— По принципу: «Зри и сомневайся». Учусь не воспринимать все увиденное в качестве того, чем оно кажется: «Зри и сомневайся». Боюсь, что вы ничего не поняли — наставник из меня никудышный. Феникс, тот наверняка объяснил бы лучше.
— А как ты с ним ладишь? — поинтересовалась Таналвах. — Должно быть, непросто приспособиться к новому учителю.
— Он учитель, но не мой. Моим всегда останется Домекс. Я могу перенимать знания у другого, но этим словом назову его только из вежливости. Феникс весьма воодушевляет, но порой мне кажется, что он немного не в себе.
Все рассмеялись.
— Тебе, наверное, еще долго учиться, — заметил Кинзел.
— Вечно. Магия неисчерпаема, и это дело всей жизни.
— А это действительно то, что тебе нужно? — спросила Таналвах. — В конце концов, тебя отдали в ученичество в детстве, когда ты едва ли мог сделать осознанный выбор.
— Я очень рад, что все сложилось так, как сложилось, и бесконечно благодарен Домексу. Он был хорошим, добрым наставником и научил меня именно тому, что требовалось, хотя сам я тогда этого еще не осознавал.
— Ты воздаешь ему должное, а это лучшая эпитафия, какую может заслужить человек, — сказал Кинзел. — Послушай, ты ведь знаешь, что я сегодня пою. Концерт в канун Дня свободы. Сплошной фарс, но никуда от этого не деться. Таналвах с детьми будет там. Может, и ты придешь?
— Спасибо, но я не могу. Извините, но мне необходимо подготовиться к завтрашнему дню.
— Ах да, задание. Прости, я сказал глупость. Тебе следует хорошенько выспаться.
— Прежде всего, я должен еще потренироваться с Ритом.
— Он пугает меня, этот твой Рит, — прямо заявила Таналвах. — Неужели такое дело нельзя поручить кому-то другому?
— Тан! — воскликнул Кинзел.
— Что «Тан»? С ним рядом всегда ходит беда.
— Но вы же с ним... — начал Куч.
— Квалочианцы? Да это так. — Она бросила взгляд на Кинзела. — Кажется, мне уже приходилось обсуждать эту тему. Мы с ним соплеменники, но это не имеет отношения к тому, что Кэлдасон очень опасен. И необычен, с какой стороны ни взгляни. Этот его недуг, долгие годы жизни.... Короче говоря, будь осторожен.
— А по мне, так он — самый достойный человек, какого я когда-либо встречал.
— Спорить не стану. Но в душе у него угнездилась тьма.
Куч не обиделся, ибо понимал, что по большому счету его собеседница права, поэтому не стал с ней спорить.
— По-моему, он не верит в богов, — заметил юноша. — Если когда-то и верил, то, похоже, эту веру утратил. И все равно я буду за него молиться.
Они помолчали, после чего Куч сказал:
— Мне пора. Спасибо за гостеприимство.
— Береги себя, Куч. — Таналвах поцеловала его в щеку.
— Похоже, у меня есть соперник, — пошутил Кинзел. — Тег! Лиррин! — позвал он. — Идите, попрощайтесь с Кучем.
Брат и сестра выбежали на балкон.
— Как насчет той птички? — спросила Лиррин, ткнув пальчиком в небо.
— Мы уже не играем в эту игру. — Таналвах покачала головой. — Кучу надо уходить.
— Все в порядке, — отозвался юноша. — Лиррин, это — обычная птица. А вот тот черно-белый кот, безусловно, иллюзия, и... — Куч замер, вглядываясь в улицу, потом поднял голову, чтобы обозреть более общую картину. Смотрел он так, словно новорожденный, впервые увидевший погремушку. Затем парнишка закрыл глаза, открыл их, посмотрел снова, но озадаченное выражение его лица не изменилось. Он приложил руку ко лбу и покачнулся.
— Куч! — воскликнул Кинзел, попридержав паренька за плечи. — Что с тобой?
Юноша молчал.
Таналвах забеспокоилась.
— Куч, что-то неладно?
Общая тревога начала передаваться детям.
Наконец парнишка пришел в себя. Он поморгал, покачал головой, вздохнул и, скривив губы в слабой, неубедительной улыбке, пробормотал:
— Прошу прощения.
— Что это было, Куч? — Женщина осторожно положила ладонь ему на грудь.
— Мне показалось... — Он снова покачал головой. — Нет, ничего. Совсем ничего.
— Твое лицо. На мгновение...
— Со мной все в порядке. Правда... — Кинзела, однако, эти слова не убедили.
— Ты уверен? Лучше присядь на минутку, выпей, и...
— Нет, спасибо. Я просто устал, вот и все. Слишком много «ищу», а сплю, наоборот, слишком мало.
— Подумай о себе. — Таналвах грустно вздохнула. — Для такого молодого человека это слишком большая ответственность. Эй! Ты меня слышишь?
— Да, конечно, я слышу. — Он мягко отстранился. — Прости, но мне правда пора. Меня ждет Рит.
