– Начну с самого отдаленного уголка земли. Некий шотландский варвар по имени Эдвард Брюс только что принял ирландскую корону из рук ирландских дворян, так что теперь он может присоединить слово «король» к своему титулу.
– Значит, появился шотландский король? – рассмеялся Федериго. – Англичане, наверно, волосы на себе рвут с досады!
– Вообще-то большинство англичан беспокоят дела, творящиеся у них под носом. Когда я был в Лондоне, все говорили исключительно о непрерывной вражде Эдварда Второго с неким графом…
– С Ланкастером? – предположил король.
– Да, и с остальными лордами-духовниками.
– Что ж, на самом деле именно они управляют страной, – кивнул Федериго, красноречиво раскинув руки. – Так было, так будет. А что происходит во Франции? Новый король уже умер? Проклятие сразило его?
Игнаццио всегда всерьез воспринимал проклятия, однако, чтобы доставить удовольствие королю, выжал улыбку.
– Нет, пока жив. Но уже начались бунты, и на улицах что ни день, то потасовка. Говорят, казна пуста, а следствие по состоянию финансов явно закончится повешением большинства советников покойного короля. Чтобы поправить финансы, Луи женился на венгерской принцессе. Я слышал, они ожидают появления наследника.
От новостей из Франции Игнаццио перешел к новостям из Норвегии, касавшимся нового способа ковки, затем – к новостям из Брюгге, относительно торговли шерстью.
– Я потрясен, – сказал Федериго. – Что скажете об Испании?
Разумеется, регент уже знал о том, что племянник испанского короля собирает армию под предлогом похода на Гранаду. В последний момент, однако, армия поменяла курс и направилась к приграничной крепости Тискар.
– Говорят, – продолжал Игнаццио, – что короля куда больше волнуют вести из Египта.
Федериго внезапно посерьезнел.
– Какие именно вести?
– Султан Мухаммад аль-Назир наконец закончил рыть канал, а точнее, канаву между Александрией и Нилом.
– Боже правый! – Король-регент несколько секунд тер подбородок, что должно было выражать напряженную работу мысли. – Выходит, он теперь опасен для купцов Средиземноморья!
– Да. По крайней мере, так считают ваш брат и король Испании. Говорят, что на строительстве канала каждые пять лет погибали сто тысяч человек.
Эта последняя новость явно оказалась важной для Федериго. Король расслабился и дальше слушал вполуха. Игнаццио решил, что вполне расплатился за ужин.
Впрочем, король был не настолько груб, чтобы сразу попросить астролога убраться вон. Они еще обсудили новые тенденции в живописи – например, те, что задает художник из Сиены, на котором все просто помешались. Зовут его Симоне Мартини; он недавно закончил картину под названием La Maesta, изображающую Мадонну с Младенцем. Мартини уже сравнивали с Джотто.
– Насколько мне известно, – заметил Игнаццио, – сам маэстро Джотто в ответ на такие сравнения только горько смеется.
– Правда? А я вот никогда не видел работ маэстро Джотто. Вы бывали в часовне Скровеньи в Падуе?
– Нет, не доводилось. Но я видел фрески Джотто в Вероне. Настоящие жемчужины его творчества! Знаете, – добавил Игнаццио, – я недавно слышал, будто маэстро вернулся, чтобы написать фреску для фасада. На ней будут изображены поэт Данте и его покровитель Скалигер.
– А вот это скверно! – воскликнул король, тряхнув головой и воздев руки в деланом испуге. – Фрески на фасадах долго не живут. Ничего: по крайней мере, и на Кангранде появятся пятна. А то все только о нем и говорят, об этом Борзом Псе. Право, с тех самых пор, как он разгромил падуанцев, других новостей и не услышишь. А что он натворил в Кальватоне! И это человек, который о собственной чести всем уши прожужжал. Видите ли, мы, сицилийцы, чувствуем родство с падуанцами. Именно падуанец Антонио явился на Сицилию и стал святым. До отъезда вы обязательно должны побывать в его святилище.
– Обязательно побываю, – пообещал Игнаццио. Он взял за правило посещать святые места и церкви в каждом городе, в который его забрасывала судьба. Слишком многие считали его искусство колдовством и дьявольщиной, так что Игнаццио изо всех сил старался развеять эти предубеждения.
Последние слова Федериго, а также пустой графин следовало считать намеком на окончание аудиенции. Чтобы обеспечить полную доходчивость, король-регент произнес:
– Надеюсь, у банкиров вы выяснили все, что хотели.
– Увы, лишь то, что они могли сообщить. – Игнаццио сделал грустное лицо. – А толку никакого.
– Очень жаль. Думаете, они сказали не все? Может, приказать их пытать?
Игнаццио подумал о мавре, стоявшем у него за спиной, пока он допрашивал секретарей и посыльных.
– Нет, не надо. Они действительно ничего не знают.
