сардаре ты решила бежать, — сказал я. — Это был смелый поступок. Правда, для тебя это плохо закончилось. Ты стала рабыней. На Горе, в отличие от Земли, женщины несут ответственность за свои поступки.— Ты мог меня выкупить! — выкрикнула она.— Да, я мог себе это позволить.— Но ты этого не сделал!— В то время, будучи рабыней, ты бы доставила мне определенные неудобства, — возразил я.— Что значит «будучи рабыней»? Ты мог меня освободить!— Насколько я помню, ты очень хотела стать свободной.— Да! — Глаза девушки сверкали гневом.— Тогда я еще не знал, что в глубине души ты — истинная рабыня, — сказал я.Велла покраснела.На Горе говорят, что только истинные рабыни просят об освобождении. Никому больше такое не придет в голову, потому что за подобными просьбами следует не свобода, а лишь ужесточение режима содержания и более суровое обращение. Когда Талена, дочь Марленуса из Ара, в официальном письме попросила освободить ее, он отрекся от нее на мече и медальоне города. В результате она потеряла все свои привилегии и перестала считаться его дочерью. Через Самоса мне удалось ее освободить и переправить в Ар. Марленус приказал заточить лишенную всех гражданских прав девушку в центральную башню, где она жила, невидимая и, по сути, несуществующая для других.— Нет! — кричала Велла. — Ты был обязан освободить меня! Обязан!— Ты слишком красива, чтобы быть свободной, — сказал я, и Велла закусила губу.— Я рада, что выдала тебя Ибн-Сарану, — сказала она. — Я не жалею о том, что дала против тебя ложные показания в Девяти Колодцах. Накажи меня.— Я не собираюсь наказывать тебя за то, что ты выдала меня Ибн-Сарану, — сказал я. — Равно как и за то, что ты показала против меня на суде в Девяти Колодцах.Она злобно смотрела на меня.— Разве твой хозяин Ибн-Саран не приказывал тебе оклеветать меня на суде?— Приказывал.— Ты хорошая рабыня. Бросьте ей конфету, — попросил я, обращаясь к стоящему рядом воину.Конфета полетела к ногам рабыни.— Съешь, — приказал я. Велла повиновалась.— Тебя накажут только за то, что, будучи рабыней, ты не доставила мне удовольствия.Она с ужасом посмотрела на меня:— За такую малость?Я махнул стоящему неподалеку воину. Судя по белому бурнусу и черной каффии с белым агалом, это был аретай. Он швырнул мне плеть.Велла смотрела на меня широко открытыми глазами. На Земле женщин не наказывают, что бы они ни выкинули. Она не могла поверить, что я поступлю с ней как с горианской рабыней.— Подними плеть! — приказал я.— Никогда! — гордо вскинула голову Велла. — Никогда! Никогда!— Принесите мне песочные часы на одну ену — Мою просьбу тут же выполнили. На Горе день длится двадцать анов, в одном ане сорок ен. Это примерно соответствует земным часам и минутам. Одна ена состоит из восьмидесяти ин. Ин чуть-чуть короче земной секунды.Часы перевернули.Она смотрела на струящийся песок.— Ты никогда не заставишь меня это сделать, Тэрл! — Велла повернулась ко мне: — Я не жалею, что предала Царствующих Жрецов! Я рада, что служила куриям. Я рада, что выдала тебя Ибн-Сарану. Я рада, что оклеветала тебя в Девяти Колодцах! Ты понял? Я этому рада!Четвертая часть песка пересыпалась в нижнюю колбу.— Ты не освободил меня в Лидиусе! Ты оставил меня в рабстве!Высыпалась половина песка. Она переводила взгляд с одного лица на другое, но воины оставались равнодушными к ее крикам. Тогда она снова уставилась на меня.— Конечно, я улыбнулась в Девяти Колодцах! Я хотела, чтобы тебя упекли в Клим! Я хотела тебе отомстить! Только ты сбежал. Конечно, я издевалась над тобой из окна в касбахе Ибн-Сарана. В Климе же нет ни одной бабы! Желая тебе досадить, я швырнула тебе пропитанный духами шелковый платок, чтобы ты помучился в походе. Да, я послала тебе воздушный поцелуй, потому что меня переполняла радость победы! Да! Да! Я смеялась над тобой, когда ты был беспомощен! И это доставляло мне огромное удовольствие!Осталось не более четверти песка. Велла с несчастным видом следила за тем, как песчинки перетекают в нижний сосуд.— Я была жестокой и мелочной, Тэрл. Прости меня.Песок почти весь высыпался.— Я женщина Земли! — закричала она. — Земли!Там не наказывают женщин. Там принято их прощать.— Прости меня, Тэрл! — зарыдала она. — Прости меня! Теперь она была обыкновенной горианской рабыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47