* * *
Он понятия не имел о том, как оказался здесь и где это место находится. Некоторое представление имелось у него лишь насчет того, кто таков он сам.
Видимо, его занесло на прогалину в роще или в лесу. Деревья были высокими, с раскидистыми, густыми кронами, и высоко над его головой оставался лишь маленький круг ослепительно голубого неба. Они росли сплошной стеной, между их стволами и ветками не было никаких просветов.
Потом Кэлдасон почувствовал, что его рука крепко сжимает меч, а оглядев себя, увидел, что его обнаженную грудь покрывают страшные шрамы. Впрочем, они уже заживали — значит, были получены некоторое время назад.
Рит не понимал, что происходит, тем не менее, все вокруг казалось ему знакомым.
Кто-то стоял перед ним. Удивляясь, почему незнакомец прежде остался им незамеченным, Кэлдасон напряженно всматривался в него, пытаясь сфокусировать взгляд на расплывчатой фигуре. В какой-то мере это ему удалось: он увидел старца, с которым его что-то связывало. Хотя совершенно непонятно, откуда ему известен этот человек. Вспомнить что-либо конкретное не удавалось, воспоминания ускользали.
Ему хотелось заговорить, обратиться к этому странному старику, но у него ничего не вышло, как будто умение складывать звуки и произносить слова тоже относилось к утраченным, неуловимым теперь воспоминаниям. Не мог он и двинуться с места: ноги отказывались повиноваться.
Старик тоже оставался неподвижным, храня бесстрастное выражение лица: не улыбался, не грустил, не гневался. Потом он все же шевельнулся: поднял руку и сложил пальцы какой-то необычайной щепотью.
И тут послышался довольно отчетливый звук, который прежде Кэлдасон никогда не слышал, — это было движение воздуха, подобный шум, как правило, воспроизводится летящим предметом. Что-то, появившись из лесной чащи, летело в его сторону, причем довольно низко над землей. А спустя мгновение Рит понял, для чего он стал мишенью.
Ножи — дюжина или больше. Они летели слишком быстро, так стремительно, что трудно было поверить, будто их метнула рука смертного. Более того, во время полета они меняли траекторию, словно сами искали свою цель.
Летевший первым нож нацелился на него, и квалочианец, инстинктивно вскинув меч, отбил его клинком. Спустя секунду ножи устремились на него подобно хищной стае, а его меч завертелся, как крылья ветряной мельницы. Сверкающие лезвия атаковали его со всех направлений и, будучи отбитыми, со свистом отлетали в сторону, исчезая в это же мгновение.
Чтобы не подпустить к себе злобные, алчущие крови лезвия, ему потребовалась вся его ловкость, сообразительность и реакция, но один нож все же задел его плечо, оставив порез. Рана оказалась не глубокой, но чувствительной, и в известном смысле пошла ему на пользу. Боль обострила рефлексы, и больше ни один нож цели не достиг.
Неожиданно вся стальная стая исчезла, как и появилась. Кэлдасон огляделся по сторонам, но от множества ножей не осталось и следа. Коснувшись пореза на плече, он слизнул кровь с пальцев: она была солоноватой и едкой на вкус.
Старик стоял на месте, вперив в него загадочный взгляд. Не было никаких сомнений в том, что он непосредственно связан с летающими ножами, но, хоть это и могло показаться нелепым, Рит не верил в коварство его намерений.
Не спуская с него глаз, Кэлдасон неожиданно моргнул — и старик исчез.
Точнее сказать, на том самом месте вместо него оказались четыре человека. Их лица скрывали надвинутые капюшоны и маски, но сквозь прорези ярко горели глаза, и было ясно, что все они гораздо моложе старца. Их одеяния различались цветами — красный, коричневый, белый и голубой, — и у каждого имелось различное оружие.
Человек в красном орудовал посохом, и меч в руках Кэлдасона тоже каким-то образом превратился в посох. Времени на размышления не было — противник атаковал. Квалочианец встретил его удар — посохи с глухим стуком скрестились. Несколько мгновений соперники старались пересилить один другого, потом разъединились, и атакующий попытался подсечь Риту ноги низким замахом. Кэлдасон перепрыгнул через его посох и нацелил свой удар ему в голову. Человек в красном успел отклониться, и они снова принялись обмениваться ударами.
Остальные трое наблюдали за схваткой, не пытаясь вмешаться.
Бой становился все более яростным, каждый из сражавшихся вкладывал в свой костедробильный удар всю возможную силу, и мелькание посохов слилось в одно туманное пятно, так что глаз не мог определить быстроту движений.
Наконец Кэлдасон сумел отбить атаку неприятеля и, когда тот немного приоткрылся, ткнул его посохом в солнечное сплетение. Противник отшатнулся, и другой конец посоха Рита обрушился на его череп. Человек в красном упал и через мгновение превратился в облако темно-красных пылинок. Дуновение ветра унесло их в небытие.