– Жаль, жаль, – расстроился Федериго. – Ну да ладно. Не следует пытать человека, у которого завтра понадобится занять денег. С другой стороны, жидов хватает. Благодарю за новости. Вы свободны.
Игнаццио покинул помещение, пятясь и беспрерывно кланяясь; мавр последовал его примеру.
Через полчаса они выехали из замка. Их седельные вьюки были полны, а лица мрачны. Однако Игнаццио не повернул к городским воротам. Он направил коня на морской берег, пологий в этом месте.
– Мы только заедем в пещеру Святого Антонио, – объяснил он. – Я ненадолго преклоню колени, и к утру мы уже будем в Мессине.
– Нам нужно торопиться, – проскрежетал Теодоро. Основной эмоциональный посыл не сумел прорваться сквозь поврежденную гортань, однако небрежность в произношении выдавала волнение мавра.
– Знаю, знаю. Но ты сам слышал – я дал обещание королю.
– Думаете, ему интересно, выполните вы обещание или нет?
– Как бы то ни было, обещание слышал Господь. Ты что, против?
Некоторое время мавр молчал.
– Конечно нет. Я завидую. Сам я уже очень давно лишен возможности выказать набожность.
Игнаццио задумался. Он знал, что мавр умеет молиться по-христиански, но рожден-то он в другой вере…
– Вот закончим дела в Мессине, и тогда…
– После Мессины на очереди Падуя, – грубо оборвал Теодоро. – Вы же видели знак.
– Не знак, а знаки, – поправил Игнаццио. Арестованные банкиры нарисовали печати, что стояли на их повестках. За рисунки пришлось заплатить золотом. Один знак Игнаццио видел впервые, в то время как Теодоро приходилось с ним сталкиваться. Второй знак принадлежал Скалигеру.
– В очередной раз кто-то использует печать Скалигера, чтобы навредить ему.
– Да, но не наше дело выяснять кто. Мы должны выследить человека, которому принадлежит вторая печать.
Это означало, что у Теодоро нет времени на зависть. Игнаццио не сомневался: его спутник усматривает в полученных сведениях близкую опасность, куда более серьезную, чем он, Игнаццио, полагает. Что им известно на настоящий момент? В Венеции они выяснили, что человек, подходящий под описание, так называемое Пугало, получил кругленькую сумму от известного банка, имеющего отделения в Брюгге и на Сицилии. Взвесив эту информацию, Игнаццио и Теодоро решили ехать на север – возможно, им удастся выйти на след Пугала через отделение банка в Брюгге.
Во время путешествия на север ветер удачи надувал их паруса редко и слабо. Игнаццио уже привычно показывал медальон, который маленький Ческо сорвал с шеи похитителя, каждому ювелиру и кузнецу, встречавшемуся на пути, в надежде, что удастся хотя бы определить сорт жемчуга. В Антверпене серебряных дел мастер предположил, что медальон сделали в Англии. Поэтому после бесплодных поисков в Брюгге они направились в Лондон. Там путешественники имели несчастье быть принятыми за сочувствующих шотландцам – по крайней мере, они теперь знали, что медальон сделан не английским, а шотландским ювелиром. Их вынудили пересечь Ла-Манш; ступив на берег Франции, они оказались перед выбором: попытаться проникнуть в Шотландию морем с риском попасть в тюрьму или отправиться на Сицилию, во второе отделение пресловутого банка. Игнаццио был за Шотландию, однако мавр не желал доверять свою судьбу непредсказуемым волнам. Таким образом, путешественники оказались на Сицилии и получили изображения двух печатей. Одна печать, без сомнения, принадлежала Скалигеру. А вторая? Мавр, похоже, знал кому. Видел ли Игнаццио эту печать прежде? Нет и еще раз нет. Так чья же она? Игнаццио до смерти хотелось задать этот вопрос, он сдерживался из последних сил.
И вдруг он понял, что Теодоро уже дал ему подсказку. Они ехали в Падую, а это значило, что владелец печати – падуанец. Или что он в свое время в Падуе поселился.
Взглянув на мавра, озаренного светом звезд, а также факелов, изредка попадавшихся на улицах, Игнаццио произнес:
– Когда ты сможешь открыть его имя?
– Когда мы выберемся из этого города.
Игнаццио кивнул.
– Еще один повод помолиться святому Антонио о безопасности в пути. – И астролог пришпорил коня, подгоняя его вниз по каменистому склону.
Милаццо был не столько городом, сколько выходом в море для богатых. Он располагался на отвесном морском берегу к северу от дороги, между Палермо и Мессиной, и мог похвастаться единственно тем фактом, что именно на этом месте сто лет назад корабль со святым Антонио на борту потерпел крушение. Антонио считался покровителем потерянных вещей, бедняков и путешественников. В истории Церкви был лишь один святой, которого причислили к лику святых в более короткий срок, то есть ранее чем через триста пятьдесят два дня после смерти; по иронии судьбы, этим скороспелым святым являлся веронец.