Квалочианец, тяжело дыша, отступил, но передышки ему не дали. Человек в коричневом, вооруженный боевым цепом — двумя крепкими дубинками, соединенными металлической цепью, — атаковал без предупреждения. В руках Кэлдасона, чему он уже не удивился, оказался точно такой же цеп.
Вновь завязался бой, заметно отличавшийся от предыдущего, ибо тактика диктовалась родом оружия. Цепы находились в непрерывном вращении, а противники кружили, выискивая слабые места. Одна из дубинок коричневого просвистела перед самым носом Кэлдасона, и он едва успел отпрянуть, зато его ответный удар пришелся противнику в грудь, отчего тот, шатаясь, отступил на пару шагов.
Бой на цепах делал сближение практически неизбежным, и оно произошло. Противники атаковали одновременно. Рит метил в голову врага и промахнулся лишь на волосок, но, когда отдернул свой цеп, его вытянутая рука оказалась открытой, чем враг не преминул воспользоваться. Последовал взмах, стальная цепь обернулась вокруг запястья квалочианца. Противник резко рванул оружие на себя, и бойцы сошлись вплотную. Человек в коричневом сдавил Кэлдасона в стальных объятиях, но тот все-таки сумел перехватить цеп свободной рукой. Орудуя им как палицей, Рит несколько раз подряд ударил противника по голове и, видя его отступление, обрушился на него как вихрь. Накинув скреплявшую деревяшки цепь на шею врага, квалочианец перекрутил ее и стянул, используя деревянные части цепа в качестве рычагов.
Человек в коричневом схватился руками за горло, по его телу волной прошла крупная дрожь, ноги задергались в бешеном танце. Скоро конвульсии прекратились, и тело обмякло. Как только Кэлдасон ослабил захват, противник начал медленно опускаться к его ногам, одновременно рассыпаясь на желтоватые осколки, которые затем, так и не достигнув земли, обратились в пыльное облако цвета прошлогодней листвы.
Вперед выступила фигура в белом, сжимавшая два ножа. Точно такие же ножи появились в руках Кэлдасона, и поединок начался.
Враги нападали и уклонялись, увертывались и атаковали; шершавые рукояти натирали потные ладони, острые лезвия рассекали воздух в поисках плоти, а порой с металлическим звоном сталкивались. Человек в белом теснил Рита, проводил стремительные комбинации, так что при малейшей оплошности Рит рисковал рухнуть на землю с распоротым животом. Тем не менее, квалочианцу удалось не только отразить этот напор, но и провести контратаку, полоснув противника по незащищенному боку. Сама по себе неопасная, рана на миг отвлекла внимание обладателя белых одежд, и этого оказалось достаточно. Кэлдасон в прыжке поменяла позицию и оказался позади растерявшегося врага, стремительно развернулся и вонзил оба ножа в незащищенную спину по самые рукояти. Человек застыл, голова его откинулась и рассыпалась на тысячи молочно-белых осколков, тут же подхваченных и унесенных ветром.
Кэлдасон почувствовал тяжесть в руках — это был боевой двуручный топор, такой же, как у последнего из четверых, человека в голубом.
Последний из противников обрушил на квалочианца удар, столь стремительный и мощный, что Рит смог увернуться, лишь упав на землю на четвереньки. Сталь со свистом рассекла воздух в том месте, где только что находилась его шея. Чтобы не попасть под второй удар, Кэлдасону пришлось откатиться, а вскочил он как раз вовремя, чтобы блокировать третий. Бой выровнялся, теперь оба противника твердо стояли на земле, наносили и отражали удары, при столкновении оглушительно звенели их топоры. Наконец воин в голубом, утомившись однообразием, попытался поставить подножку и затем рубануть по нижней части корпуса противника, а Рит, уклонившись, сделал отвлекающий выпад. Враг попытался блокировать его и долю секунды оставил незащищенной свою шею.
Миг — и взмах топора Кэлдасона отделил голову своего последнего противника от туловища.
Секунду или две обезглавленное тело стояло, покачиваясь на ногах, а потом, так и не упав, испарилось. Вслед за ним валявшаяся в десяти шагах от тела отсеченная голова тоже превратилась в туманно-голубое ничто.
Кэлдасон тяжело дышал, каждый его мускул сводило от боли, кости ныли, глаза заливало потом.
Старик вновь материализовался на прежнем месте, но теперь он улыбался. Казалось, ему хотелось заговорить, во всяком случае он открыл рот, но вместо звуков выплюнул огонь — красновато-желтые, невероятно жгучие комья.
Теперь Рит не имел никакого оружия и мог полагаться только лишь на собственную быстроту и ловкость. Он метался в разные стороны, прыгал, кувыркался и перекатывался, стараясь увернуться от огненных шаров, что пролетали мимо, опаляя его жаром. Некоторые из них попадали в деревья, которые мгновенно вспыхивали, как факелы. Другие прыгали по земле, оставляя на ней выжженные круги.
Потом шары погасли, а непостижимый старец, закрыв рот, снова поднял руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48