Пещера Святого Антонио располагалась у самой кромки воды; высоко на скале маячил замок. Мыс, на котором был построен город, получил название Голова Милаццо. Если воспринимать это название буквально, пещеру следовало считать носом, рот же открывался в густую синь залива. Добирались до пещеры только пешком, по панорамной лестнице, прорубленной в скале. Оказавшись на плато, ведущем к лестнице, Игнаццио спешился и стал привязывать коня к скрюченному от ветра дереву.
Мавр смотрел на воду, отражавшую звездный свет, и на лодки, привязанные к причалу.
– Пожалуй, в эту пору благоразумнее будет продать лошадей и нанять рыбацкую лодку.
Игнаццио предложение понравилось – у него не было ни малейшего желания испытывать судьбу ночью на дороге в Мессину. Он вручил мавру поводья своего коня.
– Вот и займись этим. Я буду ждать тебя здесь.
Астролог надел капюшон и начал спуск.
После долгих поисков сговорившись с рыбаком – тоже, по счастливому совпадению, мавром, – Теодоро вернулся на плато позже условленного времени. Он весьма удивился, не обнаружив там Игнаццио. Теодоро поискал, куда бы сесть, не сомневаясь, что астролог до сих пор облегчает душу молитвой. В отвесной скале напротив лестницы угадывались очертания человеческого лица. «Лоб» так сильно выступал надо всем остальным, что в пещеру не проникал ни один луч света.
И в этой густой тени мавру почудилось нечто, заставившее его обнажить меч. Приблизившись, он услышал звук, который до сих пор поглощал прибой. До Теодоро доносились всхлипы, производимые знакомым голосом.
Опустив меч, мавр молча встал на колени и протянул руки, тотчас утонувшие в тени. И тотчас же он нащупал человеческое тело. От прикосновения тело дернулось.
– Не на-а-а-до! – словно из-под земли, захрипел Игнаццио своим до неузнаваемости изменившимся тенором.
– Это я, – произнес мавр.
– Учитель! – Игнаццио схватил мавра за руки и попытался подняться, словно для того, чтобы вдохнуть звездного света. – Простите меня! Простите!
– Кто это сделал?
Игнаццио от боли сложился вдвое. Кровь ручьем текла из его живота.
– П-пугало! Он был здесь! Он ждал! Он ждал несколько месяцев – так он сказал. Он знал, что мы… что мы придем… из-за банкиров…
– Тише, – прошептал мавр.
Одежда Игнаццио была изодрана в клочья – видимо, мечом; в прорехах зияло жалкое кургузое тело.
– Молчи – и так все понятно.
Астролог покачал головой.
– Нет… Вам… надо… знать. Он сказал… у меня… его… вещь. Он обыскал… меня. Простите… простите, я виноват. – Стон Игнаццио перешел во всхлипывания. – Он забрал его! Забрал…
– Знаю. – Мавр уже успел заметить, что медальон с жемчужным крестом пропал. Слушая Игнаццио, он одновременно осматривал рану. Кривой нож, а может, серп. Сталь вошла в пах и разорвала плоть Игнаццио почти до грудины. Просто чудо, что с такой раной он был еще жив.
Умирающий корчился и стонал. Голосом, в котором слышалась не столько смертная тоска, сколько жалоба капризного ребенка, он произнес:
– В моем гороскопе ничего подобного не было!
Мавр сел на землю и стал баюкать голову Игнаццио.
– Звезды указывают путь, но не расписывают каждый шаг.
– Боже, как больно! Господи Иисусе, сил нет…
– Тише. Скоро твои страдания навек прекратятся.
Игнаццио яростно тряхнул головой, затем вперил в мавра умоляющий взгляд.
– Учитель, я исполнил свое предназначение. Заслужил ли я ваше расположение?
– Да, – кивнул мавр. – А также мою благодарность.
– Тогда избавьте меня, учитель! Избавьте меня от этого… от этого унижения!
Теодоро Кадисский (у него имелись и другие имена) подался вперед и поцеловал своего ученика в лоб. Затем взял его голову обеими руками и, вздохнув, резко дернул вверх и влево. Послышался треск – такой же бывает, когда ломают щепку; из груди Игнаццио тяжело вышел воздух, и тело его скрутила судорога и сотрясли конвульсии, характерные для этого вида умерщвления.
Вот и все. Медальон оказался дороже, чем они предполагали. Он стоил человеческой жизни. И не только: он стоил труда месяцами следить за ними. Или, может, Пугало просто ждал около пещеры? Может, он и сейчас затаился поблизости и все слышал?
Мавр не стал терять время. Тело своего ученика он положил у входа в пещеру Святого Антонио, оставив золото, которого должно было хватить на достойные похороны. Затем он вернулся к рыбаку и забрался в утлую лодку. На полпути к Мессине он изменил пункт назначения. Он высадился в крохотной деревушке и сразу растворился среди других мавров – там была целая община. Настало время смешаться с себе подобными, вспомнить о своем происхождